Наконец я решил, что самое лучшее – это выглядеть напористым и деловитым.

– Хочу вам сказать пока, что именно нам нужно. Вы должны будете войти в хранилище одна, поэтому лучше я сейчас сообщу вам, что вы должны вынести для нас.

Она не смотрела на меня, а, не отрывая глаз от пола, кивнула:

– Да.

Ее лицо выглядело напряженным, кожа натянулась на скулах, глаза были раскрыты слишком широко.

– Нам нужны ценные бумаги на предъявителя. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Да, – опять коротко сказала она.

Конечно, девушка это знала, ведь она здесь работала.

– Хорошо, – продолжал я. – Нам нужно, чтобы каждая из них была не больше чем на сто тысяч долларов, и не меньше чем на двадцать тысяч, и чтобы сумма их составила десять миллионов.

Она на секунду обратила на меня удивленный взгляд, но тут же снова отвернулась, кивнула и сказала:

– Хорошо.

– Теперь я понимаю, что вы будете умницей и все сделаете правильно, но хочу все же напомнить вам об одном. Мой партнер находится в кабинете вашего босса, и он может видеть хранилище на одном из мониторов, а также каморку перед хранилищем, где сидит охранник. Если вы попытаетесь заговорить с ним или сделать что-то не то в хранилище, он увидит это.

– Я.., я не сделаю ничего такого. – Она едва не плакала от страха – Я знаю. Только я подумал, что стоит вас предупредить, вот и все Но я знаю, что вы будете вести себя благоразумно.

Мы как раз проходили через очень большое помещение, где все сотрудники, побросав свои дела, сгрудились у окон. Там оказалось около сорока человек, которые глазели на парад. Незаметно для себя я шагал в ритм бою барабанов, а вот походка мисс Эмерсон была какой-то неуверенной, порой она неожиданно замедляла шаги. Я решил, что такие судорожные движения вызваны нервным состоянием девушки, и пытался изо всех сил приноровиться к неровному ритму ее шагов, хотя из-за маршевого темпа музыки это оказалось затруднительно.

Когда мы вышли из огромного офиса в коридор, ведущий вправо, она вдруг споткнулась, и я автоматически схватил ее за предплечье, пытаясь удержать девушку в состоянии равновесия. Но мисс Эмерсон испуганно рванулась от меня. Держась на ногах только от ужаса, она попятилась и прижалась к стене.

Я огляделся и понял, что мы в коридоре одни.

– Успокойтесь, – тихо и быстро проговорил я, опасаясь, что она в любую секунду может закричать. – Пожалуйста, успокойтесь, никто не собирается причинять вам какой-либо вред.

Она снова в страхе поднесла правую руку к горлу, как в кабинете Истпула. Я видел, что она заставляет себя ровно дышать, пытаясь овладеть собой. Действительно, девушка взяла себя в руки и подавила страх. Я терпеливо ждал, когда она полностью оклемается, и наконец она тихо сказала:

– Теперь все в порядке.

– Ну и отлично. Вы себя прекрасно ведете. Вам не о чем беспокоиться, обещаю вам. Все, что нам нужно, это деньги, а от вас нам ничего не надо, так чего вам бояться?

Разведя руками, я улыбнулся ей.

Она кивнула, отклеилась наконец от стенки, но не ответила на мою улыбку и, как могла, избегала встречаться со мной взглядом. Не знаю, что являлось причиной этого – страх или стремление выйти из сексуальной ауры, но полностью успокоить ее не стоило и пытаться. Впрочем, в любом случае устранить ее нервозность в данной ситуации было бы невозможно, лишь бы она сделала все рассудительно и деловито.

А девушка теперь вела себя нормально. Мы шли по коридору, и вот она указала на закрытую дверь впереди:

– Это комната перед хранилищем. Там должен находиться охранник, а хранилище – как раз за ним.

– Я подожду вас в коридоре, – спокойно произнес я. – Вы уже знаете, что нам нужно.

Не глядя на меня, она быстро кивнула. Я сказал:

– Повторите это мне. Успокойтесь, не волнуйтесь и просто повторите то, что я просил вас сделать.

Ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла заговорить.

– Вам нужны бумаги на предъявителя. Не крупнее чем на сто тысяч долларов, и не мельче чем на двадцать тысяч.

