— И ты написал все это?

— Смел ли ослушаться, ваше высокородие, если приказали…

— Ну, это того, однакож, курьез, ха-ха-ха… И с тех пор ты так и составляешь отчеты?

— Сами изволите читать, ваше высокородие!

— Да, да, — ответил, покраснев, Иван Степанович, который никогда не читал отчетов, доставляемых волостными правлениями, хотя и скреплял их подписью, — да, да, у нас все так, на бумаге все есть, все процветает: и промышленность, и образование, и благосостояние народа, — с какой-то грустью в голосе произнес он.

— Так и в этом случае, ваше высокородие: неужели палата знает, какие где озера, и рыбные они или нет, и будет поверять все донесения волостных правлений? Если б она знала о существовании Святого озера, то давно бы уж зачислила его в оброчную статью. Получат наш ответ, прочтут и пришьют к делу. Тем все и ограничится!

— Рискованно, брат, рискованно! А вдруг, а?

— Как угодно-с.

— А вдруг, говорю, откроется, а? Тогда что? — остановившись против него, спросил Иван Степанович. — Тогда ведь н того, потянут…

— И не такие дела, ваше высокородие, делают, да не притягивают! — заметил Петр Никитич.

— Ну, представь себе, что ты донес, как говоришь, и вдруг получаешь запрос: что так как, по имеющимся сведениям, озеро, называемое Святым, оказывается рыбным и весьма доходным, то какими данными руководилось волостное правление, сообщая о совершенней бездоходности такового, а?

— Отпишем-с!

— Говори, что же ты отпишешь?

— Сообщим, что озеро это действительно когда-то считалось чрезвычайно богатым рыбой, но с течением времени улов таковой становился все менее и менее, а за последние года, по отзывам крестьян, спрошенных по сему поводу, окончательно иссяк, вследствие чего, дабы не ввести палату в заблуждение неосновательным сообщением о доходности озера, волостное правление донесло в отрицательном смысле.

— И ты полагаешь, этим удовлетворятся?

— Удовлетворятся, ваше высокородие, на том основании, что кто же может поручиться, что завтра же в этом озере не может исчезнуть вся рыба и завтра же снова появиться? Ведь все это дело в руках божьих.

— Гм! Так-то оно так! — пройдя по комнате, с раздумьем произнес видимо колебавшийся Иван Степанович.

— Если донести, ваше высокородие, не скрывая истины, — снова начал Петр Никитич, — и выяснить при этом палате, что зачисление озера в оброчную статью будет угрожать разорением волости, и ходатайствовать о том, чтобы озеро отдали в надел крестьянам, то решение этого вопроса будет зависеть от министерства, и пока он выяснится, озеро все-таки зачислят в оброчную статью; а будет уважено ходатайство или нет, это еще неизвестно. Тогда как, донеся теперь о непригодности озера, мы можем, ваше высокородие, чрез полгода войти с ходатайством об отдаче его в надел крестьянем, в том внимании, что они пользуются озером для сплава вырубаемого за тундрою леса. Ввиду непригодности озера, решение вопроса об отдаче его в надел будет зависеть, от палаты, и она уважит наше ходатайство!

— А-а! Вот этак-то разве! Ну, так оно того… Однакож заболтался я с тобой, — неожиданно произнес Иван Степанович, взглянув на часы, — мне ведь давно уже нужно бы ехать! О-ох, дела, дела! — вздохнув, сказал он с усталым видом. — Да! Так что я хотел сказать тебе? Да! Хоть мне, признаться сказать, и не хотелось бы прибегать к какой бы то ни было лжи, потому что ложь противна моей натуре, но как я вникнул теперь в положение крестьян, которое действительно будет безотрадно, если у них отберут озеро… а я желаю всякому добра, и желаю его искренно, а в особенности мужику, то… донеси, как ты говорил. Попробуй, посмотрим, что выйдет. Может быть, и удастся оградить их от нужды! Ну, а если загорится дело, так я поствраюся уладить его своими мерами. Понял?

— Слушаю-сь!

— Более у тебя ничего нет сказать мне?

— Никак нет-с, ваше высокородие!

— Ну так прощай, или, скорее, до свиданья! Я, может быть, в начале будущего месяца улучу денек-другой и заверну в волость. Да пойдешь когда, так зайди в людскую, скажи, чтоб мне подали лошадей.

