Олень было упал духом, но Рысь и Паленая с двух сторон плечами подперли и кое-как выровняли его настроение, зудя ему в уши, что все o'key, уже есть кое-какое оружие и недалеко до ночи, Медведь готов к обманной вылазке и что сдуру метнувшуюся через полосу отравы турью телку не так сильно скорчило, как это бывало раньше.

Волчок — тот вообще вокруг Оленя чуть не на руках ходил, горя желанием еще какой-нибудь подвиг совершить, а то вот он прямо на врага выехал, а все кавалерийские карабины и ножи за — гонщиков достались Турам и взрослым

Волкам; он уже затер свой белый бинтовой хайратник жеваной листвой — и другие вьюны и вьюницы по его примеру тоже перетянули волосы кто чем, для геройской красоты.

Примчался юный Тарпан на мокике и поведал, что газ — вообще туфта, на скорости газовую зону запросто можно проскочить, если задержать дыхание; выглядел он все же чуток забалдевшим — похоже, не один раз ставил этот опыт.

— Молоток, Тарпашка! — Волчок враз обзавидовался, что ему самому это в голову не взбрело, но виду не подавал. — Дай пять!

— Не, вы слушайте! — взволнованно встряхивал гривой Тарпан. — Там, за газом — люди в Лесу!..

— Где? сколько?! — тотчас наскочил на него Рысь.

— Двое, — Тарпан растопырил пальцы победным знаком. — Это не охотники — пацан с девкой, без оружия. Из какого-то, — наморщил он лоб, союза не-пойми-чего, вроде — «Наслаждайтесь, но не разрушайте», я не врубился. Они наше радио слышали.

— По машинам, — скомандовал Олень, и Волчок мухой взлетел в седло, глазами призывая вожака. — Рысь, возьми Паленую, а ты, — обратился он к Тарпану, — поедешь первым, покажешь дорогу.

Людей они нашли в доме Куниц-Еловых — и судя по тому, как они выглядели, встретили их неласково. Кое-кто из Куньих уже погиб сегодня; женщины семейства были в черных платках и с опухшими глазами, а у мужчин злоба и траур были написаны на лицах; Волчок плаксиво ощерился и судорожно сглотнул, завидев вытянувшихся на столе под простынями двух знакомых кунят — их кроссовки он знал не хуже, чем лица.

Пожалуй, только Олень холодно глядел на сжавшуюся в углу парочку.

— Гвалт их зарезать хотел, — буркнул парень с дубиной и мотнул головой в сторону стола. — Его ребята…

Гвалта, отца, видно не было — где-нибудь в сарае об стенку бился или нож точил.

Волчок шумно, неровными рывками, задышал носом, медленно стек на корточки — и тонко завыл, сунув лицо в ладони.

Олень бегло оглядел содержимое рюкзаков, вываленное на пол — сигареты, сухое молоко, сахар, мука в пакетах, масло, походные аптечки, два «поляроида».

— Ну — что с ними делать?

— Мы вам помочь пришли, — всхлипнула исцарапанная девчонка. — Вы же звали…

— Мы сразу сказали, что и как, — паренек еле сдерживал голос от срыва. — Как же так можно?!..

— А это — можно?!! — тыча на кунят, завизжала одна из Куниц. — А еще люди называетесь!!..

Востря когти, Куница напирала на людей — но наткнулась на протянутую поперек руку Оленя.

— Тихо, — осек он. — Хватит.

Отрезвев, та отступила.

— Я слушаю, — обратился Олень к людям.

— Мы из природоохранительного союза, — все еще затравленно озираясь, начал паренек. — У нас союз «Наслаждайтесь, но не разрушайте»…

— То есть филиал, тут, в городе, — прибавила девчонка. — Мы услышали вашу передачу и сразу… — …пошли сюда.

— А патрули на периметре? — перебил Олень.

— А! эти… — хмыкнул парнишка. — Они не в ту сторону смотрят.

— Вот мы хотели принести, — девчонка носом показала на рассыпанные продукты. — И заснять, что тут происходит, чтобы потом в газету…

— Ну что ж, спасибо, — кивнул Олень, — а за прием не обижайтесь.

Больше вас никто не тронет, но лучше вам тут не маячить — идемте наружу.

— Вы и есть тот самый Олень? — спросила девчонка уже на дворе.

— Да, тот самый.

— А меня зовут Эва, Эва Пинто.

