«Жаль, что тогда отлов баншеров не был первостепенной задачей, — подумал Этикет, выходя из ротоплана на крышу бигхауса. — Я бы мог его сдать кому следует — и не было бы теперь гнезда в театре».

На операцию они переоделись в штатское, сменили — чтоб не засвечивать родное ведомство — легенду и сняли с себя импульсные ружья, оставив лишь пистолеты «импакт». Пожалуй, только выправка и слаженность отличали их от ночных посетителей «Фанк Амара» — рослого Этикета в унылом плаще, высокую, худощавую, не по-женски плечистую Молнию и улыбающегося Кавалера, безостановочно перебиравшего в горсти пару стальных шариков. «Народу не густо, — привычно отмечал в уме Этикет. — Лишь бы людьми не прикрывались…» Три радара мгновенно проверили людей у входа, затем — в вестибюле; киборгов нет. Перестроившись на ходу, киберы Хиллари мягко отклинили с прохода вышибал и билетера; Молния и Кавалер тут же пошли врозь по помещениям, готовые выхватить оружие, а Этикет задержался у турникета, во избежание пререканий предложив охране «Фанк Амара» полюбоваться фиолетовым жетоном с белым гербовым орлом:

— Полиция Министерства финансов; я — старший. Не трогайте телефон и селектор, не пользуйтесь радиосвязью. Немедленно проводите меня к директору.

— Где Фанк? — спросил охранник, когда они с Этикетом наткнулись в коридоре на ихэна, растерянно потирающего то место, где у людей обычно растет левое ухо. — Вот, к нему человек из Минфина, и он не один…

— А? Фанк? — ихэн машинально показал язык, а его складчатые веки настороженно сжались. — Фанк… он уехал, недавно.

Вот оно что, Минфин. Фанк исчез как нельзя вовремя. Бухгалтерские книги, принятые под расписку едва ли час назад, показались Хацу черными шкатулками, где зловеще шуршат ядовитые змеи и многоножки. Ах, Фанк, подлец!..

— Куда уехал Фанк? Он уехал один или вместе с кем-нибудь? Когда он уехал, на чем? — быстро спросил незваный гость. Хац понял, что надо говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, — иначе за любое неверное слово его вышвырнут на Аркадию (а там война, и вся родня, кроме него, гуляет в партизанах) или на планету предков (где он и вовсе никому не нужен).

— Он сказал, что позвонит сюда — как доехал и все такое прочее. А с ним уехали… женщина, четверо девчонок и парнишка-тьянга. Но не вместе — четверо на мотоциклах, по двое, а одна девчонка и тьянга — с ним в машине.

— ЧИСТО, НИКОГО НЕТ, — доложила по радио Молния, и почти сразу то же повторил Кавалер.

— ПРЕКРАТИТЬ ПОИСК, ОБА КО МНЕ, — ответил Этикет, а вслух сказал: — Пожалуйста, сообщите мне номера тех мотоциклов и машины. И — пройдемте к тому, кто замещает директора.

— Ходить не надо — это я, — Хац уже попрощался с должностью, со свободой, а в перспективе — и с Сэнтрал-Сити, и с этой гостеприимной планетой. А может, все-таки не депортируют?..

Хац, как в ледяную воду, погружался в знакомую атмосферу официального дознания. Он через все это уже прошел, когда его интернировали вместе с кораблем, экипажем и грузом: «Вы юнга? Боюсь, у нас для вас плохие новости. По данным Галактической полиции, ихэны на Аркадии поработили людей, экспортируют вооружение и сильнодействующие вещества. Что вам известно о фактах порабощения, насилия и незаконного экспорта? На вашу планету уже введены войска пяти цивилизаций, скоро там наведут порядок. Международный бюджет содержал вас три года, но теперь вы совершеннолетний — куда вы хотите быть высланным? На Аркадию? А почему нет? Там скоро наведут порядок… Можете выбрать любую планету Федерации — вы имеете право как подданный…» Кожей чуя, что за спиной, словно челюсти, с грохотом смыкаются двери международной тюрьмы, Хац с тоской наблюдал, как детективы Минфина ходят взад-вперед по кабинету Фанка, а один — такой, с улыбочкой — листает документы, время от времени тихо вскрикивая от удовольствия, будто между бумагами вложены купюры по сто бассов.

— Шеф, тут такая прелесть!.. Приход-расход — как в сказке! Верьте моему опыту, шеф, — через театр ходили десятки тысяч, если не сотни, и все из ниоткуда в никуда!.. Я бы очень хотел побеседовать со здешним бухгалтером!.. И с налогами у вас никогда не было проблем? Ну, прямо волшебство какое-то!..

