Следует отметить, что, хотя монгольские племена и жили в степной зоне, некоторые племена и роды селились на северном краю степей или даже в лесной зоне, на Байкале, верхнем Енисее и на Алтае. Деление первоначальных монгольских племен на лесные и степные очень важно для лучшего понимания раннего монгольского фона.[36] Степные племена были в основном коневодами и скотоводами, как того и следовало ожидать; охота была их вторичным занятием. Люди лесов, с другой стороны, являлись главным образом охотниками и рыболовами; среди них были также очень искусные кузнецы. Экономически две части монгольских племен находились в отношении взаимодополнения. Степные люди особенно интересовались сибирскими мехами, поставляемыми жителями лесной зоны; они также нуждались в опытных обученных кузнецах для изготовления своего оружия.
По своим религиозным верованиям лесные племена были шаманистскими; степные люди, хотя и подверглись влиянию шаманизма, были, в первую очередь, почитателями Неба; среди обеих групп широкое распространение получил культ огня. Обе группы имели тотемных животных и табу. Обе использовали грубо вырезанные фигурки, некоторые из них имели человеческие черты, а другие представляли собою животных. Это были не «идолы»·, как их называли ранние европейские путешественники, или «фетиши» в обычном употреблении слова, а скорее религиозные или магические символы почитания; они известны как онгон.[37]
Среди лесных племен шаманы в конечном итоге получили значительную политическую власть. В степном окружении быстро развивалась могущественная светская аристократия, среди которой существенное количество приверженцев нашли в течение XII столетия как буддизм, так и несторианское христианство.[38] Согласно хронисту Аб-уль-Фараджу, все племя кераитов было обращено в несторианство уже в XI веке.[39] Несторианская вера достигла Монголии из региона Переднего Востока через Туркестан. Уйгуры – тюркский, народ, который поселился в восточном Туркестане (теперь известном как Синьцзян) в середине VIII в. и достиг относительно высокого уровня культуры, – служили посредниками между Передним Востоком и Монголией в этом, равно как и во многих других случаях.
Монгольское общество XII столетия базировалось на патриархальных кланах.[40]. Монгольский род (обог)состоял из родственников по отцу и был экзогамным; брак между его членами был запрещен, и, таким образом, невесты приобретались путем сватовства или покупались у иных родов. Поскольку полигамия была традиционным институтом у монголов, каждый из них нуждался во многих женах, что еще более осложняло проблему. Все это часто вело к умыканию будущих жен и, следовательно, к многочисленным столкновениям между родами. С тем чтобы сохранять мир, некоторые роды заключали взаимные соглашения относительно браков своих потомков на базе регулируемого обмена. Когда в процессе естественного роста семей род становился слишком велик, чтобы оставаться неделимой единицей, его ветви отходили от общего ствола с целью формирования новых родов. Образованные таким образом роды, однако, признавали свое происхождение от общего отца: о них говорили как о принадлежавших одной и той же «кости» (ясун).[41] Браки между потомками всех этих родов были запрещены. Каждому монголу преподавалась с раннего детства его генеалогия и родовые отношения, и это знание было для него священно. Историк Рашид ад-Дин сравнивает силу родовых связей среди монголов с аналогичными приоритетами у арабов.[42]
Единство рода базировалось не только на кровных отношениях, но и на религиозном чувстве. Каждый род, включая живых его членов, мертвых предков и будущих потомков, был самодостаточной религиозной группой и в этом смысле рассматривался как бессмертный. Центром духовной жизни рода и, в меньшей степени, семьи был культ очага. Исключение из числа участвующих в обрядах рода и актах почитания означало изгнание из самого клана. Старший сын основной ветви, исходящей от вождей рода, традиционно отвечал за клановый культ. Наиболее почитаемые имели титул беки.С другой стороны, самый младший сын в семье рассматривался как хранитель очага (очигин)и наследовал основную часть отцовского имущества.[43] Этот дуализм функций и прав кажется свидетельством двух различных понятий в системе религиозных и кровнородственных отношений родов и семей.
Чтобы пасти свой скот и обрести определенную защиту против внезапного нападения других родов и племен, несколько родов обычно объединялись во время сезонной миграции. Такое объединение совместно устраивало палаточный лагерь, который иногда насчитывал около тысячи жилищ, расположенных по периметру огромного круга, известного как курень.[44]
Наиболее богатые и сильные роды предпочитали, однако, пасти свои стада сами. Лагерь такой группы, состоявший из относительно малого количества палаток, именовался аилом. Следует отметить, что некоторые богатые роды сопровождались вассальным или рабским родом (унаган богол),в этом случае рабство было результатом поражения в межплеменной войне. Аильская система выпаса стад составляла экономический фундамент богатства и могущества выдающихся родов. На этой базе среди монголов установилось аристократическое общество, сравнимое с феодальным обществом средневековой Европы. Монгольский рыцарь был известен как багатур (храбрый; сравни с русским «богатырь») или сецен (мудрый). Глава группы рыцарей назывался нойоном (господином).
На более низкой ступени иерархической лестницы находились простолюдины, имеющие статус свободных. Их называли харачу, дословно «черные».[45] Еще ниже были рабы. Большинство их в этот период не были индивидуально связаны с личностью господина, но являлись членами побежденного рода, обязанными, как и род в целом, служить победителям. С формированием класса рыцарей начался процесс феодальной интеграции, наиболее сильный нойон в округе принимал на себя властные функции сюзерена по отношению к иным рыцарям, его вассалам. Общение с китайцами способствовало формированию понятий вассальных отношений, и некоторые из нойонов обращались к китайскому императору за инвеститурой и получали китайские титулы такие, как таиши (герцог) и ван (царь). В XII веке Китай был разделен на две империи: Южный Китай находился под властью династии Сун; на севере управляли маньчжурские завоеватели – Чжурчжэни (по-китайски – Нучен), которые обосновались в Пекине в 1125 г. Они были известны как Золотая династия (Цзинь). Продолжая традиции ранних китайских императоров, Цзинь жестко отслеживали события в Монголии, с тем чтобы предотвратить создание там единого государства. Агенты Цзинь старались сохранять баланс власти между индивидуальными монгольскими племенами. Как только одно племя становилось опасно сильным, Цзинь поставляли оружие соседнему племени, с тем чтобы оно воевало против выскочки, или же пытались организовать коалицию племен против него. Эта дипломатия по отношению к «северным варварам» базировалась на принципе, который направлял Рим и Византию в отношениях с северными соседями; разделяй и властвуй (Divide et impera). Именно с помощью китайцев татары получили возможность разгромить, монголов в середине XII столетия. В 1161 г. для поддержки татар сильная китайская армия была послана в Монголию.
Обманным путем татары захватили монгольского хана Амбагая и послали его в столицу Цзинь – Пекин (тогда известный как Енкин). Здесь его казнили – прибили гвоздями к деревянному ослу, что считалось особо унизительным способом расправы с преступником. Правительство Цзинь надеялось, что монгольская опасность таким образом будет устранена. Но, как показали события, китайцы добились лишь временной отсрочки.
