Продрогнув, дети вылезли из воды, растерлись медвежьим жиром и поспешили к вигвамам. Харка опять взял Курчавые Волосы с собой. Тот явно был рад новой дружбе с Харкой и Молодыми Собаками. Он вдруг в первый раз улыбнулся. И какая это была очаровательная улыбка! Черные глаза его сияли. Они были больше, чем глаза детей дакота, на что Харка сразу обратил внимание. Чернокожий мальчик не родился и не жил в прерии, где люди вынуждены были щуриться, чтобы защитить глаза от песка и ослепительного солнца.
На завтрак Унчида дала детям сушеных ягод. Харка гордо отказался от своей доли: он, как взрослые мужчины, решил есть только вечером. Надевая кожаные штаны, которые прикреплялись к поясу, Харка посмотрел на Курчавые Волосы. Тот тоже взялся за свою ветхую одежонку. Харка подошел к нему и с удивлением пощупал ткань, из которой были сшиты его короткие штаны и рубаха: он еще никогда не видел тканой одежды.
Шонка бросил презрительный взгляд на убогую одежду чужака. Харка перехватил этот взгляд и на миг остолбенел. Потом подошел к Унчиде, и та, без слов поняв его намерение, дала ему его праздничную одежду: расшитые мокасины, кожаные штаны и куртку. Он протянул их своему новому другу. Курчавые Волосы с недоумением смотрел на него. Харка отложил в сторону одежду, раздел его и снова протянул ему подарок, показав жестом, что он должен все это надеть. Тот наконец понял, выполнил его просьбу и стал с удивлением себя разглядывать. В новом наряде он, несмотря на худобу, выглядел более внушительно. Он был почти одного роста с Харкой и примерно того же возраста. Потом он что-то произнес, чего Харка не понял, но лицо черного мальчика выражало такое счастье и такую горячую благодарность, что Харка и сам почувствовал себя на седьмом небе.
Шонка тем временем вышел из вигвама. Шешока проводила сына печальным взглядом.
Харка опять повел своего нового друга к реке, где снова собрались и Молодые Собаки. Но Харке сейчас было не до купания. Он увлек товарищей на песчаный берег, подальше от воды. Больше всего его сейчас занимал вопрос, как Сыновья Большой Медведицы могут вызволить из беды отца Черной Кожи. Мужчины будут обсуждать это сегодня на совете, который, возможно, продлится не один час, так что у Молодых Собак есть время и самим подумать об этом.
Харка объявил обступившим его мальчикам, что они сейчас займутся разработкой плана по освобождению отца Черной Кожи, как это будут делать воины на совете, и Молодые Собаки выразили свое охотное согласие. Им надо самим поскорее расспросить обо всем чернокожего мальчика, прежде чем его позовут на совет с той же целью.
– Мы будем говорить с ним рисунками, – заявил Харка. – На сыром песке легко рисовать, и можно тут же стереть картинку, которая уже не нужна.
Харка срезал и заострил веточку, нарисовал на песке несколько вигвамов, человека с голым черепом и клоком волос на затылке, имея в виду пауни, затем еще одного человека с курчавыми волосами и связанными руками. Вопросительно глядя на Курчавые Волосы, он указал веточкой на рисунок.
Тот понял. Взяв веточку, он стер штрихи, изображающие связанные руки, нарисовал вместо этого связанные ноги, которые могут делать маленькие шаги, немного по-другому расположил вигвамы и пунктиром указал Харке, в котором из них находится пленный. Кроме того, он обозначил на рисунке места вокруг лагеря, где были выставлены часовые пауни. Это было особенно важное сведение для Сыновей Большой Медведицы!
Мальчики так увлеченно рисовали, что не заметили, как подошли несколько воинов, а затем и сам вождь. Увидев его, они смущенно отступили назад.
Маттотаупа уже приготовился к предстоящему совету. Он был в богато расшитой накидке, с убором из орлиных перьев на голове, ниспадавшим на плечи и спину длинным шлейфом. Вождь улыбнулся:
– Теперь мы знаем, где находится отец нашего маленького черного брата. Как нам освободить его? Как стал бы действовать Харка Ночное Око Твердый Камень, Убивший Волка?
Лицо Харки залила краска. Ответить на этот вопрос было нелегко: ведь его слушали не только друзья, но и воины, и ему очень не хотелось сказать какую-нибудь глупость, а потом выслушивать упреки и насмешки. Он задумался. Потом попросил Черную Кожу показать путь, которым он бежал к ним. Часовые, похоже, не обратили на ребенка особого внимания. С запада число дозорных на подходах к лагерю тоже было невелико.
