Он ухмыльнулся.

– Это дочь самого главного в деревне называет себя простой смертной? Твой отец возьмет с меня двойной налог, если услышит об этом.

Она тряхнула своим шлемом металлических волос.

– Он так и поступит, когда увидит, как ты приоделся в Селуи. – Ее глаза заблестели. – Для чьих глаз это было куплено, Хелл? Тебе бы лучше приберечь денежки.

– Сохраняя серебро – теряешь удачу, – ответил он. Кроме всего прочего, с ней было легко разговаривать. – Во всяком случае, лучше твоя улыбка, чем звон монет в кошельке.

Она засмеялась.

– А ты быстро учишься, горный! А что если я скажу, что ты мне больше нравился в лохмотьях, со своими мощными загорелыми мускулами, торчащими из рукавов?

– Ты так и говоришь, Вейл?

– Да!

Он хмыкнул, и поднял свои руки к плечам. Раздался хруст разрываемой материи и широкая дыра появилась в его рубашке.

– О! – простонала она. – Хелл, ты – чудовище! Но это только шов! – Она принялась копаться в сумке на поясе. – Давай я зашью.

Она стала рядом с ним и он мог чувствовать ее дыхание у себя в волосах, теплое как весеннее солнце. Он почесал подбородок, задумался, и затем выпалил то, что собирался сказать:

– Я снова хотел бы поговорить с тобой вечером, Вейл.

Он почувствовал спиной, как она улыбается.

– Правда? – промурлыкала она довольно.

– Да, если Энох Ормистон не пригласит тебя первым.

– Но он уже пригласил, Хелл.

Он знал, что она говорит это специально.

– Прости, пожалуйста, – коротко сказал он.

– Но я сказала ему, что занята, – закончила она фразу.

– А это действительно так?

Ее голос перешел на шепот.

– Нет. Разве что ты скажешь мне об этом.

Он громко рассмеялся.

– Тогда я говорю тебе об этом, Вейл.

Он почувствовал прикосновение. Она приблизилась к его шее, но это было всего лишь для того, чтобы откусить нитку.

– Вот, – сказала она весело. – Однажды починено – в два раза новее!

Прежде чем Хелл успел ответить, раздался звон молота Файла Ормсона и размеренная мелодия его песни Кузнеца. Они слушали в то время, как удары молота отбивали мелодию песни.

И вот ох-ох-хо!

Когда я пою, то звоню, Каждым ударом, ударом, ударом!

Пока метал не станет мягким как масло, Пусть мой молот и клещи высекает искру, Словно на пирушке дьяволов внизу – низу – зу!

Словно на пирушке дьяволов внизу!

– Я должен идти, – извинился Хелл. – Мне нужно работать.

– Что кует Файл? – спросила Вейл.

Внезапно улыбка сползла с лица Хелла.

– Он кует меч?

Вейл уже не была веселой, как минуту назад. Над ними нависла тень, тень Империи. С голубых холмов Озарок наступал Хоакин Смит.

Вечер. Хелл наблюдал за блеском медной луны на медных волосах Вейл и откинулся на скамейку. Правда, сейчас она не была пуста; ее занимали две смеющиеся пары, но их приняли в свой круг достаточно просто. Хелл предпочел бы быть один. И дело не в застенчивости горного жителя, от которой он уже избавился, потому что со своим веселым мягким характером он с легкостью нашел себе друзей в деревне Ормистон; это был просто отголосок настроения, охватившего их обоих, когда они сидели на скамейке рядом с калиткой Вейл Ормистон на краю города. За ними темнел каменный дом, ее отец отправился в город по делам Конфедерации за помощью, которая прибыла вечером, отчего люди в деревне веселились. Только желтый свет фонаря от керосиновой лампы Хью Хельма, фермера, который подвез Хелла из Норса в Ормистон.

Именно на этот свет смотрел задумчиво Хелл.

– Я люблю сражаться, – повторил он, – но почему-то вся радость прошла. Словно ожидаешь наступления грозы.

– Как, – спросила Вейл, обеспокоенным тихим голосом, – можно сражаться с магией?

– Нет такой вещи, как магия, – сказал юноша, повторяя слова Старого Эйнара. – Нет ничего похожего.

– Хелл! Как ты можешь говорить подобные глупости?

– Я повторяю лишь то, что мне сказал знающий человек.

