Итак, мы всем кагалом отправились ко мне. Уилкинс по-прежнему был в солнцезащитном козырьке и с самопиской в руке, а мистер Грант – в салфетке и с креветкой на вилке. Я предложил им присесть, но оба предпочли остаться на ногах. Я снова позвонил Райли. Едва услышав мое имя, он воскликнул:

– Кидала Клиффорд!

– Что?

– Кидала Клиффорд, – повторил Райли. – Поначалу я не врубился и спохватился, лишь когда ты положил трубку. Ведь это был он, верно?

– Похоже на то, – ответил я.

– Новый сосед соседа.

– С посылкой НП.

– Да, он самый, – сказал Райли, и я представил себе, как он кивает телефонному аппарату. У Райли большая голова с копной жестких черных волос и пышные усы того же цвета. Кивает он всегда так рассудительно и с таким значительным видом, что невольно проникаешься убеждением: в этой голове рождаются одни лишь непререкаемые истины. Иногда мне кажется, что Райли преуспел в борьбе с мошенничеством только благодаря мошеннической жилке в собственной душе.

– Он выудил двадцать долларов у меня, пятнадцать – у мистера Гранта с первого этажа и семь – у мистера Уилкинса со второго.

Уилкинс замахал рукой, потрясая самопиской, и хрипло зашептал:

– Двенадцать! Пусть запишет в протокол, что двенадцать!

Я сказал в трубку:

– Мистер Уилкинс просит написать в протоколе, что двенадцать, а не семь.

Уилкинс нахмурился, а Райли рассмеялся и ответил:

– Что ж, все мы немножечко мошенники.

– Кроме меня, – с горечью сказал я.

– Настанет день, Фред, когда какой-нибудь мозговед настрочит про тебя книжку, и ты прославишься на все времена.

– Как граф Захер-Мазох?

Так уж получается, что мне всегда удается рассмешить Райли. Он считает, что никто на свете не умеет петь заупокой так жизнеутверждающе, как я. И, что еще хуже, постоянно говорит мне об этом.

– Ладно, внесу твое имя в список Клиффордовых простофиль, пообещал Райли. – Когда поймаем его, пригласим тебя на смотрины.

– Тебе нужен словесный портрет?

– Нет, спасибо. У нас их уже штук сто, и в некоторых кое-что сходится.

Не волнуйся, мы его изловим. Он слишком трудолюбив и искушает судьбу.

– Ну, если ты так говоришь…

Но мой собственный весьма обширный опыт свидетельствует о том, что профессиональные мелкие мошенники обычно не попадаются. Это не значит, что Райли и его отдел работают плохо, просто им поручено невыполнимое задание.

Когда они прибывают на место преступления, виртуоза уже и след простыл, а пострадавший простофиля и сам не понимает, что случилось. И Райли сотоварищи ничего не могут сделать, разве что взять у жертвы отпечатки пальцев.

Он заставил меня продиктовать полные имена моих собратьев по несчастью, вновь заверил, что наша жалоба будет передана в управление и приобщена к толстеющему делу Клиффорда, а потом спросил:

– Что еще?

– Ну… – промямлил я, немного смущаясь присутствием соседей. Нынче утром какой-то однорукий в парикмахерской на Западной…

– Поддельные лотерейные билеты, – перебил меня Райли.

– Слушай, – возмутился я, – как так получается: ты знаешь всех этих людей, а поймать ни одного не можешь?

– Мы что, не выловили «Мальчика с Пальчиками»? Или Тощего Джима Фостера? Или Толкового Толкача Толкина?

– Ну ладно, ладно, – я немного успокоился.

– Этот твой однорукий – Крылатый Святой Карл, – сообщил мне Райли.

– Почему ты так быстро обнаружил обман?

– Просто нынче пополудни почуял неладное. Как всегда, с пятичасовым опозданием, ты же меня знаешь.

– Знаю, знаю. Господи, как не знать.

– Ну вот, короче, пошел я в ирландское турбюро на Восточной пятидесятой, и там работник сказал мне, что билет поддельный.

– А купил ты его сегодня утром. Где?

– На Западной двадцать третьей, в парикмахерской.

– Хорошо, что быстро спохватился. Возможно, он все еще орудует в тех местах. Шанс у нас есть. Не ахти какой, но все же. Что еще стряслось?