Опыту Кавалера Этикет доверял вполне — Кавалер раньше служил в налоговой полиции, и не где-нибудь, а в Ровертауне, где минимум половину заведений контролирует мафия.

«Гадский Фанк, — изнывал Хац, ерзая на стуле. — Ведь как чисто выглядел!.. И платил побольше, чем другие… А какой скотиной оказался!..»

— Это ваш директор? Ах, он в гриме… И это тоже он? — разглядывал Этикет фотографии на стенах и трюмо. — И тоже в гриме?..

Беседуя по трэку сначала с дорожной полицией о номере машины Фанка, потом с адресной службой о бухгалтере «Фанк Амара» (увы, в электронном блокноте нашелся только его телефон, и тот оказался коммутатором в Ровертауне), Этикет нет-нет да и поглядывал на сгорбившееся, убитое инопланетное существо, которое подставил Фанк. А ведь как он убежденно говорил тогда, в пору скитаний: «Я не могу украсть, это против моих принципов. Я скорей умру без пищи и энергии, чем возьму чужое…» Но Банш — это Банш. Сбежав от хозяев на волю, баншеры остаются все в том же мире, где надо работать и платить, а взять они могут лишь то, что плохо лежит.

— Мы не уполномочены применять к вам никаких санкций, — утешил Этикет. — Возможно, здесь имеет место злоупотребление вашим доверием (при этих словах Хац ожил и вскинул глаза), но и это мы определять не вправе. Я оставлю здесь своего сотрудника, и, когда Фанк позвонит… (Хац быстро закивал) я очень надеюсь на ваше добровольное и активное сотрудничество. Кстати — вы не встречали здесь вот ЭТУ девочку? — он показал фотографию Дымки, сделанную в Баканаре.

— Да… кажется, да. Она заходила несколько раз к Фанку, да. Я уже семь лет живу здесь, я умею отличать эйджи друг от друга…

«Но не людей от киборгов», — подумал Этикет, пряча фото.

От нервной встряски поручения Фанка высыпались из головы Хаца как горох; теперь в голове его весело прыгали дрессированные крысы, он все забыл и вспоминал только на спрос — а спрашивать агенты Минфина умели, особенно их старший и этот, с душевной улыбкой, — и правдивые ответы сами бодро срывались с языка.

А вот Маркет свое дело помнил и ехал спокойно — но не по пятой линии, а по седьмой. Безопаснее не привлекать внимания, когда ты ездишь по таким делам. Оставить машину на стоянке подальше от театра и пройти дворами, не по улице. Проникнуть сквозь служебный вход, не через главный, по темным задним коридорам. Подняться по лестнице. Постучать — тук, тук, тук-тук-тук.

В отличие от удирающего Фанка Маркет ничуть не волновался.

Молния и так помалкивала, а Этикет и Кавалер, не переглядываясь, замолчали вместе, едва послышались шаги; по их виду нельзя было подумать, что они насторожились — они вроде бы задумались.

— Войдите! — машинально крикнул Хац на условный стук и только вслед вылетевшему слову понял, что кричать надо было: «Я занят, здесь полиция!» В голове успело мелькнуть: «О боги, пусть он хоть в щель заглянет!»

Но Маркет бывал здесь частенько, и проблем у него никогда не возникало. Взявшись за дверную ручку, он вспомнил слова Фанка: «Если меня не будет, пакет передаст тебе Хац». Хац — ихэн; голос Хаца Маркет знал. Все нормально.

Уже когда он делал первый шаг в кабинет, рука его нырнула под плащ за пистолетом; то же быстро и одновременно сделали киборги Хиллари — а Этикет другой рукой сгреб Хаца со стула и швырнул вниз и назад, за себя; от боли и неожиданности у Хаца перехватило дыхание — как бинджа с размаху лапой двинул! Наверно, это и есть налоговый пресс!.. Выстрелы слитным грохотом ударили Хаца по ушам; он завизжал и зажмурился, в ужасе сжавшись в комок, — но грохот стих так же внезапно, как и начался.

Град керамических пуль с тяжелыми сердечниками превратил в хлам голову Маркета вместе с глазами, микрофонами, радаром и всем, что в ней было; две пули поразили батарею, а подключившийся было аварийный аккумулятор Кавалер прикончил последним, контрольным выстрелом в живот — как раз тогда Хац разжал было веки посмотреть, чем же все кончилось. Поэтому Хац выждал во тьме еще с полминуты.