— А что это насчет сырой нефти? — спросил Рэлстон. Он не до конца поверил в эту часть разработанной ими модели. Он был химиком-аналитиком, специалистом по неорганике. Способ, каким растения вырабатывали пластик: без высокой температуры, лишь с помощью катализаторов, вызывал у него недоумение и настороженность. Он хотел бы, чтобы эти сумасшедшие ветряные мельницы исчезли.

— Я думаю, что могу ответить на этот вопрос, — сказала Мак-Киллиан. — Эти организмы едва способны выжить даже в лучшие времена. Те, которым это удалось, ничего понапрасну не тратят. Резонно предположить, что если и были древние запасы сырой нефти, они истощились бы лишь за несколько таких циклов. Значит, то, что мы считаем сырой нефтью, в действительности несколько иное. Должно быть, это остатки предыдущих поколений этих растений.

— Но каким образом эти остатки попадают на такую большую глубину? — спросил Рэлстон. — Следовало бы ожидать, что они окажутся наверху. Ветры не могли бы похоронить их так глубоко лишь за двенадцать тысяч лет.

— Ты прав, — сказала Мак-Киллиан. — Я и в самом деле не знаю. Но у меня есть теория на это счет. Поскольку эти растения не теряют ничего, почему бы им не сохранить свои тела после смерти? Они вырастают из почвы; почему бы им не спрятаться туда, когда условия снова становятся суровыми? При этом они оставляют после себя споры, рассеянные по всему почвенному слою. Тогда если те из спор, что находятся наверху, унесет ветер или погубит ультрафиолетовое излучение, другие, чуть глубже, при возвращении подходящих условий все же смогут развиваться. Когда они достигнут вечной мерзлоты, то разложатся в органическую жижу, о которой мы говорили, и… ну, это делается несколько сложным, не так ли?

— Мне это представляется вполне правдоподобным, — заверила ее Лэнг. — В качестве рабочей теории подойдет. А что это насчет спор, разносимых в воздухе?

Оказалось, что эта опасность им не угрожает. Споры в воздухе сейчас были, но колонистам они были неопасны. Растения атаковали лишь некоторые разновидности пластиков, и лишь на определенных стадиях своего существования. Поскольку они все еще развивались, следовало быть начеку, но замки шлюза и скафандры были вне опасности. Команда наслаждалась роскошью: сном без скафандров.

А выполнить предстояло много работ. Большинство физических досталось Крофорду и, до некоторой степени, Лэнг. Это порядком сблизило их. Остальным троим надо было предоставить свободу проводить исследования, поскольку было решено, что лишь изучив окружающую среду, можно получить шанс уцелеть.

Крофорд и Лэнг сумели сохранить большую часть купола. Накладывая заплатки и разрезая прочный материал лазерами, они смогли соорудить купол гораздо меньших размеров. Его установили на голом скальном возвышении, изменили систему выброса отработанного воздуха, чтобы не нижней поверхности не собирался конденсат, и добавили другие меры безопасности. Теперь они спали во внутреннем герметичном отсеке внутри купола и несли круглосуточную вахту. Во время тренировок им удавалось перейти от глубокого сна к аварийной готовности за тридцать секунд. Они не собирались снова попасться врасплох.

Крофорд не смотрел в сторону бешено вращавшихся мельничных крыльев на плантации ветряных мельниц. Он находился в куполе вместе со всей командой, без шлема. Сон Сью Ли передавала по радио отчет на «Эдгара Райса Берроуза». В руке у нее был насос, который она извлекла из препарированного ею растения. Он состоял из полуметрового пропеллера с восемью лопастями, свободно вращавшегося на тефлоновых подшипниках. Под ним находились разные крохотные устройства и сам насос. Говоря в микрофон, она бесцельно вращала его.

— Я не вполне понимаю, в чем дело, — признал Крофорд, негромко разговаривавший с Люси Мак-Киллиан. — Что такого революционного в маленьких ветряных мельницах?

— Это нечто совершенно новое, — прошептала та в ответ. — Подумай об этом. На Земле природа так и не изобрела колесо. Я иногда задавала себе вопрос, почему. Конечно, к тому есть препятствия, но ведь это такая хорошая идея. Только подумай: для чего его используем мы. Но в природе все движение ограничено поступательным: вверх-вниз, вперед-назад, внутрь-наружу; или же напряжением-расслаблением. На Земле ничто не движется по кругу, если только оно не построено нами. Подумай над этим.

Крофорд подумал, и увидел новизну. Он тщетно попытался припомнить, существуют ли в земных растениях или животных какие-нибудь части, которые вращаются, причем неограниченное время. И не смог.

Сон закончила свой отчет и передала микрофон Лэнг. Прежде чем та заговорила, раздался голос Вейнстейна:

— У нас здесь изменился план, — сказал он без предисловий. — Я надеюсь, что это не вызовет у вас потрясения. Если вы подумаете над ним, то увидите в нем логику. Через неделю мы собираемся возвращаться на Землю.

Это их не слишком удивило. «Берроуз» дал им, пожалуй, все что мог в отношении данных и припасов. Осталось переслать еще одну капсулу; после этого присутствие здесь корабля вызывало бы лишь напряженность в обеих группах. На редкость ироничным было то, что два могучих корабля находятся так близко друг от друга и бессильны сделать что-то конкретное. Поэтому на команде «Берроуза» это было особенно заметно.

— Мы пересчитали всю траекторию полета, основываясь на меньшей массе: без вас двадцати и предполагаемых шести тонн образцов. Использовав топливо, которое мы собирались переправить вам для взлета, мы сможем направиться к Венере по более быстрой орбите. Для этого нам надо вылететь через неделю. Мы повстречаем беспилотную капсулу с припасами, на которые не рассчитывали. И кроме того, подумала Лэнг, про себя, это гораздо драматичнее. Рывок к Солнцу по ненадежной кометной орбите, без запасов продовольствия, к решающей встрече…

— Я хотел бы услышать, что скажете об этом вы, — продолжал он. — Это решение еще не окончательное.

Все посмотрели на Лэнг. Их ободрило то, что она была спокойна и тревоги не проявила.

— Я думаю, это наилучший вариант. Еще одно: вы оставили любые мысли о том, что я могла бы поднять «Подкейн»?

— В этом ничего оскорбительного для тебя, Мэри, — мягко сказал Вейнстейн. — Ну да, мы от этого отказались. С точки зрения людей на Земле, тебе этого не сделать. Они попытались устроить проверку: обучили нескольких хороших летчиков и посадили их на тренажеры. У них не получилось, и мы думаем, что не получилось бы и у тебя.

— Не надо подслащивать пилюлю. Я знаю это не хуже других. Но даже один шанс из миллиарда лучше, чем никакого. Насколько я понимаю, они считают, что Крофорд прав, и мы можем выжить — по крайней мере, теоретически.

Последовало долгое смущенное молчание.

— Полагаю, это так. Мэри, я буду откровенен. Я не думаю, что вам это удастся. Я надеюсь, что ошибаюсь, но не жду…

— Спасибо, Вейни, за обнадеживающие слова. Ты всегда знал, как приободрить человека. Кстати: та, другая, миссия, в которой ты собирался явиться сюда на метеорите, чтобы спасти наши шкуры, ее тоже отменили?

Собравшиеся улыбнулись, и Сон издала пронзительный ликующий вопль. Вейнстейн не был самым популярным на Марсе человеком.

— Мэри, я тебе уже говорил об этом, — сказал он жалобно. Жалоба была мягкой, и, что было еще существеннее, он не возразил против своего прозвища. Он был мягок с приговоренными. — Мы круглые сутки трудились над этим. Я даже сумел получить разрешение на то, чтобы временно отказаться от командования. Но те макеты, с которыми экспериментировали на Земле, не выдержали спуска. Больше мы сделать ничего не могли. Я не мог рисковать всей экспедицией в затее, которую на Земле не одобрили бы.

— Я знаю. Я вызову тебя завтра. — Она отключила радио и присела на корточки. — Поклясться готова, что если бы земные опыты с рулоном туалетной бумаги не… он не согласился бы… — Она рассекла воздух руками.

— Что я говорю? Это мелочи. Я его недолюбливаю, но он прав. — Она поднялась, и, надув щеки, с силой выпустила воздух. — Команда, пошли; у нас порядком работы.