В конце концов, за десять суток наступательных действий Калининский фронт расшатал-таки вражескую оборону.
Немцы попятились, начали выводить свои части из Калинина, прикрывшись сильными арьергардами, разрушавшими при отходе город. Сбивая эти арьергарды, войска 31-й армии генерал-майора В. А. Юшкевича 16 декабря освободили Калинин. Хоть и с опозданием, но важный оперативный успех был достигнут. Теперь наш Западный фронт был надежно обеспечен с севера. Да и сам Калининский фронт получил выгодные условия для дальнейшего продвижения. Причем его опять усилили, передав Коневу еще одну общевойсковую армию. Он, конечно, воспользовался такими возможностями, но мог бы и лучше. За двадцать суток Конев вывел основные силы своих войск в район Ржева, что значительно осложнило положение вражеской группировки в Подмосковье. А Генштаб и Ставка связывали со Ржевом дальнейшие планы по разгрому названной группировки. И все же, повторяю, от Конева ожидали большего. Не выталкивания противника из населенных пунктов, как это было в Калинине, а решительного уничтожения войск и техники неприятеля.
В первой своей докладной записке Сталину я особо подчеркивал, что сам Конев, многие из подчиненных ему генералов и командиров не имеют наступательного опыта, действуют неуверенно, с ошибками. Но опыт постепенно накапливается, исчезает страх перед противником, крепнет уверенность в себе, то есть назревает психологический перелом. Гораздо хуже то, что некоторые наши генералы не только не умеют воевать, но по сути своей не способны управлять войсками, грамотно, профессионально выигрывать бои и сражения. И приводил пример, на который сошлюсь сейчас.
Не желая обидеть Ивана Ивановича Масленникова и ничуть не сомневаясь в его человеческих качествах, я лишь характеризую его полководческие возможности. Неплохо воевал он на гражданской, командовал эскадроном, кавалерийским полком и даже кавалерийской бригадой. Справлялся. Окончил Академию имени М. В. Фрунзе. Но с 1928 года служил во внутренних войсках, в органах ОГПУ и НКВД, а там ведь иные требования, иная практика, нежели в полевых частях и соединениях. Вновь возник Иван Иванович и Наркомате обороны перед самой войной с гитлеровцами, причем в высоком звании генерал-лейтенанта. Некоторым нашим товарищам военным это показалось странным. Мне — нет. Я уже говорил о том, как стремился Берия расширить свое влияние в Вооруженных Силах, выдвигая на командные посты своих людей. В Военно-Морском Флоте это ему не удалось. Там специфика. Ну какой к дьяволу нарком ВМФ из следователя Фриновского?! Сорвалась попытка, только злобу на адмирала Кузнецова, как мы знаем, Берия затаил. И в авиации не получилось. С танковыми войсками, с конницей было проще, а уж в пехоте тем более. Так появился среди фронтовиков генерал Масленников — и сразу в строй, в бой. Ему бы в заместителях пообтереться, выполняя указания более знающих руководителей, а его поставили на самостоятельную должность, доверили 29-ю армию, которая должна была взять Калинин, но так и не смогла этого сделать ни в намеченный срок, ни позже. Другая взяла.
Я, повторяю, ничего дурного не хочу сказать об Иване Ивановиче как о человеке, но отсутствие боевого опыта было бедой не только для него, но и для его подчиненных, И для начальников в данном случае для Конева.
Об Иване Степановиче Коневе в моей докладном было сказано еще вот что. Сравнивая командующих двумя соседними фронтами, я писал, что Жуков повернут лицом к противнику, а спиной к начальству, он воюет самостоятельно, сообразуясь с обстановкой, все подчиняя разгрому врага. А Конев вертит головой туда-сюда. Впечатление такое, что его волнует не только ход операций, но и в не меньшей степени то, о чем говорят, о чем думают в Ставке, в Генштабе. Не выбиться бы из струи.
— Та крайность нехороша, но и другая тоже, — сказал на это Иосиф Виссарионович. Мне известно о недостатках Конева. Более того, были предложения заменить его другим генералом. Называли Рокоссовского и Ватутина. Но Рокоссовский без году неделя командует армией, не надо срывать его. Товарищ Ватутин опытнее, но он нужен на своем месте. А Жуков вообще у нас только один. И не вижу веских причин менять Конева. Вы же сами, Николай Алексеевич, утверждаете, что он ошибается, но учится, как учимся все мы. Не так ли?
— Конева не за что хвалить. Но, с другой стороны, он не допустил ни одного такого срыва, за которым отстранение обязательно. А вообще, во время операций, тем более успешных, командующих не меняют. Это плохо действует на войска.
— Время покажет, — рассудил Иосиф Виссарионович.
3
Теперь о событиях на Западном, основном тогда фронте, которым командовал, как мы знаем, генерал армии Георгий Константинович Жуков. Фронт этот был настолько огромен и разнообразен, что я излагал свое мнение по каждой входившей в него армии, руководствуясь все тем же принципом: справа налево, с севера на юг.
30-я армия генерала Д. Д. Лелюшенко (он возглавил ее, поправившись после ранения, полученного в октябре под Можайском). Армия эта к 6 декабря насчитывала дюжину дивизий и бригад, но особых надежд Ставка с ней не связывала. Большие потери эта армия понесла, обороняясь южнее Волжского водохранилища в широкой полосе (до 80 километров, это много), в той же полосе должна была и наступать (для сравнения — соседние армии имели полосу наступления до 30 километров). А враг противостоял сильный, с большим количеством танков. Армия Лелюшенко считалась своего рода промежуточным звеном между Калининским и Западным фронтом. Но ведь известно, что на войне, с ее многообразными слагаемыми, даже самые тщательные расчеты оправдываются далеко не всегда, причем не обязательно в худшую сторону.
В отличие от соседа справа, генерала Масленникова, о котором мы только что говорили, Лелюшенко принял простое, грамотное решение. Не распыляясь по всей полосе, он создал две ударные группы, включив в них свои наиболее боеспособные силы. Два кулака. Участки для ударов были неширокие, цели конкретные. Обе группы сразу же начали успешно продвигаться вперед, одна из них через двое суток заняла крупный населенный пункт Рогачево. Достижение тактическое, предполагавшееся. А вот вторая ударная группа, состоявшая из стрелковой дивизии и двух танковых бригад, отличилась более основательно. Прорвав немецкую оборону, она стремительно пошла по вражеским тылам. Без отдыха, не ввязываясь в затяжные бои. И к концу дня 8 декабря, преодолев значительное расстояние по скверным зимним дорогам, захватила населенный пункт Ямуга в пяти километрах северо-западнее Клина, перерезав таким образом важную артерию — Ленинградское шоссе. Это отличилась в смелом броске 8-я танковая бригада П. А. Ротмистрова. И, закрепив успех, повела наступление на Клин с севера.
Вот судьба. Над Ротмистровым прежде иронизировали, называли «интеллигентом» — наверное, за щепетильную аккуратность. Но Сталин не забывал тех, кто находился с ним в трудные дни. Он ценил не внешнюю сторону, а дела. Ротмистров хорошо воевал и к концу Отечественной был уже маршалом бронетанковых войск.
Конечно, теми небольшими силами, которыми располагал Лелюшенко, трудно, а скорее всего и невозможно было захватить город Клин, обороняемый танковыми и моторизованными соединениями гитлеровцев, но обстановка в том районе благодаря 30-й армии резко изменилась. Быстрее пошли вперед соседи войска 1-й ударной армии, возникла реальная возможность окружения Клина. А ведь это узел дорог, очень нужный врагу для отвода своих сил с дмитровского и солнечногорского направлений. Эх, как зашевелился вражеский муравейник! Опасаясь окружения, немцы начали отводить с передовой 1, 2, 6 и 7-ю танковые дивизии — такую махину! Для укрепления позиций в район Клина перебрасывались полки 5-й и 10-й танковых дивизий — последняя вообще оказалась «раздерганной», на колесах. Фашистская авиация использовала каждый час летной погоды, чтобы нанести бомбовые удары, но дни были короткие, часто снегопадные, да и наши летчики не дремали. Ничего не значил вроде бы тот факт, что на Ленинградском шоссе между Калинином и Клином появилось еще одно вражеское соединение — прибыла 900-я моторизованная бригада. Я вот не придал значения, а в штабе Западного фронта сей факт вызвал оживление. Соколовский потом рассказывал: как только пришло сообщение, он сразу сам пошел к Жукову, который занимал небольшой домик штабного городка в Перхушкове. Георгий Константинович был все еще нездоров. У него как раз находилась военфельдшер Л. Игнатюк, молодая стройная женщина. Расспросив подробно Соколовского, Жуков отложил лечебную процедуру на следующий день и связался по телефону с Верховным Главнокомандующим:
