Когда мы уже вышли за ворота, я остановился, чтобы передохнуть, и велел девочке бросить кошку и возвращаться в город.

— Дориэй умер, — сказал я. — Скоро весть об этом распространится, и тогда местные жители могут убить нас, потому что мы чужеземцы. Так что лучше тебе остаться среди своих.

Однако Анна не соглашалась:

— Но Кримисс тоже умер! Все обвинят в его смерти меня и очень сильно изобьют, а то и принесут в жертву его духу. Позволь мне идти с тобой, Турмс. Ты единственный человек, который был добр ко мне и обнимал меня.

Арсиноя испытующе поглядела на девочку, бросила короткий взгляд на меня и довольно кисло сказала:

— Несомненно, богиня благоволит к тебе, Турмс, если ты сумел влюбить в себя даже эту малолетку. Опусти подол платья, девочка. Мужчины не любят, когда мы без их желания показываем то, что принято скрывать от любопытных взоров. Ты пойдешь с нами, потому что моя кошка успела привязаться к тебе, а она умнее людей.

— Я даже не знаю, куда мы идем, — заметил я. — Возможно, уже нынче вечером за нами будут гнаться с собаками, чтобы поймать и казнить.

Но Арсиноя сказала:

— Мне нужна служанка, а если понадобится, мы всегда сможем продать эту девочку за хорошую цену. Ведь никакого другого имущества у нас с собой нет.

Микон развязал мех с вином, ловко, не пролив ни единой капли, направил струю в рот, сделал несколько больших глотков и предложил:

— Давайте не будем спорить о всякой ерунде. По лесу бегает множество испуганных лошадей и ослов, которые сорвались с привязи, и я сейчас поймаю для Арсинои какого-нибудь осла. Иначе мы не сможем углубиться в лесную чащу, где ее нарядные расшитые сандалии немедленно разорвутся.

— В лесную чащу? — переспросил я. — Какая мудрая мысль, Микон! Конечно же, нам нужно уйти в самые дебри и укрыться среди сиканов и диких зверей, где нас никто не найдет.

Тут к нам подбежал старый хромой осел. Его морду покрывали хлопья пены, а уши от страха стояли торчком. Микон засмеялся, обнял животное За шею и сказал что-то ласковое. Осел немедленно успокоился, и мы посадили на него Арсиною с ребенком на руках. Микон, чтобы не отстать, взялся за ослиный хвост, Анна — за мою руку, а замыкала процессию кошка Арсинои, которая смело бежала за нами, поводя по сторонам своими круглыми глазами.

Никому до нас не было никакого дела. Миновав поля сегестян, мы вошли в лес и долго брели под его сводом. Ночь мы провели под деревом, тесно прижавшись друг к другу и дрожа от холода, ибо костер мы разводить побоялись.

На следующий же день мы увидели священный камень сиканов, а потом и их самих. Они приветливо встретили нас, и мы прожили среди них пять долгих лет. За это время Микон куда-то делся, Арсиноя родила девочку, а Анна превратилась в красивую девушку.

Однако мне еще предстоит рассказать о том, что сталось с Танаквиль. Когда Дориэй погиб, оба сына Танаквиль сильно укрепили в городе свою власть и даже смогли влиять на войска, подготовленные Дориэем для войны с Карфагеном, так что официальные правители Сегесты вынуждены были молчать и подчиняться обоим братьям. Для Дориэя был приготовлен роскошный погребальный костер из дубовых поленьев, и незадолго до церемонии сыновья Танаквиль сказали своей матери, что им надоело ее властолюбие, поэтому они отправят ее обратно в Гимеру. Однако Танаквиль ответила, что после того, как ее возлюбленный Дориэй умер, жизнь потеряла для нее всякий смысл и она тоже взойдет на погребальный костер, чтобы соединиться с ним в другой жизни.

Братья не возражали, хотя и сомневались в том, что надежды матери оправдаются.

Итак, Танаквиль в своих лучших одеждах взошла на погребальный костер, в последний раз обняла начавшее уже разлагаться тело Дориэя, а потом собственноручно поднесла к поленьям факел и сгорела вместе с трупом мужа.

Обо всем этом я узнал от сиканов, и больше мне уже нечего сказать о Танаквиль. Дориэя же я оплакивал недолго.