– Я не знаю.

   Все, что он мне тогда ответил.

   Оставшуюся ночь мы просидели молча, по горло увязнув в ее холодных глубинах. Так близко друг к другу, что замирало сердце. И так далеко, что этих расстояний мне никогда было не преодолеть.

   А утром, когда желтый рассвет растворил темноту, словно сахар в стакане, нас отыскал Таг. Окровавленный и грязный, перемазанный сажей, он стянул респиратор с лица, и устало улыбнулся.

– Я надеялся, что у этого монстра не хватит мозгов, чтобы завлечь оставшихся вашими маяками.

– Надеялся, что мы мертвы, узкоглазый?

   Фиолетовые губы Лина растянулись в ухмылке.

– О, да, брат. Очень надеялся.

   Таг приволок с собой винтовку Миго. И отдал ее мне.

– Гун, ты ведь брала у него уроки стрельбы. Думаю, он хотел бы, чтобы ты присмотрела за его подружкой.

   На пыльном стволе черными каплями поблескивала застывшая кровь.

– Что это за тварь была, кто мне объяснит?

   Лин пожал плечами, вглядываясь в обгрызенный горизонт. Я заметила, что гранатомет он все также держит наготове.

– Гун?

– Это Зверь. Тот, о котором говорят люди. Лин, ты не хочешь нам ничего сказать?

– Только одно. Гранаты против него бесполезны. Смотри, – он откинул барабан гранатомета в сторону, демонстрируя нам пару пустых камор, – обе – точно в цель. Любого бы разорвало на куски. А эта тварь только отшатнулась на пару шагов…

   Позади нас посыпалась и захрустела бетонная крошка.

– Он сбил гранаты рукой, я видел.

   С переломленной напополам стены к нам спустился Алан. Чернокожий боец, примкнувший к нашему отряду около года назад, когда мы шли через пустыню, в которую превратился некогда красивый Париж. С ним у нас знакомство заладилось не сразу, потому что он разбойничал, а целью поживы выбрал нас. Только глупец мог пойти на такое. Но глупец отважный. Поэтому когда Лин в прыжке с разворота выбил ему коренные зубы, а Алан все равно поднялся и сжал кулаки для боя, мы решили взять его с собой. И он согласился. Да, честно говоря, у него и не было другого выбора.

– Сбил гранаты? – Таг удивленно вскинул выбритую бровь.

– Звучит нереально. Правда?

– Брат, рад тебя видеть.

   Мои мужчины обнялись. А я сидела в углу и грела руки остывшим дыханием.

– Кто-то еще остался? Ты не видел? – Лин достал из патронташа, висящего на поясе, гранату и засунул ее в барабан.

– Ким и Данго погибли. Это я видел собственными глазами.

– Черт… – Таг сплюнул кровавую пену. – Как?

– Храбрецами, – Алан провел дрожащей рукой по бритой голове. – Храбрецами, Таг.

– Ждем до вечера и уходим. Здесь оставаться опасно. Эта тварь будет нас искать, -Лин бегло осмотрел остатки отряда. А я бегло осмотрела его поджарое тело.

   Мои родители всегда говорили мне, что я красивая. В нашем доме стоял кривой осколок зеркала и мама каждый вечер, перед тем как уложить меня спать, расчесывала мне волосы. Гребень был старым, без нескольких зубцов, но другого у нас не было. После войны люди научились довольствоваться малым. Деньги перестали существовать, в нашем мире возобладал культ вещей и еды. Но самым дорогим сокровищем являлась чистая вода. Которой с каждым днем становилось все меньше.

   Я всегда вспоминаю ту темноволосую девочку, что стояла перед зеркалом, разглядывая свое худое тело. И мамины руки, гладящие ее волосы. От этих воспоминаний становится теплей. Но от тепла этого в глазах постоянно возникает сырость.

   Красота покидает нас с годами. Моя мама состарилась и умерла. В последние годы жизни в ней не осталось ничего, кроме сухости и болезней. И слез, по умершему от радиации, отцу.

  "Мы навсегда останемся в тебе"

   Ее слова иногда проходят сквозь расстояние и время, и касаются моего, залитого слезами, лица.

   Они остались. Но воспоминания о них причиняют лишь боль.

   С годами мы теряем красоту. Но память остается в нас до самого конца.

