Очень скоро, так ему показалось, его подняли с седла и опустили на землю. Брахт сказал:

— Осторожно! Легче! Так, опускаем. Держи его.

Веки не разлеплялись, в горле словно рассыпали сухой песок, и Каландрилл не мог произнести ни звука. Внутри бушевал огонь, и он не понимал, почему ему так холодно. Он содрогнулся, почувствовав прикосновение ледяных пальцев к груди, и застонал, когда они скользнули ему на плечо. Может, их уже захватили лыкарды и его пытают? Друзья не могут причинить ему столько страданий. Юноша попытался отвести от себя держащие его руки и услышал настойчивый голос Кати:

— Каландрилл, ты в безопасности. Мы в лесу. Теперь ты отдохнешь. Но мы должны осмотреть рану. Лежи спокойно, насколько сможешь.

Он кивнул, или ему показалось, что кивнул, и простонал в ответ, что они могут делать с ним что угодно А может, и это ему только показалось? Он не был уверен, ибо в тот самый момент тело его дернулось и с губ его сорвался стон — чьи-то пальцы вновь притронулись к ране.

— Ахрд! Держи его крепче, не то он сам разбередит себе рану. — Это был Брахт, его он узнал. — Рана воспалилась. Проклятые лыкарды…

— Стрела была отравленной?

От этого вопроса Кати в Каландрилле зародились новые сомнения, однако, услышав ответ Брахта, он успокоился.

— Нет, но она вошла глубоко. Мышца порвана, и он потерял много крови. Надо промыть рану.

Пальцы на мгновение оставили его в покое, а потом вернулись. В ушах у него раздался рев, кроваво-красные переливы агонии понесли его с собой, и вот темень вновь навалилась на него. Каландрилл перестал что-либо ощущать.

Солнечный свет просачивался сквозь кроны деревьев; он был желто-зеленым от огромной массы зелени, нависавшей над головой. Пели птицы, в воздухе пахло дымом от костра и перегноем; рядом фыркнула лошадь, послышался всплеск воды и приглушенный разговор. Каландрилл был слаб и сомневался, удастся ли ему встать, а потому просто повернул голову. Толстые стволы деревьев окружали поросшую травой полянку, по которой бежал ручеек. На дальней оконечности ее паслись стреноженные лошади. Он еще чуть повернул голову и увидел Брахта и Катю — они лежали около небольшого костра, а туники их свешивались с веток ближайшего дерева. Кольчуга на Кате поблескивала, контрастируя с черными кожаными доспехами Брахта. Луки и колчаны лежали рядом, но мечи они сняли, словно здесь, в лесном убежище, им ничто не угрожало. Каландрилл улыбнулся, вдруг сообразив, что видит все четко и жар более не застилает ему глаза; дрожь утихла, боль притупилась. Он облегченно вздохнул, и тут же оба лица повернулись к нему.

— Слава Ахрду, ты пришел в себя. — Брахт уселся подле него на корточки. — Я уже начал волноваться…

И ястребиное лицо озарилось улыбкой.

— Мы беспокоились за тебя, — сказала Катя, широко улыбаясь, откидывая прядь волос с его лба. — Рана была воспалена.

— А сейчас?

Язык у него был как ватный, губы распухли. Брахт принес ему чашку воды из ручья и осторожно стал лить чистую холодную воду меж губ. Каландрилл пил жадно.

— А сейчас ты поправляешься, — сказал керниец. — Скоро мы опять отправимся в путь.

— Скоро? — Каландрилл нахмурился, пытаясь сообразить, сколько он провалялся в плену жара, четко сознавая, что каждый день их бездействия на руку Рхыфамуну. Он попытался подняться, но у него тут же перехватило дыхание от жгучей боли, и он откинулся назад. — Скоро — это сколько?

Брахт опять пожал плечами и сказал:

— Столько, сколько понадобится, чтобы ты поправился. Лыкард стрелял с близкого расстояния. И только удача или боги спасли тебе жизнь. Рана оказалась очень глубокой. Надо было вытащить стрелу прямо там, на поле сражения, но это было слишком рискованно. Так что мы привязали тебя к лошади и помчались подальше оттуда. От этого тебе, конечно, легче не стало.

— Где мы? — спросил Каландрилл.

— Мы в безопасности, в лесу, — успокоил его Брахт. — Вряд ли лыкарды здесь объявятся.

— Они не смогут нас выследить?

— Гроза смыла наши следы. — Керниец покачал головой. — И мы далеко от места стычки.

— Насколько далеко? — настаивал Каландрилл. — Сколько дней назад я был ранен?

