ШАМАНОВ (вяло). В чем дело?
КАШКИНА. Год назад чей-то сынок на машине наехал на человека. Было такое?.. Ну вот. И тебе поручили это дело. Верно?.. Лариса говорит, что того сынка, ну этого, который наехал на человека, она тоже знает. (Снова подражая голосу Ларисы.) «Старушка, с одной стороны, дело было темное, а с другой стороны, дело было абсолютно ясное, никто не думал, что он захочет его посадить. Никто от него этого не ожидал». Ты ее не припоминаешь – Ларису? У нее глаза чуть такие (показывает), крашеные волосы – черные, и – что еще?.. Да! Ногти. Ничего не скажешь, ногти у нее чудные. Ну что, ты ее не припоминаешь?
ШАМАНОВ. Не знаю. У них там у всех чудные ногти… Не помню.
КАШКИНА. Странно… Так вот, никто не ожидал, что ты захочешь его посадить, а ты вдруг захотел. Но у тебя ничего не получилось. Суд перенесли, следствие передали другому, но ты, говорят, на этом не успокоился. (Подражая Ларисе.) «Он уперся как бык… не знаю уж, кем он себя вообразил, но он тронулся, это точно. Он ушел от жены, нигде не показывался, одеваться стал кое-как, короче, он совсем опустился…» Так это было?
ШАМАНОВ. Вот видишь, все ты про меня знаешь, не понимаю, на что ты обижаешься.
КАШКИНА. Неужели это был ты?.. (Не сразу.) Я думаю, ты добивался справедливости.
ШАМАНОВ. Допустим. И что из этого?
КАШКИНА. Но ведь это здорово.
ШАМАНОВ. Ты думаешь?
КАШКИНА. Разве это плохо?
ШАМАНОВ. Не хорошо и не плохо. Это безумие. Твоя Лариса права.
КАШКИНА. Моя?
ШАМАНОВ. Я ее не помню. Но добиваться невозможного – в самом деле сумасшествие… Между прочим, суд состоится на днях… Я получил повестку.
КАШКИНА. Да?
ШАМАНОВ. Да! Кое-кто в городе ждет, что я примчусь туда и буду на этом суде выступать.
КАШКИНА. А ты?.. Не собираешься?
ШАМАНОВ. Ни в коем случае. С меня хватит. Биться головой об стену – пусть этим занимаются другие. Кто помоложе и у кого черепок потверже.
КАШКИНА. Да-а, ты был другой человек, теперь я вижу.
ШАМАНОВ (вялый жест). Какой бы я ни был, мое выступление ничего не изменит. Ничего ровным счетом. А раз так, значит, оно никому не нужно.
КАШКИНА. Ты в этом уверен?
ШАМАНОВ. На девяносто девять процентов.
КАШКИНА. И все-таки… Один процент остается.
ШАМАНОВ. Один против девяноста девяти – это шанс для умалишенных. Вот и пусть их – дерзают. И закончим этот пустой разговор.
КАШКИНА. Как хочешь…
ГОЛОС ДЕРГАЧЕВА.
Это было давно,
Лет пятнадцать назад…
КАШКИНА. Знаешь, что сказала эта Лариса, когда узнала, что ты здесь? (Подражая Ларисе.) «Что ж, деревня, говорят, успокаивает, он правильно сделал, что туда уехал».
ШАМАНОВ. Ерунда. Мне просто было некуда податься.
КАШКИНА. Она передавала тебе привет. (Подражая Ларисе.) «Сердечный привет, надеюсь, он еще не постригся в монахи».
ШАМАНОВ (рассмеялся). Вспомнил! У нее здесь (показывает) железная коронка.
КАШКИНА. Точно!
ШАМАНОВ. Когда она смеется, эта коронка чуть дребезжит.
Оба смеются.
КАШКИНА. Точно!
ШАМАНОВ. До сих пор дребезжит?
КАШКИНА. До сих пор.
ШАМАНОВ. Ну да, глаза чуть такие. (Показывает. Одобрительно.) И надо сказать, она…
КАШКИНА (перебивает). Да-да. Она ничего. Даже очень ничего.
ШАМАНОВ. Вспомнил, вспомнил. (Перестав смеяться, неожиданно.) Подлая баба. Но неглупая.
КАШКИНА. Долго же ты ее вспоминал… Ну да ладно. (Поднимается). Пора в свою аптеку. Мой зав – она вон она, уже делает мне ручкой из окошечка. Пойду… Когда увидимся?.. За ужином?
ШАМАНОВ. Не знаю, Зина. К вечеру вернусь… Куда я денусь? (Поднялся, пошел к буфету.)