– Мы освободим отца моего черного брата не силой, а хитростью – незаметно, – сказал наконец Харка.
– Харка думает, что Сыновья Большой Медведицы боятся еще раз встретиться с пауни в открытом бою?
– Нет! – не смутившись, ответил Харка. – Но прежде, чем мы начнем битву, нам нужно как можно больше узнать о врагах, а отец Черной Кожи должен быть освобожден до начала битвы, иначе пауни успеют убить пленника. Мы не можем этого допустить. Поэтому я предлагаю хитрость.
– Хорошо. – Вождь остался доволен его словами. – Какую же хитрость ты предлагаешь?
Харка искусно уклонился от ответа.
– Единственный, кто хорошо знает лагерь пауни, – это мой брат Черная Кожа. Пусть он говорит первым и даст нам совет, как незаметно освободить его отца.
Маттотаупа рассмеялся:
– Ты передаешь мой вопрос дальше? Пусть говорит Черная Кожа Курчавые Волосы!
Дать понять чернокожему мальчику смысл вопроса было нетрудно. Харка подозвал двух товарищей: один должен был изображать раненого пленника, другой – пауни.
Черная Кожа сразу понял, чего от него ждут. Он задумчиво покачал головой.
– Говори! – сказал Харка.
Черная Кожа нарисовал своего отца и рядом с ним крест. Крест означал «обмен», этот символ был знаком и дакота.
– Обменять, – произнес Харка. – Но на что? Мяса у нас нет…
Черная Кожа Курчавые Волосы, казалось, был смущен и растерян. Он то и дело смотрел на Харку, словно пытаясь внушить ему какую-то мысль, которую не мог выразить.
– Что ты на меня смотришь? – воскликнул тот. – Чтобы освободить твоего отца, я готов отдать все, что у меня есть. Но у меня ничего нет.
Он показал свои ладони.
Черная Кожа Курчавые Волосы, судя по всему, понял этот жест. Он, все еще смущаясь, подошел к Харке, сунул руку в маленькую сумку, висевшую у того на поясе, и достал камешек, который Харка утром, одеваясь, повертел в руках, – золотисто-желтый камешек, найденный им в речке у Черных холмов. Затем нарисовал его рядом с крестом, поднял вверх, держа двумя пальцами, и снова принялся рисовать. Получалось, что камешек от пауни отправится дальше, на юг, к тропе чудовища, и там пауни получат за него мясо. Значит, камешек этот имел в глазах пауни такую ценность, что они готовы были отдать за него пленного.
Харка, внимательно следивший за «разъяснениями» Черной Кожи, вдруг заметил, как изменилось лицо его отца. Вождь нахмурил брови и весь напрягся. Потом вдруг вырвал камень из рук чернокожего мальчика и швырнул его в реку.
– Прочь! Прочь! Долой этот камень! – крикнул он, уже не владея собой. – Это злой камень! Камень злых духов! Это он привел белых людей и их чудовище на нашу землю. Пусть его поглотит вода! Пусть он навсегда исчезнет! Я все сказал. Хау!
Все пришли в ужас.
– Откуда у тебя этот камень? – спросил Маттотаупа Харку и, не дав ему даже ответить, приказал: – Сейчас же ступай за мной в вигвам!
Харка покорно исполнил его приказание. Уходя, он успел бросить взгляд на своего чернокожего брата. Черная Кожа Курчавые Волосы побелел, губы его подрагивали, словно он вот-вот заплачет. Но в тот же миг выражение лица его изменилось: в его черных глазах вспыхнула ненависть.
Харка охотно взял бы мальчика с собой; Черная Кожа Курчавые Волосы был не виноват в том, что злополучный камень оказался в лагере, и все скоро выяснится. Но у него не было времени объясняться с Черной Кожей: ему нужно было спешить за отцом, который стремительно шел к своему вигваму.
На глазах у изумленных Сыновей Большой Медведицы Маттотаупа привел сына в вигвам и велел женщинам и детям выйти.
Харка остался наедине с отцом. Стараясь побороть волнение, Маттотаупа сел к очагу и подозвал сына, остановившегося у входа. Он не сразу заговорил, а сначала раскурил трубку. Харка с нетерпением ждал объяснения случившегося.
