Как только порядок был восстановлен, ассамблея монгольской знати под председательством нового хана повелела подтвердить ярлык великого князя тверского Ивану. Претензии Юрия были отвергнуты. Неудовлетворенный решением, Юрий отправился в Астрахань и получил ярлык на кашинское княжество (самое важное из удельных тверских княжеств) от изгнанного князя Шадибека[859]. Иван, однако, отказался признать законность этого ярлыка. План Василия, таким образом, провалился, а его отношения с Иваном Тверским стали еще более натянутыми, чем прежде, к глубокому удовлетворению Едигея.

Следующим шагом Едигея стала замена великого князя рязанского Федора, которому он не доверял, на князя Ивана Пронского. Летом 1408 года Иван с помощью татарской армии занял Рязань. Федор обратился к Василию, который послал войско помочь свергнутому князю. Несмотря на это, армия Федора потерпела поражение от сил Ивана. Скоро, однако, по всей вероятности, при посредничестве Василия, соперники пришли к взаимному соглашению, и Федор вернулся в Рязань[860]. В этом случае Василии сумел ограничить вмешательство Едигея в русские дела. Едигей теперь решил, что пришло время ударить по самой Москве.

Как Тохтамыш во время своего похода на Москву, Едигей знал, что его единственный шанс на успех – в полной секретности подготовки этой кампании. Опасаясь, что некоторые друзья Москвы в Золотой Орде уведомят Василия о том, что он собирает сильную армию, Едигей послал в Москву гонца объяснить Василию, что хан Булат-Салтан намеревается вести войну против Литвы. Это произошло, по-видимому, в октябре 1408 года. К этому времени Василий подписал перемирие с Витовтом и распустил армию, принимавшую участие в литовской кампании. Армии обоих противников в этой войне были, судя по всему, небольшими.

Таким образом, москвичи оказались абсолютно неподготовленными, когда в ноябре Василий получил известие от дружественного татарского мурзы, что Едигей с сильной армией идет на Москву[861]. Для сколько-нибудь большой мобилизации уже не оставалось времени. Василий отправился в Кострому собирать силы северных районов своего государства, а князь Владимир Серпуховской снова стал воеводой московского ополчения.

Орда Едигея подошла к стенам Москвы 1 декабря. Первая попытка татар штурмом взять город успеха не имела. Тогда Едигей устроил свою ставку в нескольких верстах от Москвы и позволил войскам грабить окрестности. Тем временем он направил послов в Тверь с приказом великому князю Ивану доставить к Москве его артиллерию. Иван пообещал и сделал вид, что выступил на Москву, но скоро возвратился в Тверь. Вероятно, он не хотел испытывать судьбу и боялся мести со стороны великого князя московского. Едигей, без артиллерии, оставил надежду взять город штурмом и решил сделать это при помощи осады. Осада безуспешно продолжалась несколько недель и, в конце концов, Едигей предложил снять ее за 3 000 рублей отступного. Получив указанную сумму, он повел войска обратно в степи.

Хотя Едигей и не смог взять Москву, он преуспел в разорении значительной части княжества и, таким образом, серьезно сократил материальные ресурсы великого князя. Он также восстановил независимость нижегородского княжества, пожаловав его стол Даниилу, сыну Бориса, который, напомним, был свергнут в 1392 году[862]. И все-таки, несмотря на разорения и страдания, причиненные набегом Едигея, он не достиг своей главной цели: сила великого князя московского не была уничтожена. Василий не только продолжал игнорировать ханский сюзеренитет, но даже дал в Москве пристанище сыновьям Тохтамыша, чьи претензии на золотоордынский трон являлись для Едигея источником серьезного беспокойства. Эмир горько сетовал Василию на его враждебность в колком письме от 1409 года, но это было все, что он пока мог сделать[863].

Набег Едигея на Москву, однако, сильно повысил его авторитет в мусульманском мире. Когда его послы, вместе с послами Булат-Салтана, появились в 1409 году при дворе сына Тамерлана Шахруха в Херате, им был оказан великолепный прием. В том же году египетский султан направил своих послов Булат-Салтану[864]. Едигей, казалось, достиг зенита своей славы. И все-таки дни его власти были сочтены.

Силы оппозиции, побежденные в 1407 году, вскоре восстановились Марионеточный хан Булат-Салтан умер в 1410 году, ему наследовал, с согласия Едигея, сын Тимур-Кутлуга Тимур-Хан. Чтобы упрочить свое влияние на нового хана, Едигей отдал ему в жены одну из своих дочерей. Но в течение нескольких месяцев Тимур-Хан повернулся против своего тестя. Едигей был побежден и бежал в Хорезм (1411 год). Тимур-Хан не получил, однако, выгоды от своей победы, поскольку его самого скоро сместил сын Тохтамыша Джалал ад-Дин.

Все теперь отвернулись от Едигея, включая сына Тамерлана Шахруха, чья армия в 1414 году заняла Ургенч (столицу Хорезма). Это, однако, не закончило карьеры Едигея. С небольшой свитой он вернулся в кипчакские степи и сумел создать собственное княжество, по-видимому, в Крыму. В 1416 году его жена совершила паломничество в Мекку с эскортом в 300 всадников[865]. В том же году, согласно польскому историку пятнадцатого века Яну Длугошу, Едигей учинил набег на Киев. Три года спустя он отправил послов Витовту, предлагая великому князю литовскому союз против сыновей Тохтамыша[866]. До того, как этот союз мог состояться, он был убит в столкновении с сыном Тохтамыша Кадыр-Берди.

Драматическая судьба Едигея сделала его любимым героем тюркской эпической поэзии, особенно эпоса его собственного народа, ногайцев[867]. Тогда как многие современники страдали от его жажды власти, ногайские поэты видели в нем доблестного князя степей и превозносили его за отвагу и рыцарство.

Тогда как у Едигея власть уменьшалась, у Витовта быстро росла. Именно Витовт извлек самую большую выгоду из набега Едигея на Москву в 1408 году. Действительно, хотя Едигей и нанес русским большой вред, он не сумел подчинить Московию. В то же время, однако, удар, нанесенный Москве, был достаточно серьезен, чтобы предотвратить какое-либо возобновление ее противодействия Литве. Это прекрасно понял Свидригайло, который в 1409 году оставил надежду на московскую поддержку его амбициозных планов и решил вернуться в Литву. Однако, когда он ступил на родную землю, его схватили и на девять лет бросили в тюрьму.

По освобождении он, при посредничестве императора Священной Римской империи Сигизмунда Люксембургского, получил в удел Новгород-Северский и Брянск. Чувствуя себя в безопасности со стороны Московии, Витовт теперь мог сосредоточиться на борьбе с Тевтонским орденом, действуя в тесном сотрудничестве с королем Ягайло, В 1410 году объединенные польская и литовско-русская армии разбили рыцарей в двойной битве при Грюнвальде и Таннеберге. Орден уже никогда не смог оправиться от этого удара.

Затем Витовт обратил свое внимание на татарские дела. При его содействии сыну Тохтамыша Джалал ад-Дину удалось воцариться в Золотой Орде. Последующие волнения в Орде не позволили Витовту не только продолжать вмешательство в степные дела, но и распространить свое влияние в районе нижнего Днепра. В 1412 году он построил несколько крепостей и торговых пунктов по правому берегу Днепра от Киева вниз до Черного моря[868]. Он продолжал эту политику до конца своего правления, преследуя две цели: предотвратить татарские набеги на киевские земли и Подолию, а также создать военную базу для дальнейшего продвижения в степи.