Пожелав счастливого пути, он затем спросил:

– Не хотите ли присоединиться ко мне в поездке по окопам?

– Герр капитан, хотелось бы. Но я должен подготовиться к ночному выходу. Не сплю уже несколько дней.

– Вы можете кое-что упустить из того, о чём никто другой не сможет рассказать потомкам, – мрачно заметил Винтёр. Затем, подавив волнение показной строгостью, добавил: – Впрочем, не важно. Держите себя молодцом. Я не смогу проститься с вами на пирсе. Дела удерживают меня здесь.

Мы снова пожали друг другу руки. Я уходил с убеждением, что больше никогда не увижу его.

23 августа в 02.55 я отодвинул зелёную занавеску в своём углу, надел кожаную куртку, вошёл в освещённое тусклым светом помещение центрального поста и напомнил главмеху о необходимости быстрого и аккуратного погружения по первой команде. Затем занял своё место на мостике.

В 03.05 я вывел «У-953» из бункера, чтобы больше в него не возвращаться. Когда лодка бесшумно скользнула в темноту по направлению к горловине бухты, за которой нас поджидал неприятель, я бросил последний взгляд на оставшийся за кормой город. Берега с их обширными доками и верфями едва просматривались. На фоне ночного неба едва различался на вершине холма морской колледж, разрушенный бомбардировками. И надо всем этим угадывались смутные очертания Бреста, города, которого не пощадила война и который ожидало дальнейшее разрушение и капитуляция. Только теперь я полностью осознал, может, впервые, что безвозвратно потеряно всё – слава, успехи, триумфы. Воссоздать прошлое невозможно.

«У-953» прошла мимо заброшенной противолодочной подводной сети и двинулась, подобно призраку, дальше к горловине. Наше бегство проходило под покровом темноты, сгущавшейся от окружавших бухту холмов и скал. В 03.45 мы проскочили на волне прилива мелководье. Я вёл лодку по памяти, стараясь не сесть на мель. Когда на небе с востока показались первые просветы, мы заметили впереди неподвижные неприятельские торпедные катера. Они выглядели чёрными точками на перламутровой поверхности моря.. Между тем мы ещё не достигли достаточной глубины бухты, которая позволила бы нам уйти под воду. Я продолжил движение вперёд на малых оборотах, избегая шума и рискуя, что противник обнаружит лодку. На волне отлива мы скользили по направлению к катерам, когда появились первые проблески рассвета. Я обнаружил перемещения в боевом строе катеров. Они бороздили поверхность моря, а затем направились к скалам, возвышавшимся по обе стороны от горловины бухты. Стало ясно, что мы не можем двигаться дальше в надводном положении.

В 04.23 мы опустились под воду. Нос лодки медленно погружался в море. Долгие секунды я наблюдал ещё перемещения катеров, затем вода хлынула в подкову ходового мостика. Я закрыл крышку рубочного люка и стал прислушиваться к плеску воды, покрывавшей лодку сверху. Когда маленькие торпедные катера мчались в разных направлениях, их гребные винты громко верещали, вспенивая спокойную морскую поверхность. В момент, когда главмех закончил выравнивание лодки, я приступил к выполнению своего замысла: опустил её на глубину 15 метров и начал бесшумное движение. В отдалении на безопасной дистанции прогремели три взрыва глубинных бомб.

04.40. «У-953» погрузилась на глубину 20 метров. Все больше торпедных катеров сновали над нами, разбрасывая ручные гранаты для нашего устрашения.

05.08. Впереди с правого борта разорвались шесть глубинных бомб. Бесчисленные верещавшие винты на поверхности заставляли нас покрываться холодным потом и строить мрачные прогнозы во влажной стальной гробнице.

05.20, Со стороны открытого моря прогремели взрывы кассет из 12 глубинных бомб. Импульсы «асдика» стали пронизывать толщу воды на небольшой глубине. Впереди по правому борту взорвались новые кассеты. Раскаты их взрывов прокатились сквозь прибрежные воды и ещё долго звучали вдалеке.

06.45. Подлодка опустилась на глубину 40 метров. Торпедные катера остались далеко за кормой, продолжая разбрасывать гранаты. Впереди от мыса Кессан до самой южной оконечности скалистого побережья Брестской бухты море содрогалось от взрывов глубинных бомб, сбрасывавшихся наугад.

07.30. Я изменил курс лодки на юго-юго-запад и опустил её на глубину 50 метров.

08.10. Мы двигались прямо над океанским дном, неоднократно застревая в песчаных наносах, но каждый раз течение плавно поднимало нас над неровным дном. В нескольких милях двигались зигзагообразным курсом на средней скорости четыре эсминца. По правому борту группа морских охотников прощупывала радиолокаторами глубину в поисках беглецов из Бреста. Наши гражданские пассажиры медленно умирали от страха и нервного напряжения.

09.00. Мы взяли новый курс 200 градусов. Лишённый возможности видеть и ориентироваться по приборам, я целиком полагался на собственную интуицию. С двумя выключенными электромоторами лодка перемещалась на воздушной подушке устремлённого на юг течения. Импульсы «асдика» били по её корпусу с нарастающей силой, все громче становился шум от передвигавшихся наверху кораблей.

09.40. Начался отлив. Главмех опустил нос лодки на песчаное дно в 85 метрах под бороздившими море охотниками. Не менее десятка эсминцев беспокойно взбивали воду над нами гребными винтами. Они постоянно совершали круговые движения, останавливались, слушали глубину, сбрасывали и сбрасывали бомбы, меняли диспозицию, двигались взад и вперёд, снова останавливались, ощупывали дно локаторами и сбрасывали глубинные бомбы, взрывы от которых толкали нас на скалы и превращали корпус лодки в камеру пыток.

Полдень. «У-953» двигалась по течению с дифферентом на нос, плавно раскачиваясь, как маятник. Взрывы глубинных бомб и шум гребных винтов наверху держат каждого обитателя лодки в напряжении. И всё же вода ~ серая, мутная, тёплая, полная водорослей и океанского мусора – защищала лодку от пеленгации.

16.30. Прилив начал ослабевать, течение стало менять направление в сторону открытого моря. «У-953» приподняла свою носовую часть и возобновила движение над неровным дном. Она медленно входила в Бискайский залив среди скрежета, верещания и грохота. Когда шум постепенно затих, стало ясно, что мы миновали зону действий британских кораблей и выбрались из западни. Мы вырвались на свободу, но оставались пленниками собственной вони. Узкий стальной цилиндр лодки переполнял смрад, исходивший от множества потных тел, солярки и машинного масла, переполненных испражнениями жестяных банок. Некоторых инженеров-кораблестроителей рвало.