– Но нам нужен хоть кто-нибудь, наставник. Ты был магистром, пусть и не лордом, а разве это не более подходит для предводителя магов?
– Похоже, ты уже принял командование, Ульпен. – Манрин постарался, чтобы слова прозвучали с одобрением. Пусть думают, что эта идея ему нравится. Если кому-нибудь предстоит столкнуться с гневом Гильдии, лучше, если это будет кто-то другой. К тому же подмастерье Гильдия может и пощадить.
– Я?! – Ульпен задохнулся, прижав руку к груди. – Но мне только шестнадцать!
– А мне – сто одиннадцать: многовато, чтобы сражаться с солдатами.
– Мы будем драться вместо тебя! – выкрикнул Отисен. Его нестройным хором поддержали другие.
Манрин вздохнул. Ясно, отделаться от этого будет не просто – но так же ясно, что если кому и удастся договориться с Гильдией, то только ему, как наиболее в этом опытному.
Но он по-прежнему не желал этой чести.
– Неужели не найдется никого более подходящего? – вздохнул Манрин. – Например, этот молодой лорд, Ханнер?
– Он даже не чародей, – сказал Ульпен.
– И потом, он не вернулся с нами, – добавила Кирша. – Он остался во дворце, с сестрой.
– Остался?.. – донесся с края толпы голосок леди Альрис. Когда чародеи возвратились из дворца, она сидела в гостиной, а теперь подошла к дверям и все слышала.
Ей отозвалось сразу несколько голосов, и собрание на миг обратилось в гудящий улей. Шелла, бывшая ученица-ведьма, стояла в углу и безуспешно пыталась что-то сказать: за общим шумом ее просто не слышали. Видно было, что она вот-вот заплачет.
Это было уж слишком. Манрин никогда не мог вынести вида плачущего ребенка, а Шелла напоминала ему его правнучку Планетт.
– Тихо! – рявкнул он, усилив голос чародейством, как научила его Рудира.
Упала тишина. К Манрину повернулось с дюжину встревоженных лиц.
– Похоже, ваш новый вождь все-таки я, хочется мне этого или нет, – заговорил он. – Ну что ж, если мне вами предводительствовать, я должен знать, кто такой каждый из вас, на что он способен и что происходило до сих пор. Как вы, должно быть, заметили, я провел большую часть времени наверху, изучая события с помощью той магии, какая еще подвластна мне. Кое-что из случившегося здесь я упустил, хотя выяснил много такого, о чем вы и понятия не имеете. Я многое обдумал и собирался поговорить с лордом Фараном по его возвращении, но коли уж вышло так, что он умер, придется мне воплощать свои замыслы самому. Сначала, однако, мне необходимо точно узнать, что произошло с лордом Фараном и со всеми вами. – Волшебник указал на Ульпена. – Будете рассказывать все по очереди, начиная с моего ученика.
Следующие два часа Манрин расспрашивал чародеев. Он узнал про зов и про то, как он увлек Рудиру и Варрина; узнал и про жуткую смерть лорда Фарана от рук Гильдии магов. Он устроил перекличку и выяснил, кто из чародеев вернулся, а кто ушел домой, сбежал или где-то спрятался. А еще, как прежде Фаран, он рассортировал чародеев по степени силы.
Сделав все это, Манрин решил, что достаточно хорошо представляет себе происходящее, и оно ему очень не понравилось. Варрин нанес серьезный ущерб дворцу, а Фаран убил высокопоставленного члена Гильдии – казни в ней никогда не доверяли волшебникам низкого ранга. Да и все чародеи в целом основательно настроили против себя город, пройдя маршем по улицам.
Но, может быть, размышлял Манрин, еще не поздно все исправить. Смерть Фарана, какой бы горькой утратой она ни была, превращала их бывшего вождя в очевидную мишень для гнева и недоверия горожан. Чародеи смогут обвинить лорда Фарана во всех совершенных ими проступках и тем освободить выживших от всякой ответственности.
Но им придется выказать себя истинными магами, законопослушными горожанами, а не таинственной, беззаконной и злобной силой.
Манрин начал было объяснять все это своим новым последователям, но его почти сразу прервала Кирша.
– Как это сделать? – требовательно поинтересовалась она.
– О чем ты? – не понял ее Манрин.
– Как доказать, что мы обычные маги? Мы собрались со всего города, у каждого – свое прошлое, никто из нас не был подмастерьем и не изучал должным образом ремесла. Ты только взгляни на нас!