— Пять, — сказал Брахт. — И почти все это время ты был в жару. Мы скакали три дня подряд, и вот уже два отсиживаемся здесь.

— Брахт вырезал стрелу, — пояснила Катя, — и зашил рану. Но ты потерял много крови и страдал от лихорадки.

Страшное предчувствие завладело Каландриллом, и он повернул голову и облегченно рассмеялся: рука на месте, хотя и перевязана.

— Ты цел, — сказал Брахт, поняв, что его обеспокоило. — Ты пока еще слаб, но очень скоро поправишься.

— Брахт отличный врачеватель, — добавила Катя. — И прекрасно разбирается в травах. Благодари его за то, что остался жив.

Керниец улыбнулся и скромно сказал:

— Ты мне очень помогла. Да и Каландрилл держался молодцом.

— Благодарю вас обоих, — пробормотал Каландрилл. — Но, может, поедем? Рхыфамун…

— Пусть его, — твердо заявил Брахт. — Мы останемся здесь до тех пор, пока ты не поправишься. Если мы тронемся в путь сейчас, ты можешь потерять руку.

— А для предстоящей драки две лучше, — вставила Катя. — Ты не волнуйся, Рхыфамуна мы все равно догоним через Куан-на'Дру.

Тень набежала на лицо Брахта, но он кивнул и сказал:

— Истинно, — и, улыбнувшись, встал. — Может, поешь? У нас есть оленина.

Каландрилл и не думал о еде, но при упоминании об оленине сообразил, что страшно голоден, и благодарно улыбнулся.

— Все это время мы кормили тебя только бульоном, — сказала Катя. — Мясо с кровью тебе сейчас очень полезно. Ты потерял много своей.

— А откуда оленина? — спросил Каландрилл.

— Брахту удалось подстрелить оленя, — с едва слышным смешком пояснила Катя. — Здесь полно дичи. С тех пор как вошли в этот лес, мы неплохо питаемся.

Каландрилл повнимательнее присмотрелся к местности: поляна была окружена буками и ясенями. Кое-где поднимались величественные дубы. Над головой шелестела филигрань из ветвей и листьев, сквозь которую падали на землю и резвились, словно живые, зеленые блики. Вокруг порхали птицы, в ветвях прыгали белки, воздух был полон ленивого жужжания насекомых. Толстые стволы деревьев толпились словно в лабиринте, укрывая их от враждебных глаз. Ему стало очень спокойно под прикрытием огромных деревьев, словно сам Ахрд взял их под свое покровительство. Здесь только прятаться и поправляться.

— Вот — прервал его размышления Брахт, возвращаясь с олениной, диким луком и несколькими картофелинами. — Поешь. Потом надо будет еще раз осмотреть рану.

Каландрилл принялся есть, удивляясь собственному аппетиту. Управляться одной рукой оказалось вовсе не просто, но он съел почти все и отставил блюдо с довольным вздохом.

Брахт развязал жгут, прижимавший его руку к телу, приспустил рубашку и с помощью Кати снял повязку с плеча. Глазам Каландрилла предстала ярко-красная плоть, и он нахмурился, но, когда керниец дотронулся до заживающей раны, боль лишь отдаленно напомнила ему тот огонь, что бушевал в ней раньше. Брахт добавил воды в какую-то зеленоватую массу, перемешал, щедро наложил на рану и вновь перебинтовал плечо.

— Это необходимо? — спросил Каландрилл, когда Брахт вновь привязал ему руку к телу.

— Да. Еще пару дней этой рукой лучше не шевелить. Вот, выпей.

Каландрилл взял у него из рук кружку, сделал несколько глотков и состроил гримасу — жидкость оказалась на удивление горькой и противной.

— Пей, пей, быстрее поправишься, — усмехнулся Брахт.

— Я и не подозревал, что ты целитель. Каландрилл выпил жидкость и передал ему кружку, чувствуя, как внутри разливается тепло. Веки его отяжелели, и он зевнул.

— Этому в Куан-на'Форе учат с детства. — Голос Брахта долетал до него как сквозь вату. — Просто до сих пор .в этом не было необходимости.

— В Мхерут'йи, когда на меня напал Мехеммед… — Каландрилл еще раз зевнул и так и не закончил фразу.

— Тогда нам помогла настоящая врачевательница, — сказал Брахт едва слышно за ленивым усыпляющим жужжанием насекомых и убаюкивающим журчанием ручья. — Будь у нас сейчас такая, ты бы поправился быстрее. Это просто травы, то, что необходимо знать воину, чтобы продержаться до шамана.