Вскарабкавшись на утес, откуда можно было заглянуть за хребет, Каспар впился глазами в открывшийся перед ним мир лунного сияния. По ту сторону горного кряжа искрилась серебром река, между деревьями там и сям пробирались медведи. И нигде – ни огня, ни костра, ни единого признака того, что где-то там, во тьме, спят люди. Но почему-то Каспар все равно знал: они здесь, неподалеку. Ведь те, кто останавливался в пещере, должны были куда-то идти. А если поблизости есть люди, то среди них непременно должна найтись какая-нибудь бабка-знахарка, знающая, как помочь Май.

Он поднял пылающую ветку как можно выше. Хоть огонек и невелик, но в ночи его будет видно за много миль. Сам горный житель, Каспар лучше, чем кто-либо иной, знал: в безмолвии этой ясной ночи любой, даже самый слабый звук полетит от вершины к вершине, разносясь над землей подобно кличу орла.

Набрав в грудь побольше воздуха, Каспар запрокинул голову и завопил во всю мочь:

– На помощь! Услышьте меня! На помощь! Сюда! Сюда!

Меж скал заплясало гулкое эхо. Когда последний отзвук замер в горах, юноша мучительно напряг слух, ожидая ответа. Первые несколько минут кругом царило гнетущее молчание, потом вновь раздалось медвежье урчание. Подняв факел над головой, Каспар принялся отчаянно размахивать им.

– На помощь! – снова заорал он. – На помощь!

Уж призыв к помощи должен быть понят на любом языке! Каспар кричал вновь и вновь и наконец услышал холодный и чистый голос рога, что дробился меж скал, так что невозможно было определить, откуда именно он звучит. Молодой торра-альтанец замахал факелом чуть медленнее, с замиранием сердца прислушиваясь к звукам рога. И вот с запада показался огонек. Он быстро приближался, точно несомый конем.

Оскальзываясь и спотыкаясь на склоне, Каспар бросился навстречу, но вскоре резко остановился, по-прежнему поднимая над головой горящую ветку. К нему подскакало четверо мужчин верхом на косматых пони. Голые пятки всадников болтались, свисая чуть не до самой земли. Взгляд юноши остановился на копьях – даже в лунном свете было видно, что они деревянные, довольно грубой работы. Лица незнакомцев диковинно светились и были выбелены мелом, отражавшим лунный свет. Каспар передернулся – до того эта раскраска напоминала череп. Четыре копья уставились прямо ему в грудь.

Но на страх времени не было.

– Помогите! Помогите! Моей женщине плохо! Она рожает. Копья придвинулись. Каспар почувствовал – его не понимают.

– Нет, нет! – отступив на шаг, он вскинул руки в классическом жесте мира. – Моя жена… – Он изобразил руками в воздухе очертания женщины. Белые лица-черепа с любопытством следили за его действиями. Юноша сложил руки перед животом, изображая живот беременной женщины. Всадники закивали, явно уловив смысл. Каспар показал, как качают новорожденного ребенка. Мужчины закивали и засмеялись, повторяя жест.

– Нам нужна помощь! – умоляюще произнес Каспар, гадая, как же изобразить, что Май не может разродиться.

Бросившись ничком на землю, он снова изобразил большой живот и принялся стонать и кричать.

Мужчины мигом перестали смеяться и принялись о чем-то тревожно переговариваться. Показав Каспару, чтобы ждал здесь, они развернулись и исчезли в ночи. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они вернулись, и юноша с облегчением увидел, что они привезли с собой дряхлую скрюченную старуху. Спешившись, она заковыляла к нему, опираясь на посох и с трудом волоча тяжелую суму.

– Быстрее, быстрее! Надо спешить! – поторопил Спар.

Найти Май оказалось не трудно – крики ее разносились по всей долине. Старуха, удивительно шустрая для своего почтенного возраста, при помощи мужчин взобралась по склону довольно проворно. Едва войдя в пещеру, она отшвырнула плащ. Май раздирала на себе рубашку и кусала стиснутые кулаки, всхлипывая и стеная. Каспара бросило в дрожь от мысли, что он бросил ее в таком состоянии так надолго.

Под плащом на старухе оказалась лишь короткая звериная шкура, перехваченная на костлявом плече. Знахарка угрожающе замахала на мужчин клюкой и вытолкала их из пещеры.