– Ты, конечно, права, – признал Манрин. – Я думал об этом. Пожалуй, нам стоит сделать что-нибудь, чтобы выглядеть одинаково... хотя бы похоже. Может, выкрасить все одежды в один цвет? Лучше всего был бы алый. Где этот слуга – Берн, да? Наверно, он смог бы помочь...
– Он на кухне или в кладовой, – откликнулась Шелла. – Я схожу поищу.
– Перекрасить все в алое нам не удастся, – вмешалась Дессет. – Темное красным не сделать: проступит, сколько ни крась. Нам нужны новые одежды.
– Можно выкрасить в черное, – предложил Отисен. – Черное перекроет что угодно.
– Тогда мы будем похожи на демонологов, – возразила Алладия.
– А что в этом плохого? – спросила Дессет. – Демонологи – маги, это все знают, и если и недолюбливают их, то уж кирпичами в окна точно не швыряют.
– Верно, – согласился Манрин. – Быть по сему – отныне и впредь чародеи носят черное.
– Но нас станут считать демонологами! – продолжала спорить Алладия.
– Лучше демонологами, чем чародеями, я так скажу, – хмыкнул Йорн.
– Наш цвет – черный, – повторил Манрин. – Вы избрали меня вождем, и я повелеваю вам носить черное – если, конечно, Берн сумеет раздобыть нам краску.
Дессет кивнула.
– К тому же черное всем к лицу.
Манрин не был уверен, что все считают так же, но не собирался позволять своим соратникам спорить из-за мелочей.
– Кроме того, нам нужна реклама, – заявил он. – Обычные маги приносят пользу и зарабатывают себе этим на жизнь. Ну так что ж, мы тоже можем делать то, за что люди станут платить: лечить раны, вскрывать замки, ломать и чинить вещи. Пусть все узнают об этом. Сейчас – спасибо тем, кто натворил всяческих безобразий в Ночь Безумия, – нас считают ворами и дебоширами, а не добрыми гражданами, и нам необходимо изменить такое мнение о нас. Кое-кто из нас отправится приводить в порядок дома и лавки, разоренные в Ночь Безумия. А еще, поскольку народ думает, будто это мы похитили тех, кто исчез из своих постелей в ту ночь, нам предстоит убедить всех, что это не так.
– Это каким же образом? – выкрикнул Йорн. – Что нам им говорить?
– Говорите правду, – отвечал Манрин. – В конце концов нам поверят.
– А как быть с рекламой? – спросила Кирша. – Не можем же мы просто вывесить объявления?..
– Конечно, нет, – согласился Манрин. – Тут нам придется полагаться покуда на личные связи. Те, у кого есть друзья и семьи, дадут им знать. Слухи разойдутся, как круги по воде.
– Ты всерьез думаешь, что нас станут нанимать? – не унималась Кирша.
Не успел Манрин ответить ей, как его опередил Зарек:
– Можно ли нам оставаться здесь? Кто теперь хозяин этого дома? Ведь лорд Фаран умер...
Манрин собрался ответить Кирше, но осекся, приоткрыв рот.
– Не знаю, – признался он наконец. – У лорда Фарана есть дети? Или наследники – родители лорда Ханнера?
– Наши родители умерли, – подала от дверей гостиной голос леди Альрис. – Если у дяди Фарана и есть признанные им дети, я про них не знаю. Думаю, что ближайшая его родня – мы трое: Ханнер, Нерра и я.
– Благодарю, леди Альрис, – проговорил Манрин. – Тогда, если не сделано других распоряжений, имуществом ныне владеет лорд Ханнер – конечно, с учетом обязательства содержать сестер.
– Здесь ли Берн? – спросила Альрис. – Он должен знать.
– Он здесь! – крикнула Шелла, ведя Берна за руку через толпу от дверей столовой.
– Прекрасно! – сказал Манрин. – Берн, леди Альрис, не могли бы мы где-нибудь поговорить втроем? – Они не возражали; Манрин улыбнулся и продолжил: – Итак! Все мы видели, что противостояние правителю и его гвардии ведет в тупик. Лорд Фаран имел хорошие намерения и совершил доброе дело, собрав нас здесь и показав, что мы собой представляем, – но только пытаться захватить власть в городе не для нас. Все, что нам надо, – это отыскать себе место, и чтобы остальной город признал его нашим. Пока я буду беседовать с леди Альрис и Берном, подумайте, как нам добиться этого, как сделаться полезными, чтобы нас принимали и нам радовались. Судя по всему, пока что мы остаемся здесь: лорд Ханнер не пришел и не изгнал нас, – но необходимо учитывать, что нам может понадобиться перебраться отсюда. Если вас появятся вопросы или предложения, подойдите ко мне позже, и мы все обсудим.