— Альдо Гиберти, — хмуро назвался парнишка.

— Честно говоря, — скосился на них Белый, — вы меня крупно озадачили…

— ?? — две пары глаз удивленно заморгали.

— Я о том, как вы будете выбираться отсюда. Войти-то было легко, а выйти — проблема.

— О, нет! — замахала руками Эва. — Никаких проблем, синьор Олень! мы все обдумали… Я выйду к лагерю принца, а Альдо с фотографиями перейдет периметр ночью.

— Стрелять будут на шорох, — Олень встретился с Альдо испытующим взглядом, — а звери и люди шуршат одинаково, когда загребают ногами.

— Я бойскаут, — выпрямился Альдо.

— Лучше бы ты был Росомахой, — Олень отвернулся и коротко свистнул к нему порхнула Горлинка.

— Быстро найди Хоря и скажи — двое людской породы будут обходить Лес для съемки. Пусть им покажут работу принца. И еще — Нетопырям и Совам собраться у родника на инструктаж, когда стемнеет.

Отрыдавшийся Волчок вышел от Куниц, растирая глаза кулаком, когда Олень заканчивал краткую речь:

— … за домашнюю живность я говорить не буду, она рождается приговоренной, но людям не мешало бы изредка мысленно примерять нашу шкуру, чтобы понять, каково тому, на кого охотятся. В кон — це концов люди — тоже немножко звери.

— Они хуже зверей, — выдавил Волчок, нагнув лобастую голову, и глаза его были как угли. — Звери не убивают ради потехи. Вся их ублюдская порода…

— Остынь, — промолвил Олень. — А то уже сам глядишь как охотник.

— А как еще мне глядеть на них?! — взорвался Волчок, вновь чуя подступающее слезное удушье. — Это у них, что ли, друзья там на столе лежат?!!..

— Нам очень жаль… — нерешительно начала Эва, но Волчок не дал ей сказать.

— Ни хрена вам не жаль!! вам все до лампочки! Лес вам нужен только чтоб сюда приехать, развалиться на лужайке, похавать, выжрать и обломать все, что цветет! и слить в родник масло из мотора, потому что в городе нельзя, а тут можно! все можно — и помыть свою тачку в ручье, откуда мы пьем, и насвинячить, и отлить прямо на муравейник, и кучу наложить, и на березе вырезать, что вы тут были! почему вы дома на обоях ножиком не пишете, а?! А чуть кто вылезет и скажет — Лес не твой! — вы сразу — Ах, зверье! — и за ружье! А вот этого не хотите?! — он выкинул руку, оттопырив средний палец.

— Зря ты на них напустился, — ответил Олень. — Эти — не такие.

— Все они такие, — прорычал Волчок в сторону. — Душегубы.

— Будешь возить Эву по Лесу, — приказал Олень спокойно. — И чтоб волос с нее не упал.

Вздохнув со стоном, Волчок брезгливо пфыркнул и скривил рожу, но перечить главнокомандующему не стал, только спросил:

— Где ее потом свалить-то?

Для Альдо выкатили «харлей» старшего сына Куницы.

Дороги Альдо и Эвы разошлись — пока светло, надо было заснять как можно больше материала о преступлениях охотников.

Волчок гнал так, словно надеялся, что Эва не удержится в седле и на очередной колдобине сломает себе шею, но девчонка как припеклась к седлу умеет ездить вторым номером, зараза!..

Кроме того, его подмывало тормознуть, завернуть голову и выложить ей все, что он думает о людях. Он так и ждал, что она даст ему повод для ядовитых откровений — но девчонка нарочно вела себя как паинька, аж зло брало.

А у Эвы язык едва не отвязался извиняться всюду, где ей приходилось щелкать «поляроидом» над трупами и ранеными. Бывало и так, что Волчку приходилось за нее вступаться и в крик объяснять, что она чужим горем торговать не будет, а фотки сдаст в газету, чтоб все узнали о бойне в Лесу.

И столько он косых горящих взглядов перехватил, покрывая Эву, и столько раз отвечал недобрым волчьим прищуром, что к сумеркам уже чувствовал себя настоящим телохранителем.

— Все, снимать больше нечем, — Эва втолкала в пакет последние отснятые карточки. — Надо отвезти это к Альдо.

— Без проблем, — стараясь выглядеть бывалым парнем, Волчок красиво и длинно сплюнул сквозь зубы. — Давай сюда, щас отправим..