Притихший месяц похорон,

под небом прослезиться склонным

над всхолмьем, все еще зеленым,

рыжеющим со всех сторон.

Мешает ли церковный звон

трещащим и самовлюбленным

хозяйничать над скорбным склоном…

Там где сороки — нет ворон.

Пророчащие не поют.

Кто упокоен, тот у цели.

Но слабо верится, что тут,

где клены, вспыхнув, облетели,

пугавшиеся лишь простуд,

отговорили и отпели.

Когда я жил без телефона

в саду заснеженном, в тиши,

а гостю вслед бросал: «Пиши!» —

то, дожидаясь почтальона,

с утра точил карандаши.

И мне писали, отвечали,

сам воздух пел, многоголос

и чуток, как в большой мороз.

Перекликавшиеся дали

бумаге верили всерьез…

Но и с мобильником в кармане,

коммуникабелен вполне,

жду писем из Тмутаракани

и телеграмм из Колывани…

Кто жив — тот вспомнит обо мне!