С приходом весны рождаются жеребята, пояснил он, и все племена и кланы будут заняты только этим. Следовательно, у них есть шанс добраться до Куан-на'Дру без особых помех. К тому же земля, по которой они поскачут, — это не только степь. Центральный лес — самый большой массив на этой земле, но далеко не единственный. Луга, по которым поскачут они к Куан-на'Дру, изобилуют рощицами, и лесами, и долинами. Конечно, им не миновать и ровной открытой местности, но если повезет, то с помощью Ахрда они проскочат по пастбищам лыкардов незамеченными.

— Гарт и Кыфан говорили, будто они кочуют теперь дальше к востоку, — напомнила Катя. — Вроде бы в Пасти дьявола замечено какое-то волнение.

— Мы поскачем по самой кромке их пастбищ, — сказал Брахт. — По границе между их землей и землей моего рода. Даже если твари выйдут из Пасти дьявола, лыкарды не отважатся заходить на землю асифов, пока кобылы их несут жеребят, ибо это будет означать войну с асифами.

— А если Рхыфамун все еще среди ни Брхынов? — поинтересовался Каландрилл. — Что тогда?

— Не забывай, мы купили свободный проезд по их землям, — напомнил Брахт. — Мы можем бросить ему вызов. Постараемся убедить драхоманнов подвергнуть его испытанию, и тогда выяснится, кто он на самом деле.

— Он колдун огромной силы, — с сомнением произнес Каландрилл.

— Истинно, — согласился Брахт. — И тогда… Что же, вы сами уповаете на Молодых богов. Вот тогда и посмотрим, что это за сила, о которой говорила Дера, и сможет ли она победить Рхыфамуна.

Каландрилл усмехнулся, поняв, что керниец поймал его на слове. Должно доверять богине, хотя никакой особой силы он в себе не чувствовал. В конечном итоге им только и остается, что уповать на веру, которая до сих пор их не подводила. Он рассмеялся и зевнул, и Брахт предложил всем ложиться спать.

Утро серой мглой скользило по роще, сползало с холмов и клубилось вокруг деревьев; на траве, ветвях и попонах лошадей под бледным солнцем, поднимавшим на востоке, поблескивала роса; на западной оконечности неба нехотя уходила за горизонт Луна. Каландрилл разжег костер, Брахт осмотрел лошадей, а Катя приготовила завтрак.

— Натяните тетиву на луки, — посоветовал Брахт, когда они уже собирались вскочить в седла. — И держите их под рукой. Если придется драться, то, скорее всего, это произойдет на конях.

Они натянули тетиву и приторочили луки к седлам. Несмотря на практику на судне, Каландрилл сомневался что сможет должным образом воспользоваться луком со спины мчащейся лошади. Это совсем не то, что стрелять на твердой земле или с палубы военного судна.

Имей веру, убеждал он себя. Глядишь, нам еще и не придется драться.

С этой мыслью он вскочил на гнедого и отправился за Брахтом вниз по склону. Роща осталась позади, кедры и кипарисы исчезли, и перед ними открылся широкий луг. Брахт натянул удила. Все сомнения прошедшей ночи оставили его. Приподнявшись на стременах, он, широко улыбаясь, осмотрелся вокруг: — Куан-на'Фор!

В голосе его звучало почтение, а в голубых глазах стоял восторг.

Каландрилл был даже напуган открывшимся перед ним простором. Солнце забиралось все выше и выше по сверкавшему чистейшей голубизной небу. На восточном горизонте клубились белые как снег кучевые облака, высоко над головой замерли легкие полоски перистых. Едва ощутимый ветерок шевелил траву, и Каландриллу показалось, что он в море, в огромном земном океане, чьи воды состоят из мириадов переливающихся разными оттенками зеленого травинок. Далеко впереди на солнце поблескивала лента реки; на огромных просторах зеленеющей земли то тут, то там темнели, словно заплатки, словно тени от облаков, рощи и леса. Воздух был чист и свеж и пах травой и наступающей весной. Каландрилл подумал, что шире не может быть простора на свете и что найти Рхыфамуна в такой бескрайней стране — дело гиблое, и потому он отдал должное Кате: надо искать помощи Ахрда.

— Вперед, — скомандовал Брахт, и Каландрилл пришпорил гнедого.

Легким галопом они спустились с последнего склона на еще один луг, где высокая трава шелестела на ветру, напевая забытую грустную мелодию; ярко окрашенные птицы вторили ей трелями и щебетом, порхая среди сочной зелени.

Путники скакали ровным галопом до самой реки, чьи берега были отмечены линией ив. Берег оказался крутым, тут и там выступали песчаные банки, с которых в воздух взмывали стаи уток и трясогузок. Брахт приказал подождать, а сам проехался вдоль берега, внимательно вглядываясь в песок. Вернувшись, он заявил, что не обнаружил следов лыкардов, и путники, поднимая фонтаны брызг, переправились через мелкую речушку и продолжили свой путь.

В полдень они остановились — лошадям необходим был отдых, да и им самим не мешало подкрепиться. До сих пор им не встретился ни один человек, хотя время от времени где-то вдали виднелись табуны лошадей, пасшихся на сочных травах. Жеребцы с вызовом ржали, и вороной Брахта отвечал им.

Они скакали галопом без передышки, и Каландрилл понял, как ошибался, когда с высоты холмов, которые они оставили еще утром, принял расстилавшуюся перед ними землю за ровную поверхность: то и дело им попадались расселины, овраги и крутые ущелья, в которых запросто мог спрятаться целый эскадрон всадников. И Каландрилл стал внимательнее присматриваться к окрестностям, следуя примеру Брахта. Но за целый день им так никто и не встретился, хотя ближе к вечеру далеко на западе они различили поднимающийся к небу дымок, отмечавший становище лыкардов. Они прибавили скорость, чтобы побыстрее укрыться в роще.

Расстояние до лесов здесь тоже искажалось. Издалека рощица казалась совсем маленькой, но по мере приближения все росла и росла на восток и на запад и превращалась в настоящий лес. Серебристая кора берез, окружавших рощу как палисадник, сверкала в лучах заходящего солнца. Сразу за березами поднимались грабы широко раскинувшие ветви над землей, еще покрытой прошлогодними засохшими листьями. А Брахт все скакал и скакал. Теперь они ехали по тенистой тропинке сопровождаемые громким пением птиц. Наконец впереди показался ольшаник, отмечавший мелкую речушку, с бульканьем впадавшую в небольшое озерцо. Здесь они спешились и собрали хворост, но костер разожгли только тогда, когда сгустилась тьма, а небо потемнело настолько, что поглощало дым от костра. Убедившись, что за близко стоящими друг от друга деревьями костра не будет видно, путники приготовили ужин и поставили шатры. Памятуя о дыме, виденном ими сегодня на просторах, они решили по очереди бодрствовать всю ночь. Первой выпало дежурить Кате, сменить ее должен был Каландрилл.

Разбуженный Катей, он завернулся в накидку — ночи еще были холодными — и, закинув за спину колчан, с луком в руках принялся ходить вокруг костра. Бледный серебристый лунный свет окутывал рощу. Высоко в небе сквозь кроны деревьев поблескивали звезды. Лошади всхрапывали и фыркали во сне; козодои резко вскрикивали, филины глухо вторили им; в наступившей тьме шныряли наземные хищники. Лес дышал миром и покоем, шелестящим языком шепча Каландриллу на ухо, что, пока они под его покровом, им ничто не грозит. Каландрилл даже подумал, что, может, это — бессловесное послание самого Ахрда, настолько глубоко он был уверен, что все будет в порядке. За время его дежурства ничего не произошло, и он, растолкав Брахта в назначенный час, улегся и мирно уснул.

День зародился ярким, и, позавтракав, они вновь отправились в путь через лес, ведомые Брахтом. Поскольку ехать пришлось по узкой тропинке, то скорость их была невелика, и из леса Каландрилл и его спутники выехали только ближе к полудню. Перед ними простиралась безграничная открытая местность, где укрыться будет негде. К счастью, скача по прерии, переходя с галопа на шаг, они не встретили ни единого следа ни Ларрхынов. Солнце грело им спины, ветерок шелестел в высокой, по колено, траве. Они видели табуны лошадей и стаи диких собак, главных хищников этих мест, как пояснил Брахт. Но собаки не приближались. Это были исключительно неприятные создания, с тупыми мордами и тяжелыми челюстями, длинными лапами и короткими, словно обрубленными, хвостами. Пегие настолько, что почти сливались с травой, они как призраки гонялись за добычей. Время было для них привольное — можно вдосталь насытиться больными жеребятами. И именно поэтому, как пояснил Брахт, они не представляют никакой опасности для путника. В более голодные времена собаки, в отличие от волков на возвышенности, иногда нападают на человека.