Появляется Пашка – сын Хороших и пасынок Дергачева. Идет он напрямик: вынимает из ограды палисадника доску, ногой толкает калитку. Калитка снова повисла на одной петле. Пашке двадцать четыре года, в деревне он в гостях, на нем ярко-красная экстравагантная куртка, но одновременно и грубые рабочие башмаки. Парень он крупный, неуклюжий. Взгляд чуть исподлобья, говорит басом. Вообще склонность идти напролом хорошо согласуется с его внешностью.
ПАШКА. Здрасте.
КАШКИНА. Добрый день.
Шаманов кивает ему. Пашка проходит к буфету.
(Уходит через палисадник по пути, проделанному Пашкой. Шаманову.) До вечера. (Исчезает.)
ШАМАНОВ. Счастливо. (У буфета протянул руку в окно, достал оттуда телефон, снял трубку.) Дайте милицию…
Пашка у буфета. Стучит пальцами по витрине.
Дежурный?.. Это Шаманов… Жду машину в Табарсук… Скоро?.. А когда?.. Скажи ему, пусть он подъедет к чайной… Жду его здесь… Скажи, пусть поторопится. (Поставил телефон на место, отошел от буфета, уселся за столик, но не за тот, за которым сидел с Кошкиной, а за другой, у крыльца – подальше от буфета.)
ПАШКА (стучит.) Ма-ать!
В буфете появляется Хороших.
ХОРОШИХ. Явился…
ПАШКА. Дай-ка «Беломору».
ХОРОШИХ (дает ему папиросы). Дров наколол?
ПАШКА. Наколол.
ХОРОШИХ. Баню сегодня протопишь.
ПАШКА. Пусть инвалид протопит.
ХОРОШИХ. Я говорю, ты протопишь. Понял?
ПАШКА. Ладно, там видно будет. (Уселся прямо на подоконник-прилавок, закурил.) Денек сегодня будет… Законный денек.
ХОРОШИХ. Не твой денек, Павел… Куда уселся? Слазь отсюдова. (Сталкивает его с подоконника.)
ПАШКА. Да погоди ты, мать. Дай покурить спокойно.
ХОРОШИХ (не сразу). Че, скажешь, покурить сюда пришел?
ПАШКА. А че еще? Дашь выпить и выпить могу.
ХОРОШИХ. Я вот те выпью. Еще чего не хватало.
ПАШКА. Да не надо, не надо. Я и без того заведенный.
ХОРОШИХ. Заведенный… Уезжать тебе надо, Павел.
ПАШКА. Ну во-от. В гости, называется, приехал. К матери родной… Гонишь, что ли?
ХОРОШИХ. Не гоню, а пора тебе. Отпуск кончился. Отгулял свое. Как бы тебя там с работы не выгнали.
ПАШКА. Не выгонят, не беспокойся. Это я у вас тут не котируюсь, а там – не беспокойся…
Хороших вздохнула шумно и горестно.
(Негромко.) Где она?
ХОРОШИХ. Послушайся, Павел, матери – уезжай. Пустое твое дело.
ПАШКА. Обижаешь, мать. Помочь бы могла.
ХОРОШИХ. Эх, Павел. Никому ты тут не нужен, кроме меня. Чем тебе поможешь?
ПАШКА. А не поможешь, значит, не мешай.
Появляется Валентина с подносом и тряпкой. Прибирает на столе, за которым сидели Шаманов и Кашкина.
Здравствуй, Валентина.
ВАЛЕНТИНА. Здравствуй. (Направляется в помещение чайной, но Пашка загораживает ей дорогу.)
ПАШКА. Погоди…
Она старается пройти – безуспешно.
(Схватил ее за руку.) Ну че ты как неродная…
ВАЛЕНТИНА. Пусти.
ПАШКА. А выйдешь вечером?
ВАЛЕНТИНА. Нет.
ПАШКА. Точно не выйдешь?
Валентина пытается освободить руку – напрасно. А ты не торопись, ты подумай…
ВАЛЕНТИНА. Я тебе уже сказала… Пусти.
ХОРОШИХ (строго). Павел!
ПАШКА (понизив голос, глухо). Я тебе скажу, Валя… Зря ты вертишься. Никуда ты от меня не денешься.
ВАЛЕНТИНА (с отчаянием). Пусти!
ШАМАНОВ. Послушай-ка. Нельзя ли полегче?
ПАШКА (оборачивается). Че такое?
Валентина освободилась, быстро зашла в чайную.
ШАМАНОВ. Я говорю, нельзя ли полегче – с девушкой?
ПАШКА. А че такое?.. Че тебе не нравится?
Шаманов не отвечает.
