Обрадовал Аньку рассказом о премии за сверхурочную работу.

Вечером они допоздна засиделись за столом, уставленном деликатесами. Слушали старую любимую музыку. Потихоньку пили шампанское, иногда звонко стукаясь боками хрустальных звонких бокалов: «За тебя, за нас, за наш дом…» Вспоминали, как ездили в свадебное путешествие в любимый Анькин Египет. Перебивали друг друга: «А помнишь…» — «А ты…», переглядывались, весело смеялись.

Иришка, наплескавшись в ванной с новыми разноцветными уточками, уже давно спала в обнимку с белым медвежонком, счастливо улыбаясь и крепко прижимая подарок к себе, будто кто-то собирался его отнять.

— У нас теперь все будет хорошо, да? — вдруг тихо спросила Анька.

— Да, — пообещал Саня, задыхаясь от нежности и чувства вины. Обнял жену, и они так долго сидели рядышком, слушая, как переплетаются волшебные переливы флейты с плачем гитарных струн и задумчивым рассказом про двух добрых сфинксов, оберегающих влюбленных.

Это был один самых лучших вечеров в Саниной жизни. Наверное, потому, что тогда он всерьез поверил, что с игрой покончено, и дальше действительно будет все очень хорошо…

На следующей неделе Саня узнал, что на работе намечается сокращение. И его фамилия в первых строчках списка. Это было неудивительно — на Санином счету значилось несколько неприятных историй: пару раз не довез заказчику деньги, опаздывал на назначенные встречи, иногда и совсем не приходил. То, что с этого месяца он принял решение работать идеально, не отвлекаясь на игру, сейчас не имело, конечно же никакого значения.

Домой возвращаться не хотелось. Нужно было или снова начинать врать, или… «У нас теперь все будет хорошо?» — и робкая надежда в Анькиных глазах…

Через две недели было Анькино день рождения, и Саня уже наобещал, что они поедут в Египет. Договорились, что мама посидит с Иришкой…

Он брел по улицам, не разбирая дороги. Асфальт под ногами опять казался зыбкой тонкой пленкой, натянутой над бездонной трясиной. Пленкой, которая вот-вот порвется…

И не заметил, как оказался напротив выщербленных ступнек и неприметной железной двери.

Охранник пропустил Саню без единого слова, швейцар приветливо кивнул, как старому знакомому.

Прежний старичок сидел за окошком обмена, читал газету. Саня мельком увидел на обороте жутковатую фотографию — что-то изуродованное, плохо прикрытое черной пленкой, рыдающая женщина на коленях. Вот ведь кошмары у нас вечно печтают, только бы рейтинги поднять, — подумал он, неожиданно почувствовав острый укол ужаса. Будто кто-то невидимый ткнул ледяной иглой в солнечное сплетение, пригвоздил живот к позвоночнику, заморозил дыхание. Что же такого было в этой, в общем-то, стандартной для печати и телевидения, картинке, Саня так и не успел понять. Старичок споро свернул газету, и выжидательно уставился на посетителя.

Зачем я сюда пришел? — изумился Саня, испуганно оглядываясь вокруг. В мигающем бледном свете лица швейцара и старика-обменщика показались жуткими, неживыми. Я ведь не собираюсь здесь играть?

— Слушаю, молодой человек? — утомившись ждать, сказал старичок.

— Я…

Саня замялся под строгим взглядом старичка. Бежать отсюда! Он ведь поклялся сам себе: больше ни одной игры. Тем более в этом жутком, совершенно невозможном месте.

— Скажите, а я мог бы обменять… э… свое время на… просто на деньги… или…

— Молодой человек, — голос старичка зазвенел металлом: — здесь вам не обменный пункт, а приличное заведение. Выигрыш можете получать в чем вам угодно, по индивидуальному курсу…

— Играем? — грохнуло у Сани над ухом. Он вздрогнул и обернулся. Старый знакомый — лысый толстяк, только теперь не во фраке, а в темно-малиновом лоснящемся пиджаке и с золотой цепью на могучей шее, приветливо оскалился. Похожие на сосиски пальцы с трудом удерживали внушительную стопку фишек для рулетки.

