Все эти рассуждения, однако, не могли изменить прискорбный факт наличия на Фьоренце такого признака полицейского государства, как всего один космопорт на целую планету. Вдвойне прискорбно было наблюдать это четырем агентам, чей департамент изначально ставил перед собой цель всячески способствовать экономическому, научному и культурному обмену между мирами, что и приводит в конечном итоге к прогрессивному развитию общества.

Их маленькая группа оказалась единственной высадившейся на Фьоренце, что неудивительно, так как других пассажиров на борту «Полумесяца» попросту не было. Этот достойный корабль хоть и назывался грузопассажирским, но совершал рейсы по такому непредсказуемому расписанию, что желающих оказалось немного. Пока роботы выгружали багаж и другие грузы, все четверо отправились на ожидающем у трапа аэромобиле в административное здание космопорта. Они по-прежнему делали вид, что почти незнакомы. Сопровождал их второй помощник капитана, в обязанности которого входило помочь пассажирам побыстрее пройти паспортный контроль и прочие бюрократические процедуры.

По недоуменным взглядам, которые он изредка бросал в сторону Джерри Родса, нетрудно было догадаться, что Гельмут Бринкер до сих пор пребывает в растерянности. Ему не давал покоя зияющий провал в памяти между двумя конкретными эпизодами. В первом из них он с ревом устремился на нахального хлыща, исполненный решимости вытрясти из его тщедушной фигурки если не вожделенные кредиты, то хотя бы законный фунт мяса. Второй выглядел куда более прозаично: он очнулся в гидропонном отсеке в расстроенных чувствах, с разбитой физиономией и огромным, с яйцо, желваком на подбородке.

Элен, чинно сложив на коленях свои тоненькие ручонки, не сводила с Бринкера немигающего, сосредоточенно-вопросительного взгляда, свойственного маленьким детям. Этот взгляд преследовал несчастного с того самого момента, когда вся компания заняла места в салоне аэромобиля на воздушной подушке.

— Мистер второй помощник Блинкер, а почему у вас на лице сразу два подбородка? — спросила она наконец с нескрываемым интересом.

— Элен! — возмущенно воскликнул Хорстен.

— Но папуля! — Она невинно посмотрела на «отца». — У мистера Блинкера и вправду два подбородка. Разве не так, дядя Зорро? И один из них синий. Вы знаете, что один из них синий, мистер Блинкер? А у нормальных людей подбородок только один, — добавила она, демонстрируя известную житейскую мудрость.

Астронавт с ненавистью покосился на девочку.

— Бринкер! — произнес он отрывисто.

— Какой Блинкер?

— Моя фамилия Бринкер, а не Блинкер, — прорычал немец.

— Я и говорю: Блинкер! — с удовольствием повторила Элен. — С двумя подбородками!

— Перестань, доченька, — укоризненно одернул ее доктор Хорстен. — Гражданин Бринкер ничем не отличается от всех остальных людей. И у него всего один подбородок. А теперь будь умницей и веди себя хорошо, а то дяди на таможне тебя заберут.

Элен скептически оглядела отливающее синевой вздутие на лице второго помощника и, в поисках подкрепления, обратила взор на Джерри и Зорро, но те, как по команде, дружно отвернулись и уставились в окно. Она со вздохом вернулась к созерцанию пресловутого подбородка — или подбородков, — время от времени что-то обиженно шепча себе под нос.

— И чтоб я тебя больше не слышал, Элен! — суровым тоном предостерег ее Хорстен и обратился к насупившемуся немцу с целью перевести беседу в другое русло: — Скажите, гepp Бринкер, почему я не вижу с нами других членов экипажа? Неужели ни у кого из них не возникло желания… м-м, как это у вас называется? Ах да — сойти на берег?

— На этой планете?! Вы шутите, герр профессор! Если наш шкипер отпустит с утра в увольнение десять человек, троих из них к вечеру подстрелят на дуэли, угодить в которую здесь легче, чем заработать синяк под глазом в пьяной драке в какой-нибудь занюханной дыре типа Шангри-Ла, а еще четверых засадят в кутузку за диссиденство, хотя вся их вина может состоять лишь в том, что они предпочитают, скажем, ванильное мороженое шоколадному! Уму непостижимо!

