— Собрание еще не окончено, товарищ Бычков. Подлечитесь, и сразу обратно! — Михаил Семенович строго посмотрел на Толю. — Договорились?

— Конечно! Одна нога там, другая — здесь! — Толя приподнял для большей убедительности ногу, которая, по всей видимости, должна была остаться на собрании в качестве залога, покрутил ей и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Придя на свое рабочее место, он, оглянувшись, полез под стол. «Как же, вернусь я! Ждите! Бабулька там, наверное, уже копытами стучит, а я здесь на собрании прохлаждаюсь. Еще и домой заскочить надо за инструментом…». Он злорадно улыбнулся, пошарил внизу и вытащил припасенный заранее длинный кусок вакуумного шланга. «Как раз на валики сгодится!» — снова улыбнулся он, обматывая шланг вокруг пояса. Потом завязал трубку узлом и заправил рубашку в брюки. Надел свитер, куртку и посмотрел на себя в зеркало. «Ничего, сойдет! Проходную проскочу, а там сразу переложу в рюкзак». Он сунул внутрь рюкзака спецодежду и направился к выходу.

На проходной НИИ уже никого не было. Охранник скучал в одиночестве. Он знал Толю и издалека закивал ему головой.

— Чего так поздно-то, Бычков? Сверхурочные зашибаешь?

— Щас, «сверхурочные»! — передразнил охранника Толя. — Партсобрание о съезде не хочешь? Еле смылся…

— Вот и молодец! А в рюкзаке, что у тебя? Дай-ка, гляну на всякий случай!

— Спецодежда. Постирать несу. — Толя снял рюкзак, поднял его, раскрыл и повернул к охраннику. — Смотри, если такой бдительный!

Под рубашкой что-то неприятно зашевелилось. «Узел развязывается, зараза!» — и Толин лоб покрылся холодным потом.

— А что вспотел-то? Бежал, что ли?

Охранник подозрительно посмотрел на Толю.

— Смотри, не прохватило бы! Мороз на улице.

— Простудился слегка, вот и потею! — Толя быстро опустил руки, крепко прижимая их к поясу. — Маленькую куплю, пожалуй, чтобы прогреться.

— И то верно. А лучше пол-литра, чего мелочиться. Я бы тоже купил, но мне еще три часа стоять. — Охранник, не торопясь, вернул Толе пропуск. — Ну, счастливо тебе. Не болей!

— Будем стараться!

Толик, держа, как на параде, руки по швам, быстро пошел к выходу. Открыл дверь плечом и выскочил из НИИ. Подлый шланг уже здорово свисал и начинал волочиться по земле. Когда он завернул за угол и остановился, чтобы перевести дыхание, шланг окончательно вывалился из-под куртки. Толя открыл рюкзак и трясущимися руками убрал туда проклятую трубку. «Ну, все, пронесло, слава Богу! — подумал он и направился к троллейбусной остановке.

Бабулька, действительно, была уже дома и открыла дверь сразу же, как будто ждала его в прихожей.

— Пришел наконец-то! Думала, забыл. Ну, заходи! А напарник твой где?

— Напарник с ребеночком дома сидит. Жена экзамен сдает в вечернем институте. Так что один я сегодня.

— Ну, один, так один. Главное, чтобы сделал все, как надо.

Бабуля прошла в одну из комнат и вынесла оттуда две табуретки.

— Вот. Как ты просил.

Толя скинул с плеч рюкзак, достал инструменты и материал. Резиновый шланг положил в сторонку, чтобы не мешался под ногами. Потом подошел к двери, подсунул под нее топор, и одним движением снял дверь с петель. Работа началась.

Поначалу все шло хорошо. Толя разложил на двери дерматин, разгладил его и прихватил с одного края мелкими гвоздями. Затем расстелил ватин, убрал большие комки ваты, чтобы не было пузырей, и начал натягивать дерматин на дверь. «Сначала натянуть середину, потом края» — вспомнил Толя слова Сергея. Низ получился, что надо, а вот верх двери морщинился, хоть ты лопни. Толя подтягивал, потом отпускал и снова подтягивал, но морщины согнать не удавалось. И вот с замком что-то было не так. Мешался он. «Как это Сергей с замочком-то обходился? Снимал он его, что ли? Черт дери этот замок!» — ругался про себя Толя, вырезая дерматин, чтобы «вписать» накладной замок. «Ладно, гвоздиками обобью вокруг, и хорош!».

Как назло, из кухни выползла бабулька.

— А волны-то уберешь эти, али как?

— Все уберем. Это я специально напуск сделал, чтобы побольше ватки проложить. Для тепла.

— Ну, ладно. А то скоро зять придет. Что-то задерживается сегодня, собрание какое, верно…. У него и деньги. Дык, милок, к его приходу хорошо бы закончить, а то некогда ему ждать-то! Все на работе, да на работе…

— Ерунда осталась. Сейчас валики на косяк сделаю, потом дверь повесим, и готово!

Чтобы морщины не мозолили глаза, Толя набил сверху несколько декоративных гвоздей, вроде как рисунок, и удовлетворенно посмотрел на дверь, мол, сойдет! Потом потянулся, перебросил резиновый шланг на лестничную площадку, чтобы был под рукой, и начал прибивать длинные полоски материи на косяки двери, чтобы сделать боковые валики. Внизу громко хлопнула входная дверь, кто-то вошел в подъезд.

Спустя несколько минут послышались громкое сопение и тяжелые шаги человека, не привыкшего без лифта подниматься на десятый этаж.

— Фу! Вижу, мастер уже в работе! Мне теща говорила, что вы придете дверь оббивать. Чтобы я, значит, деньги приготовил.

— Да, вот трудимся потихонечку, — ответил Толя, не отрываясь от работы. — Еще минут двадцать, и ваша дверь будет готова.

Он отложил в сторону молоток и оглянулся. В двух шагах от него, опираясь рукой о перила, стоял не кто-нибудь, не мужик какой-нибудь, не просто бабулькин зять, а очень даже знакомая Толе личность — парторг лаборатории Михаил Семенович Шихман. Толя начал медленно подниматься.

— Здравствуйте, Михаил Семенович, — запинаясь, сказал он, и зачем-то достал из кармана плоскогубцы. — Вот я здесь…

— Так ведь виделись уже, Бычков. Вижу, что ты, а не кто-нибудь другой. Помнится, у тебя на собрании голова внезапно заболела, когда речь об экономии электроэнергии зашла, а теперь, стало быть, лучше стало. Ну, ну! Халтуришь, значит, по вечерам? — Михаил Семенович подошел ближе. — А это что за трубочка?

Он посмотрел себе под ноги, наклонился и помахал у Толи перед носом обрезком вакуумного шланга. Где-то, сдается мне, я ее недавно видел. Мало тебе электроэнергии жечь по ночам, так еще и это…

— Здесь недалеко на помойке подобрал. — Толя решил держаться до конца. — Наверное, там и видели. Но, если не нравится, могу поставить вот эту, купленную в аптеке. — И демонстративно вытащил из рюкзака конец дохленькой аптечной трубки. — Но, сами понимаете, качество будет не то!

— Чего уж там, ставь нашу, лабораторную. — Михаил Семенович быстро отработал задний ход, но не смог удержать ехидной улыбки. — Не обратно же в институт ее нести, правда?

Толя не ответил. Он молча повернулся, закончил приколачивать валики, поднял дверь и поставил ее на место.

«Мать честная!» — Толя чуть не присел на табуретку. Обивка получилась не снаружи, то есть «кожей» на площадку, как обычно делают и как, естественно, планировалось сделать и здесь, а внутрь квартиры. «Сдирать, что ли? — Толя почесал в задумчивости затылок. — Так ведь испортишь все на хрен, а проку ноль. Ладно, что-нибудь придумаем!». И он снова снял дверь с петель, чтобы оббить ее теперь уже и с другой стороны. Естественно, тем самым материалом, который предназначался для следующей квартирки. «А как мечталось сладко.… Две двери сделаю за вечер!» — передразнил себя Толя и неохотно взял в руки молоток.

— Ну, вот, хозяйка, принимай работу!

Он вытер руки о штаны и начал складывать инструменты в рюкзак.

— Как говорится, пора и честь знать.

Из квартиры вышла бабулька, следом Михаил Семенович.

— Ну, Бычков, показывай, как комсомол выполняет наказы партии. Как ты там говоришь, «ответим: есть!»?

Михаил Семенович подошел к двери и погладил ее шероховатую поверхность.

— Конечно, могло бы быть и получше, но, учитывая твои успехи на основном производстве, пошатнувшееся здоровье и сверхурочную работу, на четыре с минусом сойдет. Держи свои честно заработанные деньги. — И протянул Толе двадцать пять рублей.

Он открыл дверь.

— Ого, да ты ее с двух сторон оббил! Ну, молодец! Стахановец, прямо.