Остальные вожди прибыли в Константинополь по большей части в мае. Роберт Фландрский и Роберт Нормандский дали ленную присягу без особенных колебаний. Только граф Тулузский Раймунд не уступил ни просьбам, ни угрозам, ни даже военной силе. Алексей мог добиться от Раймунда только обещания не предпринимать ничего против жизни и чести императора. Все отряды были перевезены на другую сторону Босфора. С конца апреля лотарингцы и норманны двинулись к Никее, другие отряды пристали к первым уже в походе. Император озаботился доставкой съестных припасов и обещал лично присоединиться к крестоносцам, как скоро сделает предварительные распоряжения.
Алексей мог находить весьма благоприятными для себя обязательства, которые дала ему большая часть вождей. Во всяком случае важнейшие затруднения устранялись, как только западные дружины были перевезены в Азию. Ближайшие отношения византийцев с латинянами не могли, однако, склонить их к взаимному уважению и доверию. Император еще раз потребовал торжественной клятвы от крестоносцев, когда они уже переправились в Азию, причем случилось следующее. Один французский рыцарь, принеся императору ленную присягу, сел на его трон, и император ничего не осмелился заметить ему, «зная высокомерие латинян». После того, как князь Бодуэн взял рыцаря за руку и указал на неприличие такого поступка, рыцарь воскликнул, гневно смотря на императора: «Что за грубый человек, он сидит, когда столь многие знатные стоят перед ним!»
В Малой Азии крестоносцы должны были почти каждый шаг брать с боем. Византийское господство на Востоке во второй половине XI в. было уничтожено турками-сельджуками, которые сделались повелителями всего магометанского и христианского населения в Азии. Широкие полномочия, которыми владели наместники провинций, и отсутствие закона о престолонаследии были, однако, причиной того, что отдельные части обширного султаната распались на независимые владения. Для крестоносцев было весьма важно то, что иконийский эмир, владевший Малой Азией, не мог двинуть против них большие турецкие массы, так как состоял во вражде с соседними магометанскими владетелями Сирии и Армении[66] , от султана же был в полной независимости. Император Алексей Комнин, угрожаемый норманнами и печенегами, не имел времени восстановить свою власть на Востоке, хотя внутренние раздоры и усобицы турок не раз давали ему случай без особенного напряжения отнять у них по крайней мере Малую Азию. Крестоносцам пришлось вести дело с эмиром Килидж-Арсланом[67] , который утвердил свою столицу в Никее, на восток его эмират простирался до реки Евфрата. Нужно иметь в виду, что магометанского населения, сравнительно с туземным христианским, не могло быть много, что симпатии малоазийского населения скорее всего могли быть в пользу крестоносцев, чем турок завоевателей.
Как ни искренно было желание крестоносцев добраться скорее до Иерусалима, но прошло два года, пока они прибыли в Палестину. События этих двух лет показывают, как между предводителями различных частей крестоносного ополчения развился дух партии, как постепенно изменились стремления и цели предводителей.
Более выдающуюся роль в крестоносном ополчении играют норманны, в лице их предводителя Боэмунда, герцога Тарентского, и провансальцы, предводимые Раймундом. Причины возвышения этих двух вождей среди крестоносного ополчения различны для каждого из них. Провансальцы были хорошо вооружены и вообще отличались всеми необходимыми качествами правильно устроенного войска. Сам их предводитель Раймунд был человек религиозного направления и принял крест, исключительно следуя нравственным влечениям; для религиозных целей он готов был пожертвовать всеми политическими интересами и соображениями. Совершенно противоположного направления были Боэмунд и Танкред, представители норманов: это были князья, видевшие в крестовом походе средство для достижения политических целей. Все их стремления сосредоточивались теперь на Сирии, где они хотели основать независимое княжение. Боэмунд был гениальным человеком как в военном, так и в политическом отношении: где нужно было напряжение сил для победы над сильнейшим врагом, где нужны были серьезные соображения и умно составленные планы действий, там крестоносные вожди обращались к уму Боэмунда. Норманны шли впереди всего крестоносного ополчения; они первые испытывали натиски турок-сельджуков, они же первые подступили к Никее, тогда как другие отряды крестоносного ополчения, оставшись позади, постепенно прибывали один за другим. Мало есть данных, по которым можно было бы судить о численности всего крестоносного ополчения. Можно думать, что из Константинополя отправилось всего до 300 тысяч военных людей, кроме этого, судя по тому устройству войска, которое было в обычае того времени, можно предположить, что в ополчении было еще около 300 тысяч чернорабочих, женщин, детей и других лиц, добровольно приставших к ополчению; следовательно, численность крестоносного ополчения доходила во всяком случае до полумиллиона.
Обстоятельства, можно сказать, благоприятствовали крестоносцам. Килидж-Арслан, уничтожив толпы крестоносцев, предводимые Петром, Фолькмаром[68] и другими, не ожидал новой опасности, был вдали от Никеи, занимаясь набором новых войск. Город Никея расположен на берегу озера, вокруг которого возвышаются крутые горы. Находясь в выгодных условиях, данных самой природой для защиты от внешнего врага, и окруженный стеной, город мог бы выдержать продолжительную осаду, но городской гарнизон был малочислен и слаб. Население, окружавшее город, было преимущественно христианское — греки и армяне, которые, естественно, своими симпатиями были на стороне крестоносцев. Последние могли тем легче приобрести эти симпатии, что вместе с ними следовал маленький греческий отряд, предводимый греческим же стратегом. Первыми подошли к Никее норманны и лотарингцы. Хотя народная сага выдвинула личность Готфрида Бульонского, как играющего первенствующую роль в делах первого похода, но не ему, не лотарингцам принадлежит главная роль: направление делам дают Боэмунд Тарентский и Раймунд Тулузский, норманны и провансальцы.
