Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но, в конце концов, Кейн совершил то, что не смог бы сделать ни один другой человек. Он вышел в единственном месте этого мира, где Логово Ислсль имело второй выход. Больше года он восстанавливал силы после испытания, которое пережил, а когда выздоровел, устремился на охоту за человеком, который загнал его в запутанные переходы старшего мира. Путь в Радер вел из одного конца обитаемых земель в другой — путь, искривлявшийся, ветвившийся, исчезавший и появлявшийся вновь. Но Кейн следовал по нему с целеустремленностью, неведомой даже ему самому.

И через четыре года после того, как приверженцев Сатаки уничтожили в Ингольди, Ортед Ак-Седди оказался в своих покоях наедине с Кейном. Короткая яростная схватка окончилась более чем удовлетворительно для Кейна, который получил возможность вручить Ортеду любопытный драгоценный кристалл, созданный из яда ныне вымершего могильного червя из Карсультьяла. Оказавшись на Ортеде, парализующий яд просочился в его извивающееся тело и принялся за свою разрушительную работу. Кейн был вынужден прекратить свою забаву (он любовался тем, как Ортед корчится в предсмертной агонии), когда Стражи Пророка наконец ворвались в покои.

Скрывшись тем же потайным ходом, по которому проник в личные покои Ортеда (Пророк не смог узнать все секреты своего убежища), Кейн умчался из города до того, как стражники смогли устроить организованные поиски. С той ночи он неуклонно продвигался в северные пустоши. Но его преследователи были последними фанатичными приверженцами Ортеда, и Кейн знал, что только смерть заставит их прекратить безжалостное преследование убийцы их Пророка. Фанатизм в купе с парой чародейских устройств, сохранившихся от умирающего культа, позволил им после многих дней упорных поисков близко подобраться к своей добыче. А потом буран дал Кейну отсрочку.

Его конь наткнулся на какое-то похороненное под снегом препятствие и упал на колени. Кейн с трудом удержался в седле, заметил, как трескается корка льда, покрывавшая его плащ. Скрипя зубами, он сошел с лошади и помог измученному животному подняться. Мучительная боль в окоченевших конечностях пронзила его могучее тело, и он пошатнулся на онемевших от холода ногах, ухватившись за холку своей задыхающейся лошади, чтобы не упасть.

— Спокойно, парень, — пробормотал он занемевшими губами. — Отдохни минутку. — «Но только одну минуту », — сказал он сам себе и затопал отвердевшими от мороза сапогами, устало стряхивая с себя корку льда. Снежная постель манила своей мягкостью, но он не поддался соблазну. Он не сдастся так легко. Он обманывал смерть бесчисленное количество лет, и, если ему суждено затеряться здесь, в буране, его противник должен не взять его так легко, а сражаться безоглядно и изо всех сил. То, что ледяное дыхание стихии могло стать его судьбой, приводило Кейна в ярость, и он напряженно вглядывался в пронизывающую холодом тьму. Тоска. Сейчас его враг не имел ни лица, ни воли — природная субстанция, небрежно поглотившая его, — и давящее присутствие этого врага терзало его, гасило огонь жизни. Кейн даже не мог заставить своего убийцу обратить на себя внимание.

Все-таки это была необычная буря, Кейн был уверен. Она была слишком внезапной, слишком яростной, чтобы быть естественным явлением; Кейн никогда не видал ничего подобного даже много севернее. Может быть, это была колдовская буря, слишком уж она резка и свирепа. Но зачем кому-то могло понадобиться вызвать такой буран в этой пустоши, он не мог понять. Ясно, что это дело рук не сатакийцев, потому что буря мешает им добраться до желанной добычи.

Лошадь испуганно заржала, и Кейн решил, что больше отдыхать нельзя. Как только он вновь взгромоздился в седло, его коняга в ужасе рванула с места. Кейн попытался успокоить животное, думая, что чем-то испугал его, когда садился верхом. Но тут же заметил, что лошадь встревожена не на шутку: ее ноздри раздувались, и глаза широко раскрылись от ужаса. Вскоре Кейн тоже ощутил чье-то присутствие, чей-то внимательный взгляд. Он отпустил поводья, и животное сломя голову понеслось сквозь снежную бурю. Кейн был уверен: за ним гонится какое-то существо, и существо это голодно, ужасно голодно.

