Ян. По дому дети помогут. Девушка уж большая, да и парень.
Бартошиха. Парень! С ним-то и вовсе горе! Пошла я в костел, велела ему нарезать метлу в березняке, подмести нечем, прихожу, а его и до сих пор не видно! И гоняет и гоняет… И что это за парень…
Ян. Парень как парень. Молодой, ему охота побегать.
Бартошиха. Молодой… Все хороши… А мой-то, а? Тоже понесся, бросил меня сиротой, как, к примеру, горох у дороги! Воевать ему захотелось! Уж я и плакала, я и просила — ничего не помогло!
Шимон. Не он один! Отовсюду пошли! От каждой деревни, как было приказано. Поглядишь на деревне, скольких парней не хватает — не диво, что девушки сейчас и на меня заглядываются… И ведь не только парни, женатые тоже…
Бартошиха. Моего-то ведь не звали! Сам понесся, в ноги помещику кланялся, только бы пустили. Рехнулся, что ли… А ты теперь работай за себя и за него.
Шимон. Пан Костюшко приказывал, коли мужик идет на войну, чтоб баб за него отрабатывать не заставляли.
Ян. Как же, как же, приказывал! А где ты это видел? Травинский бегает да бегает — баб в поле выгонять. Война войной, а барское поле не ждет.
Шимон. Не так пан Костюшко хотел.
Ян. Что нам его хотение! Пан — всегда пан. Костюшко далеко, а управляющий близко!
Бартошиха. Ох, близко, близко! Как пнул вчера Марью Дымчиху ногой в живот, так она сразу оземь и грянулась… и ребенок пропал, как же, ведь уж седьмой месяц, наверно… А что с бабой будет? И всего-то ему мало, управляющему!
Шимон. Вы только и знаете скулить…
Бартошиха. Мне еще не скулить? Да вы такой же полоумный, как мой мужик… Кабы вам ногу не перебили, вы бы сами понеслись.
Шимон. И понесся бы, чтоб вы знали!
Ян (медленно набивает трубку, которую все время курит). Военных приятностей захотелось… Ума в голове ни капельки… Лишь бы на войну, будто в драку на ярмарке.
Шимон. Вы, Ян, всегда, всегда поперек! Что ж вы, не читали в городе манифест? Ведь грамотный! Чтобы мужики шли, а потом…
Ян. А потом им господа дадут по заднице, когда у них страх пройдет… Старый вы человек, а все глупый. За господ башку подставлять…
Шимон. А то и не за господ… За самих себя ставить косы на торец! Вы же сами это в кузнице делаете!
Ян. Велят, так и делаю. Мне все равно. Моя работа в кузнице, та либо другая, — какая придется.
Шимон. Вам в кузнице легче живется, вот вам и охота на месте сидеть. Над душой у вас никто не стоит, мехи мальчик раздувает, управляющий редко когда заглядывает… А вот тот, что в поле спину гнет…
Бартошиха. Так ведь и я то же говорю! Неохота моему работать, вот он и понесся за паном Костюшкой. А ты, баба, работай за него, аж кровь из-под ногтей брызжет. (Розе.) Ты там скобли, скобли, что слушаешь?
Роза. Да скоблю ведь…
Бартошиха. Вон какие мелкие, проросшие, пальцы заболят, пока оскоблишь… Говорила девке, приготовь картошку, так куда там! Тоже только бы бегать. В отца оба пошли, что ли?
Роза. Валек бежит. Без метлы.
Бартошиха. Наказанье божье! Без метлы! Я ему дам!
СЦЕНА V
Влетает запыхавшийся Валек.
Валек. Мама, знаете…
Бартошиха. Разбойник ты этакий, ты что же это думаешь? Да я до костела дошла, из костела вернулась, тут уже сколько дел переделала, а ты…
Валек. Мама, Банаховский Владек пришел…
Бартошиха. Да что мне Владек!.. (Вдруг сообразив.) Что ты говоришь? Пришел? Ведь он вместе…
Валек. Вот-вот, об отце рассказывает…
Общее движение. Валек хватает ковш и жадно пьет.
Бартошиха. Господи Исусе, верно, уж Войцеха в живых нет! Верно, уж его убили! Господи Исусе, что же я теперь, сирота…
Ян. Не ревите, кума, ведь ничего еще не известно!
Бартошиха. Ох, знаю я, знаю, все утро под сердцем сосало, и сон мне снился такой недобрый… Да что же ты, собачья душа, не говоришь ничего?
Валек. Он говорит, что отец…
Шимон. Что? Что?
Валек. Что отец… Да что вы меня трясете? Что отец… Да вон Владек идет. Он вам все дочиста расскажет.
Бартошиха. А ты, девка, скобли картошку! Сто раз тебе говорить? Ох, горе с этими детьми, горе!
СЦЕНА VI
Владек (входя). Слава Исусу…
Бартошиха. Во веки веков. Заходи.
Владек. Спасибо… Валек говорил, вы уж, верно, дома, так я к вам… И соседи, я вижу, сошлись… О вашем вам хотел рассказать…
Бартошиха. Боже милостивый, не пришел мой-то с тобой?
Владек. Да, ваш не пришел пока что…
Бартошиха. Ох, убили моего, убили, горемычная я.
Ян. Дайте ж, кума, парню слово сказать!
Бартошиха. Да что тут говорить, о чем говорить, когда уж все кончено, когда его уж на свете нет и не будет. Ох, знала я, знала, чем оно кончится.
Ян. Да не причитайте, ведь он еще ничего не сказал.
Бартошиха. Что ему говорить? Нет в живых Войтуся, ох нет!
Владек. Куда там! Жив он, да еще лучше вашего живет!
Шимон. Как же это: лучше?
Владек. Подождите, а то вы все на меня… А тут надо по порядку.
Бартошиха. Когда же ты вернулся?
Владек. Ночью. Да вот проспал, идти пришлось далеко, а по правде сказать, зашли мы еще в корчму, хватить по одной… с ребятами…
Бартошиха. А мой?
Ян. Подождите же, кума, пусть он хоть присядет!
Бартошиха. Да что я ему сесть не даю, что ли? Валек, злодей ты этакий, подай-ка табуретку там из-под лавки! Вон как все прахом идет, ножка совсем расшаталась, и починить-то некому.
Ян. Садись, садись.
Шимон. Что ж вас, распустили, что ли?
Владек. Распустