Были в двух наших разведках такие лица, которые работали сразу и в одной, и в другой системе, если этого требовала необходимость. Разница состояла лишь в том, что Андреев всегда знал, кто из его людей одновременно сотрудничает и в ведомстве Берии, а вот Лаврентий Павлович о таком двойном подчинении не знал никогда и вообще о существовании второй (или первой) сети мог только догадываться. Случалось, что возникали некоторые недоразумения, но Андреев быстро и тактично ликвидировал их, лишь изредка используя авторитет Сталина, дававшего соответствующим руководителям указания без объяснения причин.
Рихард Зорге, например, чье имя получило широкую известность после войны, числился в ГРУ — Главном разведывательном управлении Генерального штаба. Начальник ГРУ по должности являлся заместителем начальника Генштаба. А сменялись эти ответственные работники, от которых требовалась особая осмотрительность, последовательность, перспективность, знание кадров, сменялись они в конце тридцатых годов с быстротою необыкновенной. Каждый год — новенький и, разумеется, умнее предыдущих: со своим уставом в чужой монастырь. Не стало опытного разведчика и умелого организатора Я. К. Берзина — высокий пост занял выдвиженец Ежова некто С. Г. Гендин, «прославившийся» своей подозрительностью, уничтожением собственной агентуры. При нем разведчики опасались каждого вызова в Москву — редко кто потом возвращался или уходил на другое задание. Некоторые предпочитали не приезжать, а остаться за рубежом (как Вальтер Кривицкий), хотя и знали, что у наших карательных органов длинные руки, никакие границы им не преграда.
Сомневаясь во всех (или сознательно стремясь уничтожить самых активных разведчиков), старший майор государственной безопасности троцкист Гендин не обошел своим вниманием и Зорге. Вот документ, подписанный им в декабре 1937 года:
"ЦК ВКП(б), тов. Сталину. Сов. секретно. Представляю донесение нашего источника, близкого к немецким кругам в Токио. Источник не пользуется полным нашим доверием, однако некоторые его данные заслуживают внимания. Военно-политическая обстановка в Японии позволяет прийти к заключению, что выступление Японии против СССР может последовать в непродолжительном будущем…" События подтвердили правоту Зорге, вскоре развернулись бои на озере Хасан, затем на Халхин-Голе. А сверхбдительный Гендин рухнул с высокого поста вместе со своим покровителем Ежовым.
"Старшего майора госбезопасности" сменил комдив И. И. Проскуров, до этого отличившийся в Испании, сражаясь с фашистами. Если не ошибаюсь, он был танкистом, хорошо знал свое дело, но к разведке имел отношение весьма отдаленное и заметных следов в деятельности ГРУ не оставил. Ладно хоть собственную агентуру не искоренял. В 1940 году во главе ГРУ был поставлен генерал Ф. И. Голиков — фигура теперь известная и достаточно одиозная (мы уже говорили о его неудачном командовании 10-й армией). Умел он "держать нос по ветру", чутко улавливал настроение Сталина и представлял ему такие сводки, какие Иосифу Виссарионовичу хотелось бы видеть, вольно или невольно вводя в заблуждение человека, от которого зависело все. И это как раз накануне войны. Предупреждение Зорге о сроках нападения немцев не было принято во внимание именно потому, что Голиков высказал сомнение и снабдил полученное донесение соответствующими комментариями. И, как не справившийся со сложными делами разведки, был смещен и направлен формировать 10-го армию, сдав свои дела А. Н. Панфилову. Не позавидуешь разведчикам при таком мельтешении начальников.
Так вот, проработав пять лет за границей без отпусков и без отдыха, Зорге почувствовал, что здоровье, нервы — на пределе. И, подготовив себе временную замену, запросился в конце 1940 года в Москву, к жене Екатерине Александровне, чтобы набраться душевных и физических сил. И операция требовалась после недавней дорожной катастрофы. Получив шифровку с такой просьбой, ГРУ обратилось для согласования в контролирующий отдел НКВД. Оттуда поступил ответ за подписью комдива П. М. Фитина: "По нашим данным, немецкий журналист Рихард Зорге является одновременно немецким и японским шпионом в Токио. По этой причине он будет арестован при пересечении границы СССР…" Воистину, правая рука не знает, что делает левая!