– Когда я вернулся домой, – отвечал я, – в квартире заливался телефон. Звонил человек, назвавшийся стряпчим по имени Добрьяк, у него контора на Восточной тридцать восьмой улице. Сказал, что я унаследовал триста семнадцать тысяч после смерти моего дяди Мэтта.

– Ты спрашивал родственников? Дядя Мэтт действительно умер?

– У меня нет никакого дяди Мэтта.

– Хорошо, – сказал Райли. – Этого мы уж наверняка прищучим. Когда ты должен прибыть в его контору?

– Завтра в десять утра.

– Отлично. Мы нагрянем спустя пять минут. Давай адрес.

Я продиктовал адрес, Райли пообещал встретиться со мной утром, и мы положили трубки.

Мои гости стояли и таращились на меня. Мистер Грант – изумленно, а Уилкинс – свирепо. Наконец Уилкинс сказал:

– Да, деньги немалые.

– Какие деньги?

– Триста тысяч долларов, – он кивнул на телефон, – которые вы получите.

– Я не получу никаких трехсот тысяч, – ответил я. – Это просто очередной мошенник, вроде Клиффорда.

Уилкинс прищурился.

– Да? Как это так?

– Но если вам передадут деньги… – начал мистер Грант.

– Все дело в том, что никаких денег нет, – объяснил я. – Это своего рода вымогательство.

Уилкинс склонил голову набок.

– Не понимаю, как они надеются извлечь выгоду, – сказал он.

– Существуют тысячи способов, – ответил я. – К примеру, они могут уговорить меня вложить деньги в какое-нибудь дело, в которое вкладывал мой так называемый дядюшка Мэтт. Но, увы, возникли некоторые затруднения с налогами, или перевод денег требует издержек, а они не могут трогать капитал, не рискуя всей суммой вклада, и поэтому я должен достать две-три тысячи наличными где-нибудь еще и оплатить эти издержки из своего кармана.

Или скажут, что деньги, мол, лежат в какой-нибудь южноамериканской стране, и налог на наследство надо выслать туда наличными, иначе они не выпустят деньги за границу. Мошенники каждый день изобретают новые фокусы, и десятки простофиль тотчас попадаются на крючок.

– Это как змей, – сказал Уилкинс. – Отсекаешь одну голову, тотчас вырастают две.

– Две? – переспросил я. – По нынешним временам это – мелочь.

– Неужели с вами то и дело случаются такие происшествия? – убитым голосом осведомился мистер Грант.

– Их столько, что вы и не поверите, – ответил я.

– Но почему именно вы? – спросил он. – Со мной, к примеру, такое впервые. Почему же у вас по-другому?

Я не знал, что ему ответить. Ответов на такие вопросы попросту не существует. Поэтому я молча смотрел на мистера Гранта, пока он не вышел из квартиры вместе с Уилкинсом. Весь вечер я ломал голову над его вопросом, выдумывая самые разнообразные ответы – от «Видать, судьба такая» до «Отстаньте вы от меня!». Но ни один из них не мог бы полностью удовлетворить мистера Гранта.

Полагаю, все началось четверть века назад, когда я отправился в начальную школу и в первый же день вернулся домой без порток. Я весьма смутно помнил, что, вроде бы, заключил какую-то сделку с одноклассником, но напрочь запамятовал, что именно мне дали за мои штаны, и, к тому же, не смог по возвращении домой найти у себя ни одной вещи, которая не принадлежала бы мне в 9 утра, когда я пошел на занятия – гораздо более юный и счастливый, чем несколько часов спустя. Не удалось мне и опознать маленького мошенника, который меня кинул, поэтому ни его, ни моих брюк так и не нашли.

С того самого дня и поныне жизнь моя являет собой бесконечную череду запоздалых открытий. Мошенники распознают меня с первого взгляда, обирают и отправляются вкушать отбивные, а бедный Фред Фитч сидит дома и в который уже раз ужинает собственным обглоданным ногтем. У меня столько недействительных расписок и ничем не обеспеченных чеков, что хватит оклеить гостиную. Я владею несметным множеством билетов несуществующих лотерей и контрамарок на баскетбольные матчи или танцевальные вечера, которых никогда не было, на несостоявшиеся тараканьи бега и тому подобные увеселения. Мой шкаф набит машинками, переставшими творить чудеса сразу же после ухода разъездного торговца, а мое имя значится в списках всех дутых фирм «Товары – почтой», действующих в Западном полушарии.