— Чтобы в любом случае не попасть впросак, — поддержал я. — Но в Катыни немцы.
— Пока немцы. А вы работаете здесь.
Значит, понял я, опять привычная схема: официальные органы ведут свое расследование, а я независимо от них готовлю объективные материалы для Иосифа Виссарионовича, чтобы он, сопоставив факты и мнения, сделал свои выводы.
Методика, конечно, плодотворная, но для меня все это — добавочные заботы, поиски, встречи с людьми, которых и видеть-то не хотелось. Я к тому же, если впрягался в воз, то тянул его — изо всех сил, иначе не мог, натура не позволяла, а силы были уже далеко не те, что прежде.
Считаю нужным поведать о своем видении и понимании катынских событий хотя бы потому, что конфликт этот не закрыт до сих пор. Наши враги на Западе, достойные наследники геббельсовской пропаганды, всякие там Би-би-си, «Свободы», картавые американские «голоса» и прочая антисоветская, антирусская шушера с завидным постоянством бьет и бьет в одну точку, продолжая раздувать катынские страсти, бессовестно манипулируя памятью погибших поляков. Повторяю, в общем, то, что в свое время докладывал Иосифу Виссарионовичу.
С чего началось? Летом 1942 года рабочие тодтовской (военно-строительной) организации, в которой под руководством немцев трудились лица разных национальностей (оружие им не доверяли), обнаружили среди деревьев ров, наполненный трупами, еще не успевшими разложиться. Большинство составляли польские офицеры в своей традиционной форме, но были трупы и в русских гимнастерках, и в гражданской одежде. Это были не погибшие в боях, не умершие от болезней, а главным образом расстрелянные. Тодтовские рабочие-поляки заинтересовались, естественно, прежде всего своими согражданами. Стали копать дальше, счет трупам пошел на сотни. Начались споры-разговоры, возникли вопросы. О случившемся сообщили в Берлин. Срочно прибывшие оттуда представители гестапо распорядились все работы в Катыни прекратить, ров засыпать и заровнять, рабочих-поляков разослать по другим строительным подразделениям, а наиболее осведомленных ликвидировать. Ни единого сообщения не просочилось в печать. Над Катынью опустилась завеса секретности, и все же слухи о захоронении расстрелянных полностью пресечь не удалось, они продолжали распространяться, дошли до Польши. Назревал скандал, очень и очень невыгодный немцам в той обстановке, которая сложилась весной 1943 года.
Поражение под Сталинградом не только подорвало могущество фашистской армии, но и оказало огромное моральное влияние на сателлитов Германии, на население оккупированных государств. Пошатнулась вера в непобедимость Гитлера. Подняли головы противники немецких фашистов. Авторитет Германии резко упал. Она вынуждена была уже не столько диктовать свою волю захваченным странам, сколько искать их расположения, даже заискивать перед ними. Особенно перед населением тех стран, которые лежали на пути советских войск в Германию, тех территорий, на которых немцы рассчитывали измотать, остановить наступающие русские армии. А это прежде всего Польша и республики Прибалтики. Если не поддержка, то хотя бы нейтралитет населения этих территорий требовался теперь немцам. Нельзя было разжигать ненависть. Но фашисты натворили там уже столько черных дел, что сокрыть их становилось все труднее, заслоны секретности лопались то в одном, то в другом месте.
Известия о планах уничтожения целых народов, об истреблении евреев, цыган и поляков, о многочисленных лагерях смерти распространялись повсюду, но подлинных фактов, подлинных свидетельств о злодеяниях фашистов на контролируемых ими территориях было недостаточно. Дисциплинированные немцы умели хранить тайны. Лишь в сорок третьем году начала обрисовываться подлинная картина гитлеровского "нового порядка", удушливый запах печей фашистских крематориев ощутили жители не только Европы, но и всего мира. Получил известность целый пакет документов о поведении захватчиков в прибалтийских республиках. Приведу хотя бы один, он короткий и в то же время показывает положение не вообще, а в конкретном месте на конкретных примерах.
"Секретно! Государственной важности.
Шеф полиции безопасности и СД
Берлин, 12 октября 1941 года
Тираж 50 экз.
Обзор событий в СССР № 111
ЕВРЕИ В ЭСТОНИИ
К началу 1940 года в Эстонии проживали примерно 4500 евреев. Из них 1900–2000 жили в Ревеле. Крупные еврейские общины были в Тарту, Нарве и Пярну, в сельской же части Эстонии было мало евреев…
Во время продвижения германских войск по эстонской территории примерно половина евреев приготовилась к бегству, так как эти евреи сотрудничали с советскими властями и с ними же собирались бежать в восточном направлении. Лишь немногие были схвачены в Ревеле, поскольку путь к бегству им был отрезан. После занятия страны в ней, вероятно, находилось около 2000 евреев.
Созданная в момент вступления вермахта служба самообороны немедленно приступила к арестам евреев. Спонтанных демонстраций против евреев не было, так как население предварительно не получило разъяснений.
Поэтому с нашей стороны было предписано следующее:
1. Подлежат аресту все евреи мужского пола старше 16 лет.
2. Подлежат аресту все работоспособные еврейки в возрасте от 16 до 60 лет, живущие в Ревеле и его окрестностях. Их следует использовать на торфоразработках.
3. Евреек, живущих в Тарту и его окрестностях, разместить в синагоге и одном из жилых домов.
4. Подлежат аресту все работоспособные евреи и еврейки, живущие в Пярну и его окрестностях.
5. Подлежат взятию на учет все евреи с указанием возраста, пола и степени пригодности для работ и на предмет помещения в сооружаемый лагерь.
Евреи-мужчины старше 16 лет, за исключением врачей и назначенных на должности старшин, под надзором зондеркоманд были казнены членами эстонских отрядов самообороны. В городе и окрестностях Ревеля казни продолжаются, так как поимка прячущихся евреев не закончена. Количество до сих пор расстрелянных в Эстонии евреев составляет 440.
По завершении этого мероприятия в живых останутся 500 — 600 евреек с детьми.
Сельские общины уже сейчас полностью свободны от евреев…
В качестве немедленных мер предусмотрены следующие:
1. Обязательное ношение всеми евреями старше 6 лет желтой размером не менее 10 сантиметров звезды, нашиваемой на одежду с левой стороны груди и сзади на спине.
2. Запрет на выполнение любых общественных работ и занятие промыслом.
3. Запрещение на пользование тротуарами, общественным транспортом, посещение театров, кино, закусочных.
4. Изъятие всех ценностей, принадлежащих евреям.
5. Запрет на посещение школ".
И все это — по отношению лишь к одной группе населения, только в одной маленькой республике, которую и на карте-то не разглядишь. А раздвиньте рамки пошире, на простор всех оккупированных стран, да еще не таких дружественных, каковой немцы считали Эстонию, а государств, намеченных к уничтожению… Мерзость всплывала, преступления фашистов проявлялись, а тут еще болезненные слухи о массовом расстреле поляков в Катынском лесу, грозившие окончательно испортить отношения немцев с поляками, превратить Польшу из надежного тыла, из широкого предполья во враждебную территорию, в благоприятный плацдарм для противника, то есть для советских войск. Из уст в уста передавались сообщения о том, что в Катыни немцы расстреляли не только офицеров, но и женщин, и детей, привезенных из Западной Белоруссии, из самой Польши. Называлась ошеломляющая цифра — до 400000 убиенных. Ну, это слишком, я в это не верил. Однако молчание гитлеровцев подливало масла в огонь. Немцам требовалось переломить обстановку. И они решились на провокацию, преследуя, по моему мнению, двоякую цель: обелить себя и скомпрометировать нас. Катынь все еще была у фашистов, они могли провести там любые мероприятия. А опыта фальсификаций им было не занимать.
Весной 1943 года немцы «открыли» наконец Катынь для общественности. Подняли пропагандистский шум, утверждая: злодейство совершили советские карательные органы. Дезинформация велась на высоком государственном уровне, в нее включились вслед за Геббельсом Гиммлер и Риббентроп. Были созданы комиссии: польская и «международная», из представителей дружественных Германии стран. Понятно, кого отбирали в эти комиссии. Первая из них прибыла на место 11 апреля. Ей продемонстрировали часть вскрытых захоронений. Самостоятельным расследованием они не занимались. Немцы принимали приехавших «гостей», как экскурсантов, водили, куда считали нужным, показывали и рассказывали то, что хотели. Членам первой и последующих комиссий, прошедшим по заранее подготовленным маршрутам, оставалось только подписывать протоколы. Суть сводилась к одному: профильтровав пленных офицеров в различных лагерях, выявив наиболее опасных и нежелательных, органы НКВД свезли их в одно место, в район Смоленска, где тайно уничтожили и захоронили. Примерное количество поляков — от 12 до 15 тысяч, точную цифру установить было трудно, так как в могилах имелось много "посторонних вкраплений", от истлевших трупов до совсем «свежих».
