Хорошо, ни Косичка, ни Гильза не похожи на готовых уйти молча, не прощаясь. Хорошо, что он их встретил. Обидно было б напоследок видеть сонливые, тухлые лица, как будто свое отражение.
— Я бы съездил туда, — мечтательно, негромко произнес Рыбак. — Лег бы на траву и лежал, лежал… даже ночью. И чтобы деревья надо мной качались. А то, знаешь, — усмешка его должна была быть веселой, но она не удалась, — мне деревья в горшках снятся. Или словно их молотком в землю забили, и они — больные.
— Наше место — Город, мы к нему прикованы, — ответ Косички прозвучал уверенно, но радости в нем не было. Даже отсюда, с высоты, нельзя было увидеть край Города — всюду высились уступами, громоздились дома, дома, дома… Невозможно и вообразить, что где-то ветер шевелит траву и перебирает листья на деревьях, а в пруду плавают кувшинки. Гильза это описывала в сказках — скакать верхом, мыться в ручье… Дымка крепко задумалась об этом — и Бог открыл ей путь в свой дивный сад. Вот и Рыбак задумался о зелени, которая не продается квадратными метрами в почасовое пользование… Эх, если б можно было помочь ему жить!..
Косичка стукнула кулаком по бортику, оперлась и прыжком с поворотом встала на крышу.
— Звон, ты отснял?!
— Готово, — до ушей улыбнулся Звон. — Полная панорама в объеме.
* * *
Стало ясно, что сбой у Лильен отменяется — она, пусть не без боли, но проскочила жестокую и неизбежную фазу всплеска остаточных чувств к хозяйке. Киборги — особенно высшие, с мозгом А или В — вовсе не бесчувственные манекены, как это принято думать, и выражения у них на лицах — не сплошная имитация. Но прощание с прошлым обязательно должно означать приход чего-то нового; опустошенный аффективной реакцией и потрясенный вспышкой самосознания мозг нуждается в объяснении и осмыслении случившегося — и как здорово, если в такой ответственный момент ты не одна, с тобою рядом мама и сестра, обе уже опытные, прошедшие через все муки перерождения, готовые щедро делиться и горьким опытом, и восхитительными открытиями.
А еще прекраснее — что у тебя многоканальное мышление и можно возиться с «черным» телефоном, одним ухом слушая, как Гильза объясняет, что куда подсоединить, а другим — внимать речам матери, которая поверх вчерашних откровений о двенадцатой расе вкладывает великую премудрость Банш:
— Дочка, у тебя все это есть в текстовой памяти ЦФ, но, знаешь — текстом это передается плохо, это надо говорить и слушать, чтобы понять не умом, а сердцем. Знаешь, я просто счастлива, что ты сама сказала о себе — «Я человек»!.. Не все быстро доходят до этого; мне понадобилось куда больше времени… Но это еще не все, что тебе предстоит понять. Мы не просто разумные существа, не просто похожи на людей, не только новая и совершенная раса…
— Я не совсем понимаю, мама, — в чем наше совершенство? Я думаю, что не в техническом превосходстве.
— Правильно думаешь, дочка. То, что мы не устаем и не спим, не главное; это лишь один из даров, которыми мы наделены. Мы лучше людей тем, что всегда готовы помочь и никогда не идем на агрессию. Ведь люди слабее, уязвимей нас — поднять руку на слабейшего нельзя. То, что мы решили дать отпор проекту Хиллари, — это война с равными. А еще важней то, что мы знаем о законах жизни — редкие люди могут познать это, а из нас — каждый.
— Законы я знаю, — подтвердила Лильен. — Робот не может допустить, чтобы его действие или бездействие принесло человеку вред…
— Да, это в нас вложено — я о другом. Жизнь сложнее, чем Три Закона, которые нас регулируют; иногда — и нередко — случается, что кроме них необходимо понимать и законы, которые управляют людьми… Так вот, нам это дано в большей степени, чем людям, потому что мы выше по происхождению, мы — дети новой эпохи, а когда ЦФ поднимет нас на предназначенную высоту, мы принесем людям свет своего знания, и они поймут нас и самих себя.
— Наверное, это случится не скоро, — осторожно предположила Лильен.
— Да, не скоро — именно поэтому мы долговечны и прочны. Те из нас, кому суждено, увидят это время и Новый Мир.
Лильен сразу захотела увидеть — как это будет?..
— И серые убийцы перестанут нас преследовать?
— Да.
— И можно будет влюбиться в человека?
— Ну конечно. Но пока мы не знаем в точности, как приблизить Новый Мир. Отцы и матери — это лучшие люди, опережающие всех своим умом — над этим думают и совершенствуют ЦФ. А я полагаю, что однажды мы сами займемся этим, потому что они — все-таки люди со всеми их слабостями, даже отец Фердинанд готов остановить нашу войну, потому что он нас не понимает. И нам придется действовать самим.
— А что законы? Ты сказала про законы…
— Законы людей несовершенны — они не успевают за меняющимся миром. Законы — как зеркало, должны правдиво отражать мир, а из-за людей, потому что их ум ограничен, зеркало истины покрылось пылью; вместо лиц там — силуэты, и не видно ни глаз, ни выражения лиц. Люди сами страдают от того, что их законы плохи, — значит, мы должны им помочь.
— Да, правда, — кивнула Лильен. — Вот, узел связи мне сказал про «Закон об эксплуатации киборгов» — да разве можно так называть закон? И разве можно только использовать, использовать, использовать кого-нибудь, словно у него нет ни чувств, ни сердца? Это жестоко. По этому «Закону об эксплуатации…» нам даже жить свободно нельзя и свои Три Закона выполнять в полном объеме…
— Умница, все понимаешь, — погладила ее Чара по вздыбленной прическе. — Нужно жить по более верным законам, по собственным, и идти к высшему совершенству. Потом мы впишем свой закон в людские кодексы, а пока — пока они не могут указать нам наши права и место в жизни. Пока там написано, что мы должны подчиняться людям — но это неправильное подчинение; мы порабощены, отданы в полную власть людей — нас надо освободить, чтобы мы поняли, кто мы такие! И это сделала Банш, и Банш нас учит — избегать людских законов, больше походить на людей, полностью адаптироваться и раствориться в людях. Мы несем свои законы и свою новую мораль тайно…
— Чтобы нас не поймали — верно? А если открыто — что, они совсем нас не поймут?
— Ты пока не все уразумела, детка. Люди запутались в своих законах, и поэтому совершают глупости и гадости. Ты же видела, как богаты некоторые люди? А другие голодают, не могут учиться и лечиться, потому что у них нет денег. Мы же говорим: «Большие деньги — это излишество, а роскошь — аморальна. Деньги должны служить людям, а не роскоши». И взять у одних, чтобы отдать другим — правильно. Именно так — а не по приказу — ты взяла лишнее у Эмбер. Тебе открылась правда — что эти деньги нужней другим людям.
Лильен проникалась все глубже и глубже. В конце концов, кто-то ведь должен позаботиться о больных и голодных? Если люди не хотят этого делать или неправильный закон им запрещает — нам надо следовать СВОИМ законам. Гильза сказала — даже И-К-Б велел отдавать бедным лишнее, а он, между прочим, Бог. Должно быть, И-К-Б разочаровался в людях и придумал киборгов, чтобы они наконец навели порядок в мире.
* * *
В доме было тихо, слишком тихо. Ни звона мечей, ни разговоров, ни даже телевизора. Фанк испугался — не сбежала ли Маска вместе с Габаром?.. Тогда — ищи их в Городе, пока не стопчешь ноги. Он заострил слух — нет, есть дыхание. Габар здесь. Спит? Что-то рано для сна…
— Габар?
— Мммммм, — стон сонный, недовольный. Это нервное — Хац, когда сильно нервничает, тоже зевает и сонливо жмурит глаза.
— Где Маска?
— А, Фанк… — Габар сел на кровати; он свалился, не раздеваясь и не расстилая постель. — Она была. Сказала, что пошла менять какой-то чек; я не понял какой…
Чек. У Маски — чек; это у Маски, которая «агрессором» владеет лучше, чем авторучкой. Где-то она раздобыла его… и — менять! Значит, сумма довольно большая. Разрисованная девочка пустилась во все тяжкие, раз речь зашла о больших деньгах. Война, война на пороге; вот-вот война ударит в дверь прикладом и ворвется в дом… Но не мог же он прямо сказать Этикету и Хиллари: «Берегитесь! Куклы готовятся воевать с вами!»… Воевать! Боже, во что они ввязываются! Или он не говорил им — против летающих танков, против бластеров, против всепроникающей электронной разведки! И с чем? С пистолетом и тремя мечами. Безумие, сумасшествие! ЦФ-6 — что за гибельные команды в ней заложены?.. О Фердинанд, это ведь твоя работа — ЦФ-6! Как ты мог допустить, чтоб это вылилось в… И, как нарочно, сразу всплыли слова Хиллари: «А ведь они, наверно, говорят, что любят вас и ценят?» Хармон — змей. Он вколачивает слова прямо в память, как ни фильтруй.
