Энтузиазм крестоносцев по поводу мирного обращения язычников должен заставить задуматься тех, кто не может провести различие между средневековым сознанием и современными идеологиями расизма и национализма, или тех, кто предпочитает думать, что рыцари намеревались уничтожить население этих областей, чтобы заселить эти территории немецкими иммигрантами. Однако пока непохоже, что тевтонских рыцарей будут судить объективно, не изымая из исторического контекста большинство их высказываний и действий. Подобно большинству человеческих организаций, орден по-разному действовал в разные периоды времени. Если судить о тевтонских рыцарях по их худшим поступкам, а об их противниках – по лучшим, то рыцарей ордена можно счесть исчадиями зла. К сожалению, именно в этом ключе писали об ордене многие историки, особенно те, кто описывал Средневековье, используя критерии XX века. Положение крестоносцев пошатнулось в 1259 году, когда жители Самогитии предпочли сражаться за свои языческую веру и традиционные обычаи (что включало и нападения на христианские поселения). Они нанесли сокрушительные поражения прусским и ливонским войскам, вынудили Миндаугаса отречься от христианской веры и убедили соседние племена к северу и западу поднять восстание против немецкого правления. Вскоре литовские войска проникли в Ливонию, Пруссию, Волынь и Польшу. Победы язычников, казалось, подтверждали правоту языческой веры. Священная война была теперь воистину борьбой религий, а не только борьбой между правителями.
В это время орден мог полагаться практически только на свои силы. Он не получал подкреплений ни от немецких, ни от польских крестоносцев. Еще меньше помощи приходило от монархов и прелатов Богемии. Более того, Святая земля вновь стала центром внимания крестоносцев, и Тевтонский орден, подобно остальным орденам, отдавая ей основное внимание. Война в Пруссии превратилась в череду пограничных набегов, засад и нападений на крепости. К тому же приходилось патрулировать границы, чтобы предупредить нападения на одиночные христианские поселения, когда восточные пруссы и литовцы проникали через безлюдные леса и болота Галимбии. Немцы и поляки вместе старались закрыть этот прорыв, и постепенно в борьбу с общим врагом включались волынцы.
Враги языческие и православные
Пятнадцать лет Второго прусского восстания (1260-1275) были очень тяжелыми для ордена. Петер фон Дусбург напоминает о них читателю:
«Это было тяжелое время, когда было едва достаточно хлеба для того, чтобы поесть, и один, два или более раз они должны были скакать на битву и гнать врага прочь. И они поступали, как поступали иудеи, которые хотели отстроить святой город Иерусалим, которому угрожал враги, так что одна половина из них работала, а другая стояла, охраняя их от рассвета до сумерек. Одной рукой они работали, а в другой руке они держали меч».
Наиболее тяжелое время для ордена наступило около 1273 года. Тогда чешский прелат, епископ Ольмюца, который имел превосходный доступ к информации о Польше, Галиции и Венгрии, писал папе Григорию X, что всей Восточной Европе все еще угрожают язычники, еретики и схизматики (православные):
«На этих землях располагаются четыре государства – Венгрия, Русь, Литва и Пруссия. Христиане в Венгрии подвергаются постоянной угрозе. Существует надвигающаяся опасность для христиан в королевстве Венгрия. Во-первых, потому, что там живут половцы, а они не только чужды христианам, но и нападают на королевство, и, помимо прочего, у них есть обычай убивать людей, очень юных, или совсем маленьких, или очень старых. И они берут в плен юношей и девушек, учат их своим дьявольским обрядам, и такова их сила, и она умножается, и поэтому Венгрия действительно в опасности от них и соседние страны тоже. И есть королевство еретиков и схизматиков, которые бежали из других земель. Королева Венгрии половчанка, чьи родители были и есть язычники. Две дочери венгерского короля замужем за схизматиками-русичами… Русичи – схизматики и слуги монголов. Литовцы и пруссы – это язычники, которые разорили много епископств в Польше. Они всего ближе к нам».
Орден тем не менее все еще был в опасности. Капитуляция жителей Натангии, Вармии и Бартии заставляла рыцарей брать под свою защиту новообращенных. Это можно было сделать, лишь совершая походы в глубь Пруссии, против язычников: судавийцев и их литовских союзников. Более того, рыцарям приходилось сражаться в одиночку. Оттокар Богемский воевал с Рудольфом Габсбургом за австрийские земли и трон, и для решающей битвы в 1278 году королю были нужны все союзники, способные предоставить военную помощь. Бранденбург, Бавария, Краков, Силезия, Тюрингия и Майнц – все посылали своих рыцарей в Богемию.
В результате, хотя все эти правители традиционно являлись союзниками Тевтонского ордена и часто сами принимали крест, они оказались слишком глубоко вовлечены в борьбу за империю, чтобы посылать в Пруссию помощь в этот момент крайней нужды.
Пограничная война
Жители Судавии не были врагами, которых крестоносцы могли бы легко победить в бою. Судавийцы были хорошими воинами, довольно многочисленными, их земли находились далеко на востоке, среди практически непроходимых болот и лесов. Было легче выследить одного из вымирающих зубров, чем найти судавийцев в их лесном убежище. Так же нелегко было и перехватить отряд судавийцев, отправившихся в набег, до того, как они ударят без предупреждения по отдаленным поселениям или гарнизонам.
Первые нападения судавийцев начались еще до того, как жители Натангии и Бартии приняли христианство. На людей, которые перестраивали Бартенштейн[19], стратегический пункт на реке Алле в центральной Прибалтике, напали судавийцы и убили всех, а затем сожгли незаконченные укрепления. Это было тяжелым ударом для тевтонских рыцарей. Бартенштейн должен был стать опорным пунктом оборонительной линии, развернутой вдоль дикры. Судавийцы, под предводительством неустрашимого воеводы Скуманда, получили возможность беспрепятственно нападать на дезорганизованные и лишенные защиты племена, которые недавно были их союзниками.
Однако, терроризируя натангийцев и бартийнцев, судавийцы подталкивали эти племена хоть и поневоле, но обращаться за помощью к Тевтонскому ордену. Многие люди из этих племен, возможно, симпатизировали судавийцам, но они не хотели видеть, как их семьи погибают от ужасных набегов Скуманда. Без замка, который был бы опорным пунктом, рыцари немногое могли сделать для их защиты, следовательно, местным жителям оставалось самим заботиться о своей защите. Воинам, что пережили Первое восстание, не хватало уверенности в себе, и до 1274 года они практически только обороняли свои крепости. Но спустя некоторое время одна уважаемая женщина, кстати родственница Геркуса Монте, вождя Первого прусского восстания, принялась стыдить своих сыновей, обвиняя их в неспособности защитить себя и своих людей. Уязвленные обвинениями, они собрали воинов из нескольких крепостей и сошлись в жестоком бою с судавийцами, убив 2000 воинов-язычников. Эта победа очистила территорию от большинства пограничных головорезов и дала возможность рыцарям отстроить Бартенштейн. Когда местные пруссы в собственных интересах предоставили свои внушительные военные силы на службу рыцарям, баланс сил склонился в сторону христиан. Этот эпизод, кстати, дает возможность предположить, что натангийцев вовсе не истребляли и вряд ли их численность безнадежно и стремительно уменьшалась.
Орден теперь возглавляли новые лидеры, и с ними пришли новые стратегия и тактика. Великий магистр Анно фон Зангерхаузен прибыл из Пруссии в Святую землю в 1266 году и оставался там до заключения мира с султаном Бейбарсом в 1272 году. Затем он вернулся в Германию набирать для ордена добровольцев из Тюрингии и Мейсена. Приход новых подкреплений и завершил войну в Наттангии. Вскоре после этого Анно умирает, вернувшись из Пруссии в Германию. Великий капитул, собравшийся в июле 1273 года, избрал Великим магистром Хартманна фон Гельдрунгена, рыцаря уже преклонных лет. Когда-то в молодости он лично знал Великого магистра Конрада, герцога Тюрингии, а также лично засвидетельствовал объединение с орденом Меченосцев и посещал Пруссию в 1255 году.