– Нет магии! – повторила Вейл. – Тогда объясни мне, что дало такую силу колдунам с юга. Почему этот Хоакин Смит никогда не проиграл ни одной битвы? Что похитило смелость у воинов из Лиги Мемфиса, отличных воинов? И что – я видела это своими собственными глазами – толкает повозки без лошадей в Н'Орлеане по улицам, и что освещает город по ночам? Если не магия, тогда что?

– Знание, – ответил Хелл. – Знание Древних.

– Знание Древних – это чистой воды магия, – сказала девушка. – Всякий знает, что Древние были волшебниками, колдунами и магами. Если Холланд, Олин и Мартин Сейр – не колдуны, тогда – кто они? Если Черная Марго – не ведьма, тогда мои глаза никогда не видели ведьм.

– Разве ты видела их? – вмешался Хелл.

– Ну конечно, всех, кроме Холланда, который уже умер. Три года назад, во время Мемфисского перемирия, мы с отцом ездили в Империю. Я видела всех их в городе Н'Орлеан.

– А она, какая она?

– Принцесса? – Глаза Вейл опустились долу. – Люди говорят, что она красавица.

– Но ты так не думаешь?

– И что, если она действительно красива? – агрессивно воскликнула девушка. – Ее красота похожа на ее молодость и на всю ее жизнь. Она искусственная, сохранившаяся на все времена, замороженная. Она была заморожена колдовством. А что касается всего остального, – голос Вейл дрогнул, словно она колебалась, должна ли девушка равнины обсуждать подобные вещи с мужчинами. – Говорят, что у нее не меньше дюжины любовников, – прошептала она.

Хелл был поражен и шокирован.

– Вейл! – пробормотал он.

Она перевела разговор в более спокойное русло, но он видел, что она пылает румянцем.

– Не говори, что здесь нет никакой магии! – резко сказала она.

– Во всяком случае, – согласился он, – нет магии, которая была бы способна остановить пулю, направленную в плоть. Волшебник, который может остановить ее своим разумом, так же умрет, как и честный человек.

– Я надеюсь, что ты прав, – сказала Вейл тихо. – Хелл его нужно остановить! Нужно!

– Но почему ты переживаешь так сильно, Вейл? Я люблю сражения – но большинство людей говорит, что жизнь в Империи ничем не отличается от жизни в другом месте, и кого волнует кому платить налоги, если только… – он внезапно замолчал, припомнив. – Твой отец! – воскликнул он. – Владыка!

– Да, мой отец, Хелл. Если Хоакин Смит возьмет Ормистон, мой отец единственный, кто пострадает. Его налоги исчезнут, земли у него отберут, а он уже стар, Хелл. Стар. И что тогда станет с ним? Я знаю, многие думают так же, как и ты. Так как ты сказал. Они сражаются не от всего сердца, и Повелитель захватывает город за городом, не убивая ни одного человека. И потом они думают, что есть магия в самом имени Хоакина Смита. Он прорывается сквозь армии, которые превышают количеством его армию, в отношении десять к одному. – Она замолчала. – Но не в Ормистоне! – воскликнула она резко. – Нет, даже если женщинам придется взяться за оружие.

– Только не в Ормистоне, – мягко согласился он.

– Ты будешь сражаться, Хелл, не так ли? Даже если ты не рожден в Ормистоне?

– Естественно, у меня есть лук, меч и хороший пистолет. Я буду сражаться.

– Без ружья? Подожди, Хелл. – Она встала и скользнула в темноту.

Через мгновение она вернулась снова.

– Вот. Вот ружье, рог и пули. Ты знаешь, как им пользоваться?

Он гордо улыбнулся.

– Во все, что я вижу – я могу попасть, – сказал он, – как и любой другой горный житель.

– Тогда, – прошептала она, с огнем в голосе, – пошли пулю в голову Повелителя. А следующую – между глаз Черной Марго! За меня!

– Я не сражаюсь с женщинами, – сказал он.

– Это не женщина, это – ведьма!

– Тем не менее, Вейл, пусть будут две пули для Повелителя и всего лишь оковы для Принцессы Маргарет, во всяком случае, Хелл Тарвиш так решил. Неужели ты не будешь в восторге, видя как она носит воду из твоего колодца или полирует горшки на кухне? – Он пытался развеселить ее и изгнать из головы печальные мысли.