   Я не верю больше в то, что красивая. Лин не обращает на меня внимания, и воительница Гун делает вид, будто ей все равно. Мне 22 и природа берет свое. Каждый день она говорит мне о том, что я готова…

   Когда бледное пятно солнца встало в зените, нас отыскали еще двое бойцов. Чжин и Мияко. Они-то и рассказали нам, что остальные погибли. Тварь убила шестерых. И Лин поторопил нас собираться.

– Куда мы пойдем?

   Я не помню, кто задал этот вопрос, но помню, что именно тогда мы решили идти вглубь сибирских лесов. Таг бывал там и сказал, что это единственное место на планете, где мы сможем выжить. Ядерное облако добралось и туда, но суровый край выдержал натиск радиации. Тогда мы еще не знали, каким долгим будет наш путь. Как и не знали, что Зверь всегда шел за нами следом.

   А вскоре всем стало ясно, что Лин что-то скрывает. Однажды, пока я пристреливала винтовку Миго, отряд вызвал Лина на разговор, где и открылась правда. Лин рассказал им, что тварь теперь будет искать только его. Не имею представления, что он им наговорил о причинах, но точно знаю, что несколько раз наш отряд порывался разойтись. Но когда доходило до дела, все вдруг вспоминали о чести. И наш путь продолжался. Наверное, никто просто не верил, что Зверь, действительно, может нас преследовать…

   Я бы осталась рядом с Лином куда бы он ни пошел. И какая бы опасность ему ни грозила. Я была обязана ему жизнью… И если бы он ушел, я бы неминуемо умерла. И случайная пуля мародера была бы не так страшна, как разлука с ним. Я бы пошла с ним на край земли. Потому что любила.

   Пока мы шли, Лин всегда находился рядом. Почти не разговаривал со мной, не касался даже пальцем, но когда поход становился опасным, он возникал за моей спиной, будто ангел-хранитель. Я была храброй и сильной, и могла сама за себя постоять, но его помощи никогда не отвергала.

   Как-то ночью, когда я стояла на часах, он проснулся раньше остальных и предложил мне подмениться.

– Я выспался, а тебе нужно поспать. Впереди долгий день.

– Я досижу. Я такой же воин, как и ты.

   Я облокотилась на винтовку, уперев ее прикладом в землю. Мне действительно не хотелось спать.

– Ты должна носить респиратор, Гун. Иначе заболеешь.

– Всем нам харкать кровью, Лин. После того, где мы побывали, другого конца не предвидится.

   Он сжал кулаки. Я услышала, как скрипят его кожаные перчатки.

– Дура!

   Он вернулся на свое место и лег ко мне спиной.

   Наверное, это выглядит глупо, но мне показалось, что в тот раз, впервые за долгие годы он обратил на меня внимание. Не на воительницу Гун, а на простую девушку, у которой могут быть чувства. Он наконец-то увидел во мне человека.

   И все утро я, как дура, проходила с улыбкой.

   А на следующий день мы подошли к проливу, черные волны которого бесновались от разыгравшегося шторма. Мост, видневшийся на горизонте, был обрушен и только несколько каменных опор все еще торчали из воды черными зубьями.

– Нужно найти корабль, – предложил Таг, покачиваясь на каблуках армейских ботинок.

– Думаешь, они все еще на ходу? – спросил Лин, разглядывая черную жижу, бултыхавшуюся у берега.

– Другого варианта у нас все равно нет.

– Что это с водой? – Мияко подобрал с земли горсть серой гальки. Копна его черных волос от ветра завалилась набок, словно меховая шапка. Он бросил несколько камушков в реку, но брызг не последовало. Камни увязли в воде, словно в топи.

– Нефть, – пожал плечами Чжин, доставая из кармана жилета коробок спичек, -брошу спичку, все тут полыхнет на хрен.

– И мы пойдем сквозь огонь, как и было написано в Библии? – засмеялся Мияко.

– Дурень, там такого не было!

   -И простер Моисей руку свою на море, и гнал Господь море сильными восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды, – Алан подошел к спорящим и положил им руки на плечи. – Это Исход, глава 14…

– Уже наизусть выучил?

– Я замаливаю грехи, Мияко. Слишком много смертей… – он обернулся к нам. – На всех нас. Слишком много смертей…