Литмир - Электронная Библиотека

Затем Ларc Арнт сделал то, чего наверняка не случалось никогда раньше. С трудом переводя дыхание, весь покрытый потом, он осмотрелся по сторонам, удовлетворенно кивнул, подошел к авгуру и сорвал с его плеч широкий плащ. Удивленный авгур остался стоять в одном только хитоне, с обнаженными худыми ногами. Ларc Арнт с плащом под мышкой приблизился к Мисме, перерезал мечом священную повязку на ее запястьях, наклонился над каменным ложем и заключил девушку в объятия, прикрывая себя и ее плащом.

Все произошло так быстро, что присутствующие, увидев, как растерялся авгур, разразились смехом, который усилился, когда Мисме высунула из-под плаща голую ступню и пошевелила пальцами. Оба лукумона хохотали так, что слезы выступили у них на глаза, а другие посланники согнулись пополам и били себя кулаками по коленям. Даже юноша из Вейи смеялся, когда покидал арену, хромая и обеими руками зажимая рану; кровь текла у него между пальцев.

Это был смех облегчения. Не думаю, чтобы поступок Ларса Арнта кому-то пришелся не по душе. Наоборот, потом говорили, что все произошло наилучшим образом и что и впрямь не подобало благородному Ларсу Арнту и внучке Ларса Порсенны приносить предусмотренную обычаем жертву на глазах у зрителей. Мне кажется, Мисме и Ларc Арнт также смеялись и радовались, обнимаясь под плащом авгура, и отложили принесение жертвы на более подходящее время.

Когда буря смеха наконец улеглась, Ларc Арнт резким движением отбросил плащ. Они с Мисме поднялись, держась за руки и неотрывно глядя друг на друга. Рассерженный авгур схватил свой плащ, торопливо надел его и, стукнув молодых по голове кривым посохом куда сильнее, чем это полагалось, объявил, что теперь они муж и жена, а Тарквинии — главный этрусский город на весь следующий год. Улыбающиеся молодожены покинули арену. Мисме вручили свадебный плащ, которым она сразу же прикрылась, и надели на голову миртовый венок. Ларc Арнт тоже оделся. А я поспешил прижать Мисме к своей груди.

— Если бы ты знала, как я испугался, — упрекнул я ее.

Мисме откинула назад голову, громко засмеялась и спросила:

— Теперь ты веришь, Турмс, что я выросла и поумнела?

Я шепнул ей на ухо, что с этих пор она должна называть меня отцом, оказывать мне должное уважение и помнить, что является внучкой Ларса Порсенны. Она, в свою очередь, рассказала мне, что Братья Полей старались защитить ее, а также мое имение в Яникуле, но разбушевавшаяся толпа сожгла дом, увела скот и уничтожила, посевы, когда стало известно, что я убежал из тюрьмы и из города. К счастью, ей и старым рабам удалось скрыться и спасти себе жизнь. В тот же вечер она выкопала золотую воловью голову, отрубила рога и дала один рабам, а второй — пареньку, который сначала был у меня пастухом, а потом стал моим управляющим.

Но едва она успела вновь спрятать золото, как подоспела привлеченная заревом пожара в моем поместье группа дозорных из Вейи и увезла Мисме с собой. Относились они к ней с уважением, хотя тот, который был только что ранен в состязании Ларсом Арнтом, крепко прижимал ее к себе, когда они вдвоем ехали на его лошади.

— Ничего нового для меня в этом не было, и я вовсе не испугалась, — уверяла меня Мисме. — Ведь управляющий давно уже влюбился в меня и все время пытался обнять и поцеловать, так что я поверила, что стала красавицей, и больше уже не стеснялась людей. Но ты не думай — я знала, как надо держаться с ним, и ничего ему не позволяла. Однако почему ты никогда не говорил, как прекрасны и благородны этруски и как интересна их жизнь? — Она с упреком посмотрела на меня. — Я бы обязательно выучила их трудный язык. Неужто ты хотел оставить меня в Риме навсегда, отец мой Турмс? Я не люблю Рим, а этруски хорошо ко мне относились, и мне было очень уютно в Вейи и здесь, в Вольсиниях, хотя я сразу решила, что меня как пленницу продадут в рабство. Красивые женщины этрусков научили меня многим премудростям и показали, как следует заботиться о коже и укладывать волосы; они говорили, что я красива и что на мою долю выпала большая честь — участвовать в священном состязании.

Она нахмурилась и добавила:

— Сначала я подумала, что все дело в моей внешности, но потом мне стало ясно, что я выбрана из-за тебя, ибо они хотели выразить тебе уважение. Я слышала о тебе кое-что…

Я был рад, что у Мисме все так удачно сложилось и что Ларc Арнт гордился нашим знакомством. Конечно же, он заслуживал всяческого счастья — если только дочь Арсинои могла сделать кого-то счастливым. Но Мисме поклялась мне, что будет умнее матери и всегда останется верна мужу; она сказала, что во всей стране этрусков не найти никого, кто бы нравился ей больше Арнта. Впрочем, полностью доверять ее словам я, разумеется, не мог: недаром же она сочла необходимым принести такую клятву; в общем, я полагал, что Ларсу Арнту вряд ли удастся прожить с ней спокойную и размеренную жизнь.

3

Озеро было прозрачным, как стекло. На заходе солнца жрецы установили на его берегу священный шатер богов. Перед ним уселись женщины и стали молоть ручными мельницами зерно нового урожая, чтобы испечь хлеб богов. Сети были уже расставлены — по обычаю полагалось поймать красноглазых рыб богов. Потом принесли в жертву богам теленка, козленка и поросенка и разожгли костры. Жрецы, пошептавшись, начали читать священные стихи, чтобы хлеб удалось удачно замесить, испечь и украсить, а пищу приготовить так, как принято было в старину. Пира богов не затевали уже много лет.

Я чувствовал, как холодная вода озера забирает тепло земли и впитывает запах увядающей травы, аромат вкусных блюд, свежего хлеба и кореньев. Наконец появились лукумоны. За ними несли священную посуду.

— Ты очистился? — спросили они.

— Очистился, — ответил я. — Мои глаза чисты. Мои уста чисты. Мои уши чисты. Мои ноздри чисты. Я чист. Голову я вымыл. Руки и ноги тоже. Я надел новый хитон из самой чистой шерсти.

Они улыбнулись и сказали:

— Сегодня ты хозяин пира, Турмс. Ты — раздатчик даров и имеешь право пригласить двоих богов. Кого ты приглашаешь?

Я не колебался.

— Я в долгу перед богиней, — ответил я. — Я приглашаю ту, которая носит венок из плюща. Ее священное имя — Туран.

159
{"b":"28904","o":1}