Напротив, живой персонал Бэкъярда приуныл и упал духом. Люди слонялись по зданию и по дивизиону с кислыми физиономиями и вели пораженческие разговоры о грядущей подкомиссии, которая добьет проект. В среду кой от кого уже попахивало «колором» и мэйджем; в четверг он нашел Фленагана с Бахтиэром дружно изучающими в рабочее время гороскоп — пришлось напомнить им, что служба с мистикой несовместимы. Подчиненные разлагались на глазах; Чак лишний раз убедился, что рассчитывать можно только на киборгов.

Утром 2 мая, в пятницу, Чак, никогда не изменявший армейским порядкам, спустился в подвал и провел перекличку киборгов. Списочный состав был налицо — кроме тех, что оставались в Баканаре. В подвале стало чисто, прибрано; повешены переносные лампы. Построенные в шеренгу, киборги своим непоколебимым видом вселяли в Чака уверенность. Взяв пилотом Мориона, старший лейтенант на ротоплане отбыл к Дереку, чтобы забрать у него под расписку то, что осталось от Гильзы.

Тотчас, как Чак улетел, Этикет связался с Баканаром, где Электрик незаметно переписывал себе находки оперов Адана.

— Адресный список региона INTELCOM готов?

— Не весь, мой капитан, выявлено около семи десятых.

— Этого хватит, остаток передашь позднее.

Экипировку и оружие складировали сами «железные парни», и Этикет уже в печальный вторник сумел так распорядиться, что часть военного инвентаря волшебным образом оказалась сложенной в подвале, а кое-какие важные вещички — в кузове фургона «Архилук». И что сам фургон очутился на стоянке вне территории дивизиона — об этом позаботился все тот же Этикет.

Переодевшись в комбинезоны ремонтников и упаковав для переноски все необходимое, Этикет с Ветераном, Ковшом и Бамбуком покинули базу воздушной полиции через заранее вырытый подкоп, а далее — ползком по кабельному тоннелю, аккуратно и умело сняв охранную сигнализацию.

Людям многое мешает выполнять свои обязанности — состояние здоровья, страх, общественное мнение, — и там, где люди пасуют, в дело вступают киборги.

Ковш, остаешься в машине. Остальные за мной. Район Дархес. Этаж 17, квартира 131. Феликс Эдолф Кромби, он же Твердыня Солнечного Камня; отмечен в списке Адана как предполагаемый участник Банш. Мы из сетевой службы, вот наши удостоверения. Да, это киборг; он — наша машина поддержки. Показать его техпаспорт?

Жизнерадостный огромный человечище открыл им дверь с пульта ДУ. В нем было — на глаз — около двухсот кило. Приветливо кивая, он засыпал в рот еще пригоршню крекеров и запил шоколадным коктейлем со сливками. Похоже, что он редко вылезал из кресла на колесиках, скрипящего под тяжестью его рыхлой туши.

Однако как обманчивы бывают впечатления и разговоры в регионах! Читая дерзкие нападки и безапелляционные, категоричные высказывания Твердыни Солнечного Камня, Этикет представлял себе поджарого и остроглазого субъекта, от избытка энергии подвижного и юркого, как ртуть, а реальный Феликс Эдолф Кромби сразу разочаровал бы две трети своих почитателей, погляди они на него вживую. Такова сила абстракции слов! Слова сродни препаратам, действующим на психику, и могут создавать стойкие иллюзии, а нередко и галлюцинации, даже массовые — на этом основаны внушение, гипноз, политика, религия и СМИ.

— Ааа, «политичка»! Давно жду! — обрадовался Феликс Эдолф, не вглядевшись в жетон Этикета, и, пошарив на полке, протянул ему бумагу. — Друзья, не напрягайтесь — я невменяемый дурак! Вот заключение врача о том, что у меня бывают церебральные сосудистые кризы, во время которых я ничего не соображаю.

— Ценю ваш юмор, — кивнул Этикет, принимая листок. — Но вменяемость устанавливает экспертиза по постановлению суда. И мы не из политической полиции. Мы — кибер-полиция. Хотим задать вам несколько вопросов…

Невменяемый Феликс Эдолф сразу включил диктофон — приятно сохранить на память неформальную беседу со столь необычными гостями! В случае ареста аудиодокумент не помешает. Случись ему потом отдать запись на анализ, он бы очень удивился, узнав, что с ним беседовал Стив Григориан по кличке Лис, семь лет как убитый сэйсидами. А вот многоопытный Доран не удивился бы.

