Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Миссис Колвилл, – позвал её Гэпли на следующее утро, стоя внизу около лестницы. – Надеюсь, я не обеспокоил вас ночью?

– Да, следует спросить об этом, – сказала мисс Колвилл.

– Дело в том, что я лунатик, и последние две ночи у меня не было сонных порошков. Особенно вам беспокоиться нечего. Мне досадно, что я так глупо себя вёл, я сейчас спущусь вниз в Шоргэм и достану какого-нибудь средства, чтобы крепко заснуть. Следовало сделать это ещё вчера.

Но на полпути, около меловых ям, снова появилась бабочка. Он продолжил идти, стараясь думать о шахматных задачах, но ничего не выходило. Насекомое полетело прямо ему в лицо, и он, защищаясь, ударил по нему шляпой. Вслед за тем им опять овладело бешенство, прежнее бешенство… то самое бешенство, в которое его так часто приводил Паукинс. Он продолжал идти вперёд, подпрыгивая и нанося удары по кружащемуся перед ним насекомому. Вдруг он ступил ногой в какую-то пустоту и полетел кувырком.

Гэпли лишился на некоторое время сознания, а когда очнулся, то оказалось, что он сидит на куче камней у меловой ямы с подвёрнутой ногой. Странная бабочка всё ещё порхала вокруг него. Он ударил по ней рукой и, повернув голову, увидел, что к нему идут два человека. Один из них был сельский доктор. Гэпли подумал, что это вышло очень кстати. Потом ему пришло в голову с чрезвычайной живостью, что никто никогда не сможет увидеть диковинную бабочку, кроме него самого, и что ему следует помалкивать о ней.

Однако, поздно вечером, когда его сломанная нога была уже перевязана, у него появилась лихорадка, и он забыл о том, что надо быть сдержанным. Он лежал, вытянувшись во весь рост в кровати, и начал водить глазами по комнате, чтобы увидеть, не здесь ли ещё бабочка.

Он старался не делать этого, но безуспешно. Вскоре он заметил, что насекомое сидит невдалеке от его руки, около ночника, на зелёной скатерти, которой был покрыт столик. Крылья бабочки шевелились. С внезапно вспыхнувшим гневом, Гэпли хватил по бабочке кулаком; сиделка проснулась и громко вскрикнула. Он промахнулся.

– Это бабочка, – сказал он и добавил: – Одно воображение. Пустяки!

Всё время он совершенно ясно видел, как насекомое ползает по карнизу и мечется по комнате, видел также, что сиделка ничего этого не видит и с удивлением на него смотрит. Надо держать себя в руках. Он знал, что он – погибший человек, если не будет держать себя в руках. Но когда ночная тьма начала рассеиваться, лихорадочное состояние усилилось, и самый страх перед тем, что он увидит бабочку, заставил Гэпли видеть её. Около пяти часов, как только начало светать, он попытался слезть с кровати и поймать бабочку, хотя в ноге чувствовалась боль. Сиделке пришлось чуть-что не драться с ним.

По этому поводу его привязали к кровати. Тогда бабочка расхрабрилась, и однажды он почувствовал, что она уселась у него на голове. Он начал изо всех сил бить себя руками, – связали и руки. Тогда бабочка явилась снова и поползла по лицу; Гэпли плакал, ругался, вопил, просил их снять с него насекомое, но всё было напрасно.

Доктор был болван, лечил от всех болезней и был круглым невеждой в психиатрии. Он просто говорил, что никакой бабочки нет. Если бы он был умнее, то, может быть, сумел бы избавить Гэпли от его горькой доли: он мог бы войти в мир иллюзий Гэпли и покрыть ему лицо кисеёй, как он о том просил. Но, как я уже говорил, доктор был болван, и, пока нога не срослась, Гэпли держали привязанным к кровати, а воображаемая бабочка ползала по нём. Она не покидала его, когда он бодрствовал, и обращалась в чудовище, когда он спал. Когда он бодрствовал, ему страшно хотелось спать, а заснув, он просыпался с диким криком.

Поэтому Гэпли доживает свои дни в обитой тюфяками комнате, и его мучит надоедливая бабочка, которой никто не видит кроме него. Доктор больницы для душевнобольных называет это галлюцинацией; но когда Гэпли приходит в сравнительно спокойное состояние и может говорить – он уверяет, что это дух Паукинса, что, следовательно, эта бабочка является единственным экземпляром, и что стоит потрудиться, чтобы поймать её.

4
{"b":"28687","o":1}