– И на какую сумму всего?

– На десять миллионов долларов.

– Все правильно. И поймите, мой партнер следит за вами.

– Я не сделаю ничего плохого, – сказала она, так и не глядя мне в лицо. – Теперь мне идти?

– Конечно.

Она открыла дверь и вошла внутрь, а я прислонился к стене и стал ждать – или десяти миллионов, или полного крушения наших планов.

Когда я выдвинул стул из-за письменного стола Истпула, это являлось только бравадой. Я не собирался им пользоваться, по правде говоря, я был слишком взвинчен, чтобы усидеть на одном месте. Если бы я мог расхаживать по его кабинету, думаю, что просто взорвался бы.

Тем не менее только из-за стола можно было следить одновременно за Истпулом и за экранами телекамер. Поэтому я оставил финансиста сидеть на своем месте, а сам встал за его спиной, в углу кабинета, между окнами, выходящими на две стороны. Оттуда я мог наблюдать за кабинетом и за улицей.

Устройство мониторов здесь было такое же, как в приемном зале. Первый экран справа в верхнем ряду показывал самый зал с обоими охранниками на своем посту за стойкой. Второй и третий верхние, а также правый в нижнем ряду демонстрировали три разных офиса, через два из которых мы проходили по пути сюда. В середине нижнего ряда экран показывал хранилище, а соседний, слева от него, – маленькую комнатку перед хранилищем.

В самом хранилище никого не оказалось, и оно выглядело, как уличный туалет. Двери на экране видно не было, следовательно, камеру установили прямо над ней. На трех стенах с пола до потолка находились полки с ящичками размером с печатный лист. Открытое пространство в середине хранилища имело не больше шести квадратных футов, и там не оказалось никакой мебели.

Предбанник тоже не выглядел большим. С того места, где в нем висела камера, можно было видеть распахнутую тяжелую дверь хранилища в дальней стене. Слева за столиком лицом к камере сидел охранник на обычном деревянном стуле и читал “Дейли ньюс”. На столе был только телефон и разлинованный лист бумаги с шариковой ручкой. Рядом со столом виднелся еще один стул, вот и вся мебель. Здесь, как и в хранилище, телекамера тоже находилась над дверью.

После того как ушли Том с секретаршей, я занял позицию за Истпулом, посматривая на экраны и время от времени кидая взгляд в левое от меня окно, которое выходило на улицу, где шумел народ. Один за другим по мостовой проходили и удалялись оркестры. Справа по улице на протяжении целого квартала все выглядело так, будто в июле вдруг пошел снег. Это были телеграфные, телетайпные ленты и разные бумажки, потоком падающие вниз и отмечающие место, где в настоящий момент находятся астронавты. Пока я их еще не видел.

Потом я посмотрел на Истпула. Он сидел слегка наклонив голову вперед, словно рассматривал ногти на положенных на стол руках, и немного сгорбив спину; вероятно, он нервничал, так как я стоял у него за спиной. Конечно, не очень приятно.

Меня всегда раздражали деятели вроде Истпула, разъезжающие в роскошных “кадиллаках” с кондиционерами. Мне нравится штрафовать этих ублюдков, но что значат какие-то двадцать пять долларов для таких, как Истпул?

Я поднял глаза к мониторам, как раз на одном из них было видно, как Том с секретаршей проходят по какому-то офису. Я внимательно следил за ними, у мисс Эмерсон симпатичная попка. Мне нравится, когда на женщинах вот такие трикотажные платья – они отлично облегают фигуру, а эта девушка была сложена просто восхитительно.

Интересно, спит ли с ней Истпул. Нечего было и думать спрашивать его об этом, в любом случае он все бы отрицал. Тут деляга оглянулся на меня; его взгляд выражал некое недоумение, как будто он сам себе не верил, что такое животное, вроде меня, околачивается в его роскошном кабинете. О, я хорошо знаю этот тип людей!

Ждать, ничего не делая, было очень тяжело. Я испытывал желание слегка уколоть Истпула. Может, толкнуть его в плечо и посмотреть, так ли он нервничает, как я. Но я понимал, что этого делать не следует, нельзя, чтобы он потерял самообладание. Ради того, чтобы заработать направление на двадцать лет в федеральную тюрьму, не стоило дразнить Истпула.