В тот же день, после сытного обеда, Петр Никитич собрался в обратный путь. Харитон Игнатьевич, тщетно старавшийся проникнуть в тайну совещаний его с Иваном Степановичем и ничего не добившийся, только вздыхал, трепал Петра Никитича по плечу да приговаривал время от времени: "Ну, ну, смотри тачай дело крепче, кабы умственная-то дратва не подпоролась где, хе-хе-е!" и любовно заглядывал ему при этом в глаза, потирая руки. Прощаясь с ним, Дарья Артамоновна вручила ему небольшой кулек на память, в котором было завернуто фунт чаю, два фунта сахару и банка домашнего варенья. Гостинцы эти были вручены ею Петру Никитичу по особому приказанию Харитона Игнатьевича, не любившего без нужды баловать своих друзей угощением и подачками,

-

В глухой пустынной местности была заброшена X-ская волость. Пробраться в нее была возможность только в одноколке или на лошади верхом, чрез первобытные леса и болота, усеянные мелкими озерами. Изредка среди унылой, однообразной равнины выдавалась узкая полоса удобной хлебопахотной земли или небольшая холмистая поляна, и эти ласкавшие взгляд оазисы природа, казалось, рассыпала только для того, чтобы резче оттенить бесплодную тундру. Немногие из крестьян этой волости занимались хлебопашеством, да и те часто не возвращали зерна, потраченного на посев, и, несмотря на такие условия, крестьяне все-таки славились крупною зажиточностью. "Гиблые у нас места, не род на них хлебу; не будь у нас леску да благодатного озера, так давно бы ходили по миру!" — обыкновенно отвечали они на вопросы любопытных, интересовавшихся знать, на чем основывается их благосостояние. Густые обширные леса, или "божья нива", как говорит народ, тянулись от востока к северу по всей волости и терялись в глубине тундр, куда не заходила еще нога человека. В лесах таились обширные озера, окаймлявшие волость, как ожерелье. Весь ряд этих озер крестьяне соединили искусственными протоками для сплава водою вырубаемого леса, дров, лыка, угля и выгоняемых из дерева смолы и дегтя. Деревянная посуда, какую выделывали они, а также колеса, телеги и дуги славились своею прочностью далеко за пределами Т-ой губернии. Не на один десяток рублей сбывала трудолюбивая крестьянская семья этих изделий на сельских ярмарках и заезжим скупщикам. Но одна торговля лесом и изделиями из дерева не доставила бы крестьянам того благосостояния, каким они пользовались. Они черпали его главным образом в Святом озере. Богатое рыбой, озеро занимало площадь в двенадцать, а местами в шестнадцать верст ширины и тянулось на протяжении двадцати верст. Плоские берега его скрывались в зеленой осоке, девственные леса окаймляли его со всех сторон, как бы охраняя своею густой непроницаемою сетью от завистливого глаза. Узенькими тропинками, опасными даже для опытного пешехода, проложенными среди топких болот, пробирались к нему промышленники, неся на себе провизию, невода и рыболовные снаряды. Лепившиеся кое-где по берегам озера устроенные на сваях избушки, в которых промышленники находили приют от осенних ветров и зимних вьюг, придавали несколько оживленный вид этой пустынной местности. Добываемая в озере рыба, особенно караси, по своему крупному объему составляла редкость даже в Сибири и дорого ценилась на рынках. В годы, богатые уловом, бедная по числу работников семья сбывала рыбы с одного летнего промысла на шестьдесят, на семьдесят рублей. Лет за шестьдесят до описываемого мною времени крестьяне пользовались озером вместе с инородцами Чубур-ой волости, небольшие селения которых, или юрты, были разбросаны в пограничных лесах. Отчасти по природной беспечности, а вернее всего во избежание столкновений с крестьянами, робкие и уступчивые инородцы постепенно, отстранились от озера и в последнее время не смели даже и появляться около него. Отчуждение их от озера крестьяне объясняли тем, что какой-то старец, необычайно светлый ликом, пугал будто бы каждого инородца, желавшего забросить в озеро свою сеть или невод, или скрывал пути к озеру, заставляя бесцельно блуждать по лесам и болотам. Благодаря этим легендам, переходившим из рода в род, озеро нарекли "Святым" и построили около него часовню, в которой ежегодно перед началом весеннего улова служили молебен. Крестьяне домогались даже устроить крестный ход к озеру и ярмарку в ближнем, к нему селе, но епархиальное начальство почему-то не уважило ходатайство, и вопрос об этом замолк.