В ночь на 18 декабря 1-й гвардейский кавалерийский корпус, а если быть точным — его 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора Баранова (помните богатыря-кавалериста с громовым голосом, любимца конников, отца-командира, у которого все имущество помещалось в седельных сумках) дивизия этого воистину фронтового генерала пересекла железную дорогу из Тулы на Орел и завязала бой за большое село Карамышево, что на шоссе опять же из Тулы на Орел, на так называемом Симферопольском шоссе. Запомните это малоизвестное название — село Карамышево.
По мнению командира корпуса Павла Алексеевича Белова, бой предстоял трудный. Логика: немцы не пожалеют сил, чтобы оставить за собой важнейшую рокаду, связывавшую два крупных города, позволявшую маневрировать силами и средствами. Исходя из этого, генерал Белов начал подтягивать резервные полки, дабы обойти сильный оборонительный узел с севера и с юга. В лоб он, как известно, не штурмовал. Я потом, приехав в гвардейский кавкорпус, подробно расспрашивал самого Белова, начальника штаба Грецова, начальника разведки Кононенко о событиях тех часов и дней, но эти товарищи не очень охотно говорили о себе, о своих делах, как-то все сбивались на шутку. В отличие от тех, кто сделает на грош, а шумит на червонец. В ту ночь в штаб корпуса заявилась из Москвы фотокорреспондент Галина Санько, женщина напористая, смелая И хороший мастер своего дела. Она прямо-таки замучила интеллигентного, по-кавалерийски галантного генерала Белова — корпус, мол, гвардейский, геройский, о нем много пишут, с восторгом и удивлением клинки против танков! — но нет ни одного снимка конной атаки. Где заснять, как заснять? Напрасно Павел Алексеевич и люди его штаба увещевали энергичную корреспондентку, объясняя, что теперь другие времена, в конном строю с шашками наголо не атакуют, что преимущество наше в маневренности, в быстроте, в проходимости, в умении вести ближний бой… Для Галины Санько это были пустые слова, ей нужны были броские кадры. Она знала, что после успеха под Каширой в корпус приезжали кинооператоры, недавние коллеги по Мосфильму командира 2-й гвардейской кавдивизии полковника Осликовского. Он выделил им несколько эскадронов для съемок в тылу "лихой кавалерийской атаки". Эта «атака» попала в кинохронику, смотрелась с интересом, но была в общем-то заурядной «липой». А Санько хотела настоящих, живых кадров. И была очень разочарована тем, что важный опорный пункт противника — село Карамышево — взяли быстро, без кавалерийских атак, в обычном ночном бою, когда одни спешенные эскадроны сковывают врага с фронта, а другие обтекают с флангов. Ну, стреляет боец из пулемета, ну, перебегают люди от укрытия к укрытию — обыкновенные снимки. Но, сама того не сознавая, Галина Санько запечатлела самое интересное, самое важное — обычные будни войны: выдвижение эскадронов по заснеженной целине к передовой, вступление конницы в населенный пункт, генерала Белова на перекрестке дорог. Теперь эти неброские правдивые снимки лежат у меня, очень жаль, что жанр этой книги не позволяет использовать их здесь.
Если Галина Санько была огорчена тем, что не удалось сделать впечатляющих кадров, то Павел Алексеевич Белов был обрадован и в какой-то мере удивлен быстрым успехом под Карамышево. Взяли почти без потерь. Гвардейцы, выставив заслоны, разошлись по домам греться и отдыхать. Большое-то, оно зачастую начинается не очень заметно. Павел Алексеевич сознавал, разумеется, что достигнут важный успех, перерезана единственная рокада танковой армии Гудериана, который лишен теперь свободы маневра. Белов был уверен, что враг попытается восстановить положение, оттеснить вырвавшуюся вперед конницу, но… Еще до полудня к Белову прибыл начальник разведки корпуса майор Кононенко. Без вызова. И с интереснейшим сообщением. Позволю себе сказать, что Кононенко, выдающийся разведчик, воистину "глаза и уши" командира, считал, что по своей должности обязан по крайней мере за сутки знать, что замышляет, на что способен противник. Так понимал свою работу этот мужественный, смекалистый человек, с виду обычный усатый крепыш-кавалерист. Но Белов умел разбираться в людях и не случайно доверил молодому командиру дело весьма ответственное. Еще в Испании Александр Кононенко, владевший румынским языком, понимавший испанский, был не кем-нибудь, а… советником по разведке командира республиканской дивизии. Еще там, на пробном полигоне второй мировой войны, встретился с немецкими фашистами, понял их суть, возненавидел их. Теперь перед Кононенко самые отъявленные, самые наглые гитлеровцы стояли навытяжку, ощущая его силу, знания, ненависть. Он получал на допросах пленных все, что требовалось. А сам Кононенко, поняв и оценив талантливость и человеческие качества Белова, был предан ему с первых дней совместной службы, с 1940 года, и до самой смерти Павла Алексеевича.
Так вот, еще до полудня 18 декабря майор Кононенко незванно прибыл к Белову с необычным сообщением. Сначала, как всегда, кратко и четко изложил суть. После взятия Карамышево перед группой войск генерала Белова обнаружился разрыв в боевых порядках немцев: между населенными пунктами Щекино и Сумароково (один в двадцати, а второй в сорока пяти километрах южнее Тулы) немцев нет. В полосе танковой армии Гудериана дыра шириной в двадцать, километров, и не где-нибудь, а на важнейшем шоссе. И первым вопросом Павла Алексеевича (и к Кононенко, и к самому себе) было: почему? как могло такое случиться? Он ведь не знал о просчете, который был допущен Гудерианом, а точнее, о той ошибке, которую сам же Белов своими действиями заставил совершить немецкого генерала. Майор Кононенко уточнил: главные силы 43-го пехотного корпуса из армии Гудериана медленно отходят на северо-запад, в сторону Калуги. Остатки танковых дивизий оттягиваются к Орлу. Непосредственно перед группой Белова отступают через Крапивну и Одоев к Оке остатки 112, 167 и 226-й вражеских пехотных дивизий с многочисленными обозами и тыловыми подразделениями. Прикрывает их полк СС "Великая Германия", хоть и потрепанный, но еще достаточно сильный.
Павлу Алексеевичу пришлось в тот день поступиться галантностью, препоручив милую гостью Галину Санько заботам своего расторопного ординарца, земляка Дмитрия Бобылева. А сам с начальником штаба полковником Грецовым и его заместителем майором Батуриным, с Александром Кононенко обсуждал сложившуюся ситуацию. И размышлял. Анализировать, советоваться забота общая, а принимать решение и нести ответственность должен командир.
Для лучшего уяснения обстановки хочу сказать следующее. Бывали и до этого разрывы в боевых порядках противника, разных размеров, в разных местах. Хотя бы возле той же Тулы. Но ни один из наших военных руководителей, вплоть до Ставки, не решился глубоко ввести в эти разрывы войска. Не лезть же самим в окружение, на верную гибель?! Запугали нас немцы летом и осенью, сложился стереотип, боязнь дерзких бросков, отрыва от своих главных сил. А ведь без таких смелых действий вообще невозможно крупное наступление, невозможен большой выигрыш. И вот теперь перед Беловым встала задача с несколькими неизвестными. Что предпринять? Ожидать, пока подтянемся 10-я армия, отставшая на два суточных перехода, — значит дать немцам уйти из-под удара, закрепиться на новых рубежах. Терять время нельзя — это Белов отверг сразу. Самое простое и легкое — повернуть на север, к Туле, Но зачем? Оттуда нет угрозы. Разъезды, посланные Кононенко, уже встретились возле Ясной Поляны с передовыми частями 50-й армии Болдина; осада Тулы фактически снята. Тогда что же, повернуть свои силы на юг, на Мценск и Орел, на эти важные опорные пункты? Успех вполне возможен, но опять же какой смысл? Через двое-трое суток к Мценску должна выйти пехота 10-й армии, а южнее, к Орлу, дивизии 61-й армии. Это их полосы. Они прикроют группу Белова с юга. А что же он?
И тут Павел Алексеевич на свой страх и риск принял, как я считаю, смелое и мудрое решение, изменившее вскоре весь ход боевых действий на Западном фронте. Выставив заслоны на шоссе в сторону Орла, где концентрировались танки Гудериана, Белов бросил главные силы — две гвардейские и три легкие кавдивизии вперед, и разрыв, на отходящего, деморализованного противника. Первый рывок — на тридцать километров до райцентра Крапивна. Втрой рывок — опять на такое же расстояние по правому и левому берегу реки Упы до Одоева, важного опорного пункта противника. Стоящий на высоком холме, Одоев словно бы самой природой создан для обороны (его-то — помните? — и приказано было Жуковым взять в честь дня рождения товарища Сталина как подарок). Белов торопиться и штурмовать не стал. Обошел город с юга и севера, а когда немцы попятились, боясь окружения, состоялась-таки редкая по тем временам атака в конном строю с шашками наголо по ровному, обдутому ветрами полю в сторону Стрелецкой слободы. События этой такой были ускорены, город от разрушения гвардейцы спасли, а вот Галине Санько опять не повезло. На рассвете это случилось, а она приехала в Одоев только днем. Не запечатлела…