Та же участь постигла и Каспара. Старухины спутники сгрудились вокруг костра, беззаботно болтая меж собой и во все глаза разглядывая юношу. Кто-то ободряюще похлопал его по плечу. Каспар постарался улыбнуться в ответ, но по-прежнему изнывал от беспокойства. Крики Май не утихали. Он вытащил из кармана костяную пластинку, данную ему Морригвэн. Вот и все, что осталось у него на память о высших жрицах, а если кто и мог помочь Май в эту минуту, так только они. Каспар провел пальцем по руне, что означала волка, а потом поднял лицо к луне и взмолился Великой Матери, чтобы та спасла Май.

Один из мужчин резко толкнул его в бок и проворчал что-то невнятное, жестами показывая, что Каспар должен идти в пещеру. Май так кричала, что юноша не мог даже думать. Страдалица обеими руками цеплялась за знахарку, моля о помощи. Старуха подтолкнула Каспара к изголовью грубого ложа и приложила его руки к запястьям роженицы. Выразительным взглядом старуха дала понять, что юноша должен как можно крепче держать Май.

Сама она заторопилась к ногам. Каспар отвернулся, не желая глядеть, а старуха запустила обе руки под подол Май и принялась энергично тянуть. Май выскользнула из рук юноши, а старуха сердито закричала на него и пихнула молодую женщину обратно. Было ясно, что он не справился со своей ролью. В глазах знахарки читалась настойчивость, означавшая только одно: если они не сделают то, что нужно, и не сделают быстро, Май умрет.

Огромные карие глаза молодой женщины с мукой глядели на Каспара.

– Прекратите! Не надо! Нет! Вы убьете меня! Великая Мать! Перестань, Спар! Хватит! – всхлипывала она, точно узник под пыткой. – Перестаньте! Вы разорвете меня! Нет!

Каспар сжал зубы.

– Держись, Май. Не сдавайся! Я люблю тебя! – закричал он срывающимся от эмоций голосом.

Стенания молодой женщины перешли в пронзительный вопль, она зажмурилась от натуги. Голос старухи зазвучал возбужденнее, она что-то приговаривала, подбадривая роженицу. Каспар изо всех сил удерживал Май, пока знахарка вытягивала ребенка.

И вот, наконец, раздался душераздирающий крик. Лицо Май побагровело от усилия. В крике прорезалась торжествующая нотка. Старуха держала на руках крошечное сморщенное существо, покрытое белой слизью и кровью. Май несколько мгновений смотрела на него, от изнеможения не в силах ни на какие выражения чувств, а потом обмякла и тяжело рухнула навзничь.

Не веря собственным глазам, Каспар поглядел сперва на крошечное существо, а потом на толстый лилово-красный сосуд, что торчал из живота младенца. Старухе перерезала пуповину и перевязала ее кожаным шнуром. Покончив с этим, она принялась ощупывать пальцем рот ребенка. Дитя не дышало! Почему?

Каспара охватило отчаяние.

– Сделай же что-нибудь! – завопил он на старуху, которая растирала спинку и грудку младенца.

Через несколько секунд младенец запищал и забулькал, дергая тонкими ножонками. У Каспара сердце едва не выскочило из груди от волнения, подобного которому юноше еще не доводилось испытывать.

– Май, он жив! Май, с ним все в порядке! – выдохнул он. – О, Май!

Он стиснул возлюбленную в объятиях, но та не отвечала. Старуха что-то коротко приказала, и ее люди бросились разводить в пещере костер, принесли воду из реки. Знахарка запеленала новорожденную и без особого почтения сунула ее в руки Каспару, сама же занялась Май.

Каспар не понимал, что происходит. Не понимал даже, как там Май. Все его внимание было приковано к малышке, что тоненько попискивала у него на руках. Два темно-синих глаза пристально уставились на него, и сердце юноши зашлось от восторга. Он бережно перехватил малютку так, чтобы удобнее было баюкать, и, не отрывая от нее глаз, подвинулся к теплу костра. Хотя он и замечал, что кругом царит всеобщая суета, но не обращал на нее внимания: сейчас у него была самая важная работа в мире.

Прошло довольно много времени прежде, чем Каспар услыхал стон Май и, наконец, поднял голову. Молодая мать открыла глаза, но была не в состоянии даже приподняться.