И вдруг все кончилось.

Тогда он замедлил стремительный бег своего коня.

— Что это было, во имя Темро! — пробормотал он. Сперва он подумал было, что это его преследователи, но реакция лошади и его собственные ощущения подсказывали: тут что-то другое. Он ничего не видел и не слышал так как завывающая буря глушила все звуки и скрывала местность. Тем не менее, Кейн и его лошадь определенно чувствовали чье-то присутствие, а Кейн доверял своему шестому чувству. Диковинные ощущения его подсознания не были для него загадкой, всю свою удивительную жизнь он использовал и развивал свои сверхъестественные таланты. И Кейн был уверен: среди бури за его спиной возникла неизвестная и страшная смерть.

Теперь он напрягал свои чувства, изучая буран, а его лошадь уныло тащилась сквозь метель — силы вновь оставили ее. В течение долгого времени ничего не происходило, потом Кейну показалось, что он слышит дикий вой, издаваемый не ветром. Он осторожно принюхался, глубоко втягивая морозный воздух. Кроме запаха снега, он уловил и еще один — слабый запах волка. Лошадь тоже его почувствовала и всхрапнула испуганно.

Кейн резко остановился. Вой стал отчетливым, и казалось, что его издает не одна глотка. Его ноздри почувствовали кислый запах — запах мокрого волчьего меха. Где-то впереди него — расстояние было невозможно определить в этой буре — рыскала большая стая волков. Кейн удивился. Судя по звукам, стая вышла на охоту, но то, что волки искали добычу среди такой яростной бури, было невероятным. Возможно, их вынудил к этому голод, предположил он. В таком случае ему чертовски повезло, что он находится с подветренной стороны.

Но это преимущество может испариться с переменой ветра, так что Кейн повернул свою лошадь в сторону от голодной стаи, чтобы ветер дул ему в спину. С тем же успехом мог бы и возвращаться, хмуро подумал он. При том, что он потерял чувство направления, любой курс был теперь хорош — или плох. По мере того как он продвигался сквозь сугробы, волчий вой становился все глуше и все яростней завывала буря. Когда вой совсем затих, Кейн вспомнил, что вроде бы слышал ржание лошадей и крики людей. Но звуки были слишком слабыми, чтобы сказать наверняка, а Кейн был слишком измучен, чтобы призвать на помощь все свои способности.

Лошадь продолжала брести, спотыкаясь все чаще, но не падая. Кейн сомневался, что она сможет встать, если опять упадет, и что он сможет вновь взобраться на нее, если спешится. Время и расстояние утратили значение. Он совсем отдалился от мира времени и пространства; были только он и его лошадь, затерянные среди бурана. Кейн не знал, двигается ли он или это только ветер дует. Он уже не понимал, то ли это осколки белого летят сквозь темноту, то ли частицы черного — сквозь море белизны. Его тело немело. Скоро он не будет чувствовать лошади, на которой едет, а потом останется только Кейн, беспомощно и безнадежно покачивающийся в этом водовороте льда.

Это была бесконечность.

Вдруг что-то вцепилось в лицо Кейна. Он покачнулся и неуклюже ударил. Его окоченевшая рука наткнулась на ветку дерева. Еще несколько веток хлестнули его, когда лошадь с трудом выбирала путь среди редких деревьев.

Кейн заставил себя выйти из оцепенения, собирая остатки своей закаленной испытаниями силы. Если он в лесу, еще есть надежда. Но это было маловероятно, потому что до того как начался буран, никакого леса не было видно. Впрочем, откуда знать, как далеко им удалось заехать. Рев ветра начал затихать, деревья глушили его силу, и снег медленнее падал сквозь ветви. Установилась чернота ночи, и в этом мраке Кейн мог видеть, а другой человек не смог бы.

Это на самом деле был лес, или по меньшей мере роща, которая простиралась далеко, насколько хватало глаз. Судя по тому, как хорошо он защищал от снежной бури, это был довольно большой лес. Кейн направил свою спотыкающуюся лошадь в глубь него. Если он доберется до места, куда не достигает ветер, он сможет построить что-то вроде укрытия и, возможно, разжечь костер.

2
{"b":"28856","o":1}