Водитель портового лимузина повернул голову и смерил Гельмута Бринкера тяжелым, неприязненным взглядом.

— А вы, часом, не энгелист, синьор? — холодно спросил он.

— Нет-нет, что вы! — перепугался второй помощник. — Я только пошутил, клянусь Дзеном!

Но водитель продолжал смотреть на него в упор.

— Быть может, вам не нравится Фьоренца? — не отставал он, бросив быстрый взгляд на дорогу и чуть вывернув руль. — Или вы думаете, что можете безнаказанно оскорблять родную планету в моем присутствии? Или вы полагаете, что у такого ничтожества, как я, не хватит духу вызвать обидчика?

— Помоги мне, Святой Предел! — пробормотал Бринкер сквозь зубы. — Если мне продырявят шкуру в каком-нибудь дурацком поединке, шкипер точно башку оторвет! — Он просительно заглянул в глаза фьорентийцу: — Послушайте, дружище, мне очень жаль, что так вышло. Приношу вам свои извинения. Я обожаю вашу планету, просто вы меня неправильно поняли.

Удовлетворенный шофер начал было поворачиваться обратно, как вдруг Джерри громко расхохотался. Физиономия фьорентийца мгновенно превратилась в непроницаемую маску.

— На чей счет изволите веселиться, синьор? — осведомился он с угрожающим спокойствием.

Но Элен была начеку.

— Эй, хватит вертеться туда-сюда, — возмутилась она, грозя водителю пальчиком. — Что вы все болтаете и совсем не смотрите на дорогу? Мне и так страшно, потому что я раньше никогда не ездила в таких машинах, а тут еще вы все время кричите, злитесь и пугаете меня! Мне здесь не нравится. Я… я папе пожалуюсь! — зловеще пообещала она и насупилась.

— Успокойся, Элен, — сказал Хорстен.

— Хочу домо-о-ой! — визгливо заголосила девочка.

Водитель втянул голову в плечи и вцепился в баранку, глядя прямо перед собой. Пытаясь разрядить напряжение, Хуарес задал фьорентийцу вопрос, которого, как вскоре выяснилось, задавать не следовало:

— Что такое энгелист?

— Да откуда вы прилетели, если даже этого не знаете?! — возмутился шофер и добавил, не замечая противоречия в собственных словах: — У вас там, поди, в правительстве сплошь одни энгелисты сидят!

— Я родом с Вакамундо, — кротко ответил Зорро, — и в жизни не встречал ни одного энгелиста или как вы их называете. Так что же такое энгелист?

Аэромобиль уже приближался к административному зданию, но водитель не торопился с ответом, внимательно изучая невинную физиономию пассажира.

— Откуда мне знать, что вы не из тайной полиции? — пробурчал он наконец. — Ляпну что-нибудь лишнее, а вы мне потом тот же энгелизм и пришьете!

Хуарес недоуменно покачал головой.

— Я что-то не понял, — признался он. — Не могли бы вы повторить?

Но водитель уже отвернулся и сделал вид, что целиком занят управлением. Он остановил машину перед обрамленным колоннами входом, потянул за рычаг, и аэромобиль с мягким шипением опустился на землю. Шофер первым выскочил наружу и распахнул дверцы. Его угрюмая физиономия выражала подозрительность и недоверие, и больше он не проронил ни слова. Элен улучила момент, когда «отец» отвернулся, и, вылезая из машины, показала фьорентийцу длинный, розовый язычок.

Они поднялись наверх по широким ступеням. У дверей стояли двое охранников, вооруженных бесшумными ружьями. Они взяли «на караул» и выкатили глаза. Третий, подтянутый младший офицер с каменным лицом и расстегнутой кобурой на поясе, преградил им путь. Бринкер, знакомый, как видно, с бюрократическими процедурами на Фьоренце, поспешно выступил вперед и протянул пачку документов.

— Корабль «Полумесяц», сэр. Четверо пассажиров с Земли. Фьорентийские визы в порядке.

Офицер внимательно оглядел второго помощника, взял у него бумаги, затем, не заглядывая в них, столь же тщательно одного за другим оценил и мысленно взвесил каждого из четверки новоприбывших. И только потом принялся просматривать документы, на что у него ушло порядочно времени.

— Очень хорошо. Следуйте за мной, — объявил он наконец, повернулся и пошел к дверям.