Этикета интересовало немногое — наличие в доме сложных программируемых кукол, наличие литературы о кибер-монтаже и конструировании, наличие в компьютере множества закрытой «под ключ» информации, а еще — реакция хозяина на расспросы. Пульс, дыхание, температура кожи, разные непроизвольные телодвижения — все это он мог «читать» не хуже ньягонца.

Феликс Эдолф, на свое счастье, куклами не баловался. Пара говорящих пауков, управляемая многоножка с руку величиной — обычный хлам, который покупают для забавы, а потом забывают подзаряжать, и он пылится где-нибудь годами, никому не нужный. Сердце у Феликса Эдолфа не екало, язык работал бойко, глаза сияли — а Бамбук, незаметно вошедший с радара в его комп, сообщил, что ничего, касающегося киборгов, там не видно.

Это здесь. Район Гейнс. Этаж 8, квартира 37. Готфрид Слоупер, известный как Моногамус. Мы из сетевой службы. На пороге — невысокий, средних лет мужчина с рассеянным светлым взглядом и улыбкой, все время съезжающей влево; из квартиры — крик, визг, шум стада детей. Карапуз ухватил Готфрида за штанину и уставился на Ветерана, озадаченно засунув палец в рот; подбежал второй, постарше:

— Ух ты, киборг!.. Па, а что они пришли чинить? Па, погляди, у нас игра повисла!

— Паааа! Дядя Фрид! — звали одновременно из всех комнат.

— Извините, — Моногамус подхватил младшего на руки, — проходите, садитесь! Это направо, в конце коридора, увидите. Я сейчас приду. Ребята, тише! У нас гости.

Указанную комнатушку почти целиком заполняли разнообразные примочки и приставки к мощной высококлассной машине; шкаф с дискетами, шлем, кровать — вот и вся мебель. Бамбук приступил к процедуре, но Этикет уже понял — это промах. Моногамус — не «отец». Человек, настолько занятый детьми, просто не сможет отвлекаться и вести тайную, вторую жизнь на стороне, курируя «семью» из кукол.

В квартире стихло — не совсем, но ощутимо; несколько раз донеслись негромкие, но звучные и четкие распоряжения Готфрида, а потом он вошел, вытирая руки полотенцем: — Чем могу быть полезен? Я в вашем распоряжении. Куклы с программным управлением? Это мне не по карману. Дети должны играть друг с другом, развиваться, получая навыки общения. У нас есть интерактивные игры, да. Куклы, имитирующие младенцев. А еще — мелкие животные: морские свинки, йонгеры… они не ссорятся! Хотите взглянуть?

«Нет, — подумал Этикет, глядя на Готфрида, — этот уже полностью себя задействовал, ему муляж семьи не нужен».

— Это все — ваши дети?

— Моих здесь трое, — со скромной гордостью ответил Моногамус. — Племянники ночуют у меня; они были на майском празднике, и, чтобы дать сестре передохнуть, я их оставил здесь. И еще я взял в семью троих из бюро социальной опеки.

— Из приюта? — уточнил Этикет.

— У нас это слово не произносится. — Тон Моногамуса остался мягким, но в глазах и голосе неуловимо появилось что-то жесткое, непререкаемое. Этот бы и с дюжиной детей справился.

Район Аркенд. Этаж 37, квартира 281-А. Конрад Стюарт, он же Ферзь. Длинный, худой, впалое лицо — почти без скул, грива черных волос спутана, светло-карие глаза с пятнами на радужках глядят вызывающе, голос дребезжит от злости:

— Кибер-полиция? Неужели? А ведете себя как сэйсиды. Что, опять отменен ряд статей Конституции? Неприкосновенность частного жилища — больше не закон? Я буду жаловаться. Вы ответите за то, что вторглись. Дайте сюда ваш жетон! Я имею право удостовериться, что вы не самозванец!

Пока Конрад Стюарт, бормоча проклятия, справлялся через Сеть, служит ли в кибер-полиции детектив Рудольф Гарделла (оказалось — служит; Дерек уже давно по просьбе Хармона внес себе в кадровый список дюжину псевдосотрудников, чтоб группа усиления могла смело предъявлять жетоны), Бамбук потихоньку просмотрел содержимое жестких дисков. «Ни одного закрытого паролем сектора», — радировал он Этикету.