— Везучий денек, — подмигнул толстяк.

— Желаете жетоны для автоматов, как раньше? Молодой человек? — сердито окликнул Саню старичок.

— Я…

Из двери, ведущей к рулеткам, выбежала, звонко цокая каблучками, фигуристая рыженькая пышечка в обтягивающем платье.

— Пусик, — заверещала она, вцепляясь в толстяка. — Ты такой гениальный! Я знала!

Толстяк довольно ухмыльнулся.

— И норковую шубку? — озабоченно поинтересовалась рыжая, трогая наманикюренным пальчиком стопку фишек в руке толстяка.

— Обсудим, — пообещал он, обхватывая пышечку за талию, и опять подмигнул Сане. Саня смущенно отвернулся.

— Жетонов, — твердо сказал он старичку. — На два месяца. Нет, на три.

Сначала он считал проигрыши. Потом сбился. Точнее — ему стало жутковато. От того, с какой скоростью исчезали в узкой щели автомата дни и недели Саниной жизни. Кажется, он проиграл за этот вечер года два. Или три?

— В чем желаете получить выигрыш?

— А в чем можно?

— Деньги по номиналу. Время по индивидуальному курсу. Харизма. Кураж. Удача.

— Удача? — заинтересовался Саня. — По индивидуальному курсу?

— Разумеется. Желаете посчитать? На время? Или на событие?

— Это как?

Старичок строго посмотрел сквозь толстые очки, и Саня подумал, что он сейчас скажет: «Здесь вам не справочное бюро».

— На время, — все же пояснил старичок: — это значит, в течение оговоренного времени, скажем, одного дня, вам будет постоянно везти. Транспорт сразу подойдет, начальник не заметит опоздания — ну и прочее в этом духе.

— То есть, в мелочах?

— Ну, знаете, — рассердился старичок. — Из подобных мелочей складываются ваши дни. И ваша жизнь. Разумеется, если в оговоренный период произойдет значительное событие, исход которого будет случаен — упомянутое событие исполнится наиболее благоприятным для вас образом. Попрошу, однако, понять, что все выполняется исключительно в рамках возможных реальностей. Никаких чудес. Никаких дядей-Рокфеллеров, которые внезапно переписывают на вас все свое состояние. Это понятно?

— А если не на время? А на событие?

— Удача действует исключительно в рамках оговоренного события.

— Но никаких чудес? — спросил Саня. Интересно, попадает ли в разряд чудес исключение из списка на увольнение его фамилии?…

С работы Саню не уволили. Через некоторое время он ушел сам. Зачем ходить на надоевшую скучную работу, где тебя совсем не ценят? Если можно, применив удачу на событие, вовремя встретить владельца конкурирующей фирмы и, использовав день харизмы, убедить будущего нового шефа в своих незаурядных способностях? И получить работу куда интереснее, престижнее и денежнее прежней?

Впрочем, чуть позже понял Саня, когда и новая работа стала несколько мешать его увлечению — зачем вообще она нужна? Время можно проводить куда с большей пользой — среди единомышленников, понимающих толк в настоящей игре. А деньги… ну что это все так вокруг них пляшут? В конце концов, деньги проще выигрывать, а не зарабатывать. Да, часто проигрыш оказывается больше — но в основном из-за этого жульнического индивидуального курса. Но ведь всегда можно отыграться, верно? Особенно, если тебе согласны отсыпать бесконечное количество настоящих игровых жетонов в обмен на такую непонятную и неизмеримую субстанцию, как время. Смешно, как вообще существует такое странное казино; наверное, владелец этой конторы просто сумасшедший…

Дома все было замечательно. Саня сказал, что теперь работает по гибкому графику с индивидуальными клиентами. Что с некоторой натяжкой можно было назвать правдой — если считать работой ежедневное посещение казино, из которого Саня каждый раз приносил денег.

Он проводил много времени с Иришкой и Аней. Можно было, конечно, и больше — но ведь нужно было когда-то ходить в казино?

Иногда Сане становилось страшно.

Его тайная, скрытая от родных жизнь, теперь была не просто ложью. Ложью, которой можно с кем-нибудь поделиться, когда ее тяжесть станет невыносимой.