– Конечно, конечно! Кстати, вы можете остановиться у меня, если это не нарушает ваших планов.

– С удовольствием принимаю ваше любезное предложение, – согласился Белометти.

Рибейра отогнал осу и неожиданно рассмеялся: глупец, как он раньше не додумался? Вскочив, он возбужденно заметался по комнате, мысленно прикидывая все за и против счастливо найденного решения. Пожалуй, он укажет синьору Белометти путь в пасть льва, а сам останется в стороне наблюдать, как он туда полезет и сумеет ли выбраться.

– В чем дело? – Джакомо недоуменно поглядел на него.

Рибейра быстро обернулся:

– Я нашел! Нам нужен Фасих-бей!

– Фасих-бей? Кто это?

– Бывший кизлярагасси, евнух, начальствующий над покоями султана.

– Это высокая должность?

– О, весьма! – Вейга уселся в кресло напротив гостя и закинул ногу на ногу. На душе у него пели райские птицы, и жизнь вновь казалась прекрасной. – У султана огромный штат слуг и приближенных: постельничий, хранитель белья, хранитель верхней одежды, главный брадобрей, держатель полотенца, держатель тазика для бритья, капуагасси – евнух, распоряжающийся внешним двором при гареме, евнухи гарема и многие, многие другие. Но кизлярагасси – одна из самых высоких должностей.

– Однако ваш Фасих-бей уже не у дел?

– Верно. Но он готов на все ради власти! И близок к партии старой султанши. У него широкие связи при дворе. Правда, старик очень хитер, вероломен и жесток. Нам будет нелегко завоевать его доверие.

– Он богат? – уточнил Джакомо.

– Фантастически! Но скуп, как последний ростовщик. Сами понимаете, женщины его не интересуют, но и он имеет слабости.

– Они вам известны?

– Естественно! Я не зря провел здесь столько лет, – самодовольно усмехнулся португалец. – Фасих-бей обожает хороших лошадей и всегда ездит на кобылах масти Магомета.

Венецианец озадаченно поглядел на хозяина дома: о такой масти ему слышать не доводилось, он даже не подозревал, что лошади могут быть как-то связаны с именем пророка мусульман.

– Да, да! Согласно легенде, пророк ездил на рыжей кобыле с белым чулком на левой задней ноге и звездочкой во лбу, – объяснил Рибейра. – Фасих-бей искренне верит, что с тем, кто сидит на кобыле такой масти, никогда не случится дурного.

– И вы хотите?..

– Придется немного потратиться. – Португалец придал лицу озабоченное выражение. – У меня есть связи среди барышников на конном рынке. Они подберут нужную лошадь. А после мы придумаем, как сделать, чтобы Фасих-бей попался на нашу удочку.

– Не стойте за ценой. – Белометти бросил на столик шелковый кошелек. – Евнух не должен сорваться с крючка!

Звон золота всегда ласкал слух Рибейры лучше всякой музыки. Но он сдержался и не схватил кошелек: зачем открыто проявлять алчность? Посланцу отца Паоло наверняка придется надолго задержаться в Константинополе, и за это время нужно выкачать из него как можно больше монет.

– Со мной еще один человек, – равнодушно сообщил Джакомо. – Он прожорлив и много пьет. Будьте добры, распорядитесь приготовить для него отдельную комнату.

– Хорошо.

Рибейра прикрыл глаза набрякшими веками: уж не прислал ли отец Паоло вместе с венецианцем своего соглядатая? Но отказывать в приюте посланцам генерала иезуитов теперь поздно.

– Надеюсь, он недолго будет обременять нас своим присутствием, – с ехидной улыбкой заметил Белометти.

И Рибейра понял: гость сделает все, чтобы полностью развязать себе руки. Ну что ж, тем лучше…

Когда Фасих-бея доставили на рынок, торговля была в самом разгаре. Потные носильщики опустили на землю паланкин, и старик раздвинул занавески, чтобы лучше видеть шумное скопище людей и лошадей. Расшитые шелками седла, узорчатые стремена и украшенные чеканными бляхами уздечки его не интересовали. Темные глаза Фасих-бея быстро заметили высокую рыжую кобылу с длинной гривой.

– Посмотри, – приказал он слуге и указал на нее пальцем.

Тот бросился выполнять приказание. Пробравшись через толпу, он начал придирчиво разглядывать лошадь, которую держал за повод пожилой турок в засаленной одежде. Кобыла нервно косила фиолетовым глазом и приседала на задние ноги. Под тонкой лоснящейся шкурой перекатывались упругие мускулы. Задрав изящную сухую голову с красиво вырезанными ноздрями, лошадь заливисто заржала.

– Красавица! – сказал кто-то из зевак.

– Наверняка арабских кровей, – авторитетно заявил другой.

– Арабы – белые, – возразил третий, – а эта рыжая! Где твои глаза?

– Где твои? Глянь на ноздри. И голова маленькая.

Продавец меланхолично улыбался. Он явно ждал богатого покупателя и не обращал внимания на болтовню бездельников, целый день шатающихся по рынку.

Слуга обошел вокруг лошади. Левая задняя нога у нее словно затянута в тугой белый чулок, а на лбу ясно видна светлая звездочка: все именно так, как нравится Фасих-бею. И какая масть! Кобылу словно облили расплавленным червонным золотом.

– Продаешь? – спросил он у хозяина.

– Покупай, – тот смерил слугу оценивающим взглядом. – Не прогадаешь. Она быстрее ветра в поле. Самому султану не стыдно сесть на такую лошадь. Лучше все равно не найдешь!

– Да, я вижу, хорошая, – согласился слуга и, ощупав ноги кобылы, тщательно проверил колени: нет ли скрытого изъяна? Когда колени повреждены, лошадь способна ходить шагом и даже может немного пробежаться, пока на нее не сядут. И тогда толку от лошади с плохими коленями никакого. Не говоря уж о том, что она никогда не сможет перепрыгнуть через канаву или изгородь.

Заглянув в рот кобылы, слуга осмотрел зубы и спросил:

– Сколько ты хочешь за кигляр сариляры[8]?

– Ики-юз! Двести пиастров, – не моргнув глазом ответил хозяин.

– Машаллах! – изумился слуга. – За эти деньги можно купить три такие кобылы.

– Покупай, – равнодушно зевнул продавец. – Рынок велик.

Слуга кинулся к носилкам Фасих-бея, склонился в низком поклоне и доложил обо всем, что видел и слышал. Старик пожелал сам взглянуть на кобылу.

Когда в сопровождении прислужников он подошел к рыжей кобыле, ее осматривал какой-то чужестранец в богато расшитом серебром черном камзоле. Весело улыбаясь, он говорил с продавцом на хорошем турецком языке и ласково похлопывал лошадь по крутой шее.

Фасих-бей недовольно нахмурился. Он успел окинуть кобылу взглядом знатока и тонкого ценителя и убедился, что она действительно очень хороша. Обидно, если ее сторгует чужестранец, наверняка незнакомый с законами восточного базара. Остается надеяться, что его отпугнет слишком высокая цена. Продавец всегда запрашивает много больше, чем стоит товар, – здесь принято торговаться долго и самозабвенно, призывая в свидетели Аллаха и пророка Магомета, уходя и вновь возвращаясь, пока не удастся ударить по рукам.

– Сколько ты хочешь за кобылу? – высокомерно спросил Фасих-бей.

– Двести пиастров, уважаемый, – прижал руку к сердцу продавец.

– За этого одра? – Морщинистое лицо старика исказила презрительная гримаса. – Ты, наверно, сумасшедший?

Вокруг начали собираться любопытные, ожидая занятного зрелища и заранее радуясь бесплатному развлечению.

– Я назвал цену, уважаемый, – не смутился продавец. – Кобыла резвая, молодая; она украсит любую конюшню и принесет счастье владельцу.

– Счастье? За двести пиастров? – Фасих-бей рассмеялся. – Извини, я ошибся. Ты не сумасшедший, а плут, считающий всех дураками! Хочешь, дам сорок пиастров?

– Нет, – упрямо мотнул головой хозяин. – Двести!

– Шестьдесят, – вступил в торг чужеземец.

– На кобыле такой масти ездил сам пророк, – гнул свое продавец. – Кто даст двести пиастров, тот ее и возьмет.

– Ладно, – вздохнул старик. – Я согласен заплатить семьдесят.

– Восемьдесят, – улыбнулся чужеземец.

Зеваки одобрительно зашумели, призывая покупателей не скупиться.

Продавец сел на истоптанную землю и, глядя снизу вверх на старого евнуха, опять затянул свое: