Уже к тому времени, когда венгерский король изгнал орден из его бастионов в Карпатских горах, до него должны были дойти вести о битве на Калке в 1223 году в Юго-Восточной Руси[7].

Монголы выиграли свою первую битву, затем ушли обратно в свои степи; но в 1237-1239 годах стало ясно, что они пришли завоевывать Русь[8].

Но прошло еще пятнадцать лет, прежде чем стала понятна величина ошибки венгерского короля. Монголы выиграли свою первую битву, затем вернулись домой, однако в 1237-1239 годах стало ясно, что они появились на Руси, чтобы остаться. Тем временем польские и венгерские короли распространяли свое влияние на Галицию и Волынь, самые западные из русских княжеств. Повсюду ходили слухи о планах монголов вторгнуться в Польшу и Венгрию,– слухи, основанные прежде всего на предупреждениях от татар и на предположении, что Великий хан желает властвовать над Русью и всеми степными народами. Как бы неточны и запутанны не были эти предположения, они указывают на тот значительный сдвиг в расстановке сил, который произошел в это время. Король Бела Венгерский (1235-1270) надеялся преуспеть от этой смуты, но его выигрыш был только временным.

Половцы, от которых монголы требовали дань и воинов для своих армий, откочевали в Венгрию, где и составили важную и разрушительную силу в течение всего века. Язычники и кочевники, они имели мало общего с христианской знатью и крестьянами долины Дуная. Но они, как и монголы, представляли собой силу, претендующую на преобладающее влияние в южной Руси. Поэтому Великий хан приказал Бату, внуку Чингисхана, уничтожить их. Это, впрочем, было нелегкой задачей, потому что сначала ему предстояло сокрушить сопротивление русичей в Галиции, где он предполагал встретиться также с войсками поляков и венгров, а затем прорваться через укрепленные перевалы Карпатских гор. Хан, располагавший большими силами, замыслил дерзкий план, согласно которому второе войско монголов направлялось в тыл королевским войскам, располагавшимся на перевалах. Стремительно передвигающаяся монгольская конница должна была пройти через Галицию и Польшу, затем пройти горы к западу от Кракова, прорваться сквозь Моравию, Словакию и Австрию, двигаясь по широкой дуге вдоль подножия гор, и вторгнуться в Венгрию с запада. Как оказалось, этот маневр был излишним – король Бела не смог убедить знать в достаточной степени укрепить перевалы. Татары одержали победу над королевской армией летом 1241 года и преследовали Белу до самого побережья Адриатики[9].

Современники не сохранили воспоминаний, сожалел ли Бела об изгнании Тевтонского ордена с карпатских перевалов. Возможно, что и нет. Бела редко сомневался в своих способностях и обычно умел перекладывать на других вину за свои поражения. В этом случае ему было удобно обвинить поляков, которые не смогли защитить Галицию. Впрочем, в этом случае он был не совсем неправ.

Когда монголы вторглись в Галицию весной 1241 года, Конрад Мазовецкий возглавил польские войска и выиграл сражение под Сандомиром. Но хотя в этой битве погиб монгольский военачальник, эта победа не оказалась решающей. Поляки, понеся тяжелые потери, дали возможность уйти тысячам вражеских воинов, хотя могли бы истребить их, а некоторые из польских отрядов были полностью уничтожены. В результате польское войско не было настроено на дальнейшую войну, кроме того, многие вассалы исполнили на тот год свои военные обязательства. Второе вторжение, предположительно нового монголо-татарского войска, застало князей Мазовии и Волыни врасплох. У них не было возможности встретить врага в Галиции и даже на границе своих земель. Пясты[10] бросили все силы на защиту своих наследных земель, и монголы прорвались сначала к Кракову, а затем в Силезию. Под Лигницем татарская конница разбила армию герцога Силезии, возможно поддержанную отрядами тевтонских рыцарей, затем татары повернули и прошли сквозь Моравию в Венгрию, где соединилась с победоносной армией, уничтожившей войска короля Белы.

Татары недолго пробыли в Центральной Европе. В 1243 году, получив сведения о смерти Великого хана, Бату увел их, ему нужен был каждый воин для поддержки при избрании нового Великого хана. Христиане возвращались из укрытий, чтобы найти свои земли опустошенными, при этом не находя иных следов противника. Монголы пришли и ушли, подобно библейской чуме. Возможно, чтобы вернуться однажды без предупреждения, снова наказывая людей за их грехи. Немногие понимали, что их главным грехом была политическая раздробленность, а те, кто понимал это, не видели путей ее преодолеть.

Русь лежала повергнутая и истощенная. Один лишь Новгород оставался независимым, но и его судьба была неопределенной. Тот, кто видел великолепный фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» с прекрасной музыкой Прокофьева, может вспомнить начальную сцену, когда монгольский даруга[11] приезжает в Переяславль за данью и рабами. Александр Невский гордо встает перед азиатским гостем – в действительности же он не раз нес службу в войске хана и в конце концов был убит по его приказу.

Польские земли также жестоко пострадали. Многие годы после монгольского вторжения власть короля оставалась номинальной и никто из некогда могущественных Пястов не мог возглавить нацию. Это не только сделало невозможным защиту Галиции от вторжений кочевников, но и уменьшило способность Мазовии вести войны против прусских язычников. Теперь уже язычники перешли в наступление, уводя польских пленников в рабство.

Для Венгрии последствия монгольского вторжения были еще более значительными. Во время вторжения погибло столько венгерских крестьян, что несколько областей можно было вновь заселить, только привлекая переселенцев из соседних земель. Хотя этническая принадлежность этих крестьян не играла роли в то время, наличие румынских, сербских, словацких и немецких поселенцев на венгерской равнине в будущем вылилось в серьезное препятствие для создания нации.

От сложившейся ситуации более всех выиграл Тевтонский орден. Только у него оставалась возможность получать провиант, надежный источник переселяемых крестьян и торговцев, добровольцев для пополнения воинской силы, чтобы продолжать войну против врагов христианства. Более того, пока орден сражался с пруссами и литовцами, защищая собственные земли, Венгрия и Польша могли не бояться набегов с этой стороны. На многие годы вперед присутствие немецких крестоносцев в Пруссии стало желательным.

Противостояние между императором и папой все усугублялось вплоть до смерти императора в 1250 году. Главной жертвой этого конфликта стала Священная Римская империя, которая была расколота и осталась без единого вождя на пятьдесят лет, а ослабленной – навсегда. В эти годы внутри ордена велась жесткая полемика: кому – папе или императору – отдать свою лояльность, но в итоге орден сумел сохранить статус политической силы, не примкнувшей окончательно ни к одной из сторон. До конца XIII века Великие магистры ордена оставались близкими друзьями и союзниками папы, в следующем веке они склонялись к императору, но в эти десятилетия и лагерь императора, и лагерь папы были представлены слабыми личностями. В эти годы Римская церковь потеряла значительную часть своей власти и репутации, в то время как Священная Римская империя восстановила свои силы при правлении Карла IV. История ордена отражает эти процессы. Если в XIII веке главный интерес ордена был в защите Святой земли, то в следующем веке это уже было ведение войны в Пруссии.

Тем временем немецкая и богемская знать и рыцарство стали основными источниками сил ордена: от них он получал пожертвования и людей поколение за поколением. Их дары – госпитали, церкви и поместья – не только приносили ордену значительные доходы, но и поставляли в его ряды рыцарей, капелланов и воинов, а также добровольцев для военных походов.