Они не были особенно опасны, но чуть дальше Хейл опять встретил статую. Ростом с пятиэтажный дом, она поднялась из вырубленного на склоне горы сиденья и двинулась на человека со спокойным видом, говорящим, что топтать гранитными ступнями незваных пришельцев для нее дело не новое и вполне привычное. В довершение неприятностей у Хейла неожиданно кончились гранаты. Последней из них он успел отстрелить статуе ногу, но ее это не смутило, и она запрыгала в его сторону на единственной оставшейся, подобно Джону Сильверу, одноногому моряку. Мимоходом отбиваясь от последних настырных мумий, Хейл отступал, отстреливаясь сгустками октаринового сияния, которые производили на статую не большее впечатление, чем рождественские хлопушки на тяжелый танк «Челленджер». Хейл затравленно оглядывался в поисках какого-нибудь укрытия, когда статую наконец проняло. Она остановилась, задумчиво постояла на единственной ноге, потом, издав звук наподобие «ух!», с грохотом развалилась, подняв облако пыли.

Переведя дыхание, Хейл оглянулся. Издавая не лишенный приятности запах, вокруг тлели обрывки погребальных бинтов. Грохот развалившейся статуи затихал в окружающей пустыне. Кругом не было ни одной живой души, что неудивительно, и не осталось нежити, что, напротив, было непривычно. Хейл постоял еще немного, настороженно прислушиваясь и проверяя впечатления. В небесах, все на том же месте, что и несколько часов назад, светила луна — с некоторых пор в этом мире было вечное полнолуние, — и Хейл слышал только тишину, тишину и ничего, кроме тишины. Тогда он извлек из-за пазухи потертую на сгибах бумажную карту и, сориентировавшись на местности, двинулся к крайней со стороны пустыни пирамиде.

Увязая в песке, он добрался до нее примерно через час. Конечная цель пути была видна отчетливо — чернеющий на фоне звездного неба огромный сфинкс, изваянный из известняка и выветренный сезонными ветрами. Несмотря на усталость, Хейл ускорил движение.

Сфинкс был как сфинкс, в меру огромный, в меру выветренный. Чтобы выйти к его голове, Хейлу пришлось обогнуть занесенный песком постамент. Если бы кто-нибудь следил за выражением его лица, то заметил бы, как напряженное ожидание сменилось недоумением и едва ли не тяжелым разочарованием.

— Так! — произнес Хейл, выйдя к голове изваяния. — А я-то думал, что он умеет разговаривать.

— Разговаривать я могу, — прозвучал гулкий каменный голос. — Но сначала я должен услышать вопросы. Ты ведь пришел задать мне вопросы, человек?

Если эпитет «каменный» в данном случае и был метафорой, то эта метафора наименее метафоричная из всех возможных метафор. Хейл оглянулся. Возлежа на засыпанном песком постаменте, сфинкс смотрел на него с видом ироническим.

— Нет, не совсем, — сказал Хейл. — Я пришел получить на них ответы.

Сфинкс хихикнул. Прозвучавший звук напоминал падение чугунной болванки в недра канализационной трубы. Когда-то этот сфинкс имел вид мрачный и неприступный — как подобает существу, находящемуся на «ты» с важнейшими тайнами мироздания, — но последствия первого смеха произвели на старика слишком уж неизгладимое впечатление.

— Правда ли, что в твоих силах дать ответы на любой вопрос? — продолжил Хейл.

— Нет, — сказал сфинкс, — не в силах. Есть вопросы, на которые просто не существует ответов.

— Я не занимаюсь абстрактными проблемами, — заверил его Хейл. — Мои вопросы другого рода. Ты догадываешься, о чем?

— Мои догадки не имеют никакого значения, — отвечал сфинкс. — Сначала твой вопрос должен прозвучать. Согласно традиции.

Магическое снаряжение глухо загремело. Хейл оглянулся, пытаясь обнаружить что-нибудь вроде валуна или торчащего из песка края известняковой скалы, ничего не заметил и сел прямо на песок.

— Очень хорошо, — сказал он. — Что тебе известно о планете, которая называется Земля?

— Тебе стоит уточнить вопрос, — изрек сфинкс. — В известных мне мирах немало планет с подобным названием. Я бы сказал, их слишком много.

Хейл кивнул, как человек, почувствовавший себя на верном пути.

— Я говорю о настоящей Земле, — сказал он. — О самой первой, изначальной планете людей, центре и начале всего. Которая есть и которой нет. Или я говорю слишком метафорично?

— Нет, — заверил сфинкс— Достаточно конкретно. Я понял, о чем ты говоришь.

— Тогда я хочу узнать, могу ли я попасть туда?

— Можешь.

Хейл помедлил, и пауза эта выглядела скорее намеренной, чем случайной.

— И как же мне это сделать? — спросил он наконец.

— Просто надо вернуться на нее одним из сохранившихся путей, — был ответ. — Если ты имеешь понятие, что представляет собой эта вселенная, то, добравшись до одного из базовых миров, ты найдешь выход.

Кому-нибудь эти слова показались бы бессмысленными, но этот «кто-то» был не Скотт Хейл.

— Если бы я знал путь, по которому можно вернуться, я бы давно это сделал, — сказал он. — Но я пришел с вопросом к тебе.

— Найди одну из карт миров, — сказал сфинкс.

— Это возможно?

— Разумеется.

— Мне говорили, что их больше не существует.

— Тот, кто говорил тебе это, лгал, — был ответ сфинкса. — Карты миров являются частью базовой реальности. Их невозможно уничтожить.

— А найти?

— Можно.

— Пока мне это не удавалось.

— Они раскиданы по всей вселенной и находятся в самых глухих и опасных местах.

— Это было сделано нарочно?

— Отчасти, да.

— Ну тогда назови мне хотя бы несколько таких мест. Некоторое время сфинкс молчал.

— Одна из них находится на острове Тиг на озере Ыг, — сказал он наконец.

— Мне это ничего не говорит, — сказал Хейл. — Дальше.

— Другую ты сможешь найти в Кощеевом Царстве.

Хейл приподнял бровь.

— Нет, вряд ли, — пробурчал он. — Слишком долго учить язык. А еще где?

В недрах сфинкса снова что-то громыхнуло.

— В двенадцатом круге Ада, — сказал он, сопроводив свои слова скупой улыбкой, посоперничать с которой мог бы распахнутый ковш тяжелого экскаватора. — Там тебя поймут на любом языке.

Хейл непроизвольно прищурил глаз.

— Это была шутка? — поинтересовался он.

— Я давно отшутил все свои шутки, — высокомерно прогудел сфинкс. — Ее держит в своих лапах тот, у кого три пасти и кто при падении с небес пробил дыру в земном круге.

— М-м, — сказал Хейл и почему-то поежился. — Буду иметь в виду. Дальше.

— Еще одна карта находится сейчас в пустом… то есть безжизненном звездолете, который дрейфует в секторе, граничащем с Межзвездной Федерацией.

Простым глазом было видно, что этот вариант заинтересовал Хейла больше всего. Услышав о Межзвездной Федерации, Хейл поднял брови. Обе.

— Ты не мог бы уточнить, — спросил он неестественно равнодушным голосом, — о каком именно секторе идет речь? Вокруг Межзвездной Федерации, знаешь ли, много секторов.

— У него нет названия, — ответил сфинкс.

— Но номер-то у него есть? Сфинкс помедлил с ответом.

— У меня иногда возникают проблемы с памятью, — смущенно ответил он. — Но только тогда, когда дело касается цифр.

— А-а-а, — разочарованно сказал Хейл.

— Но этот номер не имеет никакого значения, — поспешно заверил сфинкс. — Как только ты отправишься ее искать, карта непременно попадет в лапы жуткого монстра. Вот с этим-то монстром тебе и придется иметь дело.

— Это точно? — спросил Хейл. — Я хотел сказать, ты это точно знаешь?

Сфинкс молчал. Хейлу вдруг показалось, что сам мир вокруг насторожился. Если можно так выразиться о мире, абсолютно лишенном жизни. Сгустились и стали резче тени, а окружающая тишина стала еще безмолвней.

— Это не знание, — сказал наконец сфинкс. — Это намного больше, чем знание. Это предвидение.

— Ясно, — протянул Хейл.

Его снова стали тревожить сомнения. Он точно знал, что камни подтачиваются эрозией. Насчет маразма он не был уверен.

— А у этого монстра есть имя? — спросил он.

— Имя есть, — ответил сфинкс. — Его зовут Большой Квидак.

Судя по лицу Хейла, его эрудиция увеличилась ровно на два слова. Первое из них было «Большой», второе «Квидак».