Однако Зорге-то был привлечен к разведывательной работе прежде всего по политической линии, по линии Андреева. Учитывалось то, что мать у него русская, а дед по отцу — немец Фридрих Адольф Зорге, — близкий соратник Карла Маркса, революционер. За идею боролись и дед, и внук… В тот же день, когда документ из НКВД поступил в ГРУ, копия этого документа легла на стол члена Политбюро, председателя Контрольной партийной комиссии ЦК ВКП(б) Андрея Андреевича Андреева. А через неделю Зорге получил сообщение, в котором высоко оценивалась его работа и высказывалась просьба: в сложившейся напряженной ситуации продержаться еще некоторое время. При первой же возможности он получит необходимый отдых.
Нет, Рихарда Зорге не арестовали бы при пересечении госграницы, об этом Андреев позаботился. Но обстановка была действительно сложной, разгоралась мировая война, и никак нельзя было терять разведчика, имевшего тесные связи в немецкой колонии в Токио, дружившего с немецким послом, пользовавшегося его полным доверием. Статьи журналиста Зорге печатались во влиятельных немецких газетах, к его мнению прислушивалась гитлеровская руководящая верхушка.
По инициативе Андреева, в Москве, в глубочайшей тайне готовился дублер, который должен был подменить Зорге, назовем его Михаилом Ивановичем (он жив и не открыт полностью). Я не оговорился: не заменить, а подменить настоящего Зорге, таковы были тогда уникальные возможности нашей зарубежной разведки, особенно той ее ветви, которая замыкалась на Андрееве. Михаил Иванович, по росту, по внешности схожий с Рихардом, месяц за месяцем вживался в роль, вырабатывая не только манеры, но и разговорный стиль, образ мышления. Часто встречался с женой Зорге. Уехал бы настоящий Рихард в Китай, чтобы написать о том, как воюют японские солдаты. Недели через три возвратился бы в Токио, к своим немецким и японским друзьям. Точно такой же, может быть, лишь осунувшийся, загоревший, несколько замкнутый после увиденного кровопролития.
Все было готово, но не получилось. Грянула война с Германией, а в октябре 1941 года наш замечательный разведчик был арестован японцами. Однако и после этого Андреев не оставил его своим вниманием. Дублер был отправлен в Токио, но уже не как Зорге, а как один из работников посольства. Предпринимались определенные шаги. И вот тут возникают вопросы, на которые мог бы подробно ответить только Андрей Андреевич. Приговоренный к смерти, Рихард Зорге три года провел в камере. Официально казнили его лишь 7 ноября 1944 года, в тюрьме, в обстановке полной секретности. Не странно ли: когда японцы побеждали на фронтах, чувствовали свою силу, могли позволить себе не считаться ни с кем и ни с чем, они нашего разведчика не трогали. А когда дела самураев стали плохи, когда победа Советского Союза над Германией не вызывала сомнений, когда добрые отношения с Россией были особенно важны — японцы вроде бы нарочно пошли на обострение. Кстати, накануне 6 ноября, советское посольство в Токио впервые за всю войну посетил самолично японский министр иностранных дел Мамору Сигимицу. Был приятно-любезен, беседовал с послом без протокола.
И еще не менее странное обстоятельство. Не было и нет ни одного человека, который видел труп Зорге, мог бы удостоверить его смерть. Живым в тюрьме видели, а мертвым — нет. Единственное свидетельство, на которое обычно ссылаются исследователи, — это слова женщины-японки, которая любила Рихарда Зорге. Через некоторое время после войны она на свой страх и риск разыскала и вскрыла могилу, в которой он был якобы захоронен. Увидела скелет, принадлежавший рослому человеку. Но рослые люди встречаются и среди японцев, особенно на северных островах. Да и мало ли у самураев было в ту пору высоких пленных из числа американцев, англичан, австралийцев. Женщина говорила, что у скелета повреждена кость ноги, как это было у Зорге. По ее мнению, имелись и еще некоторые совпадения. Но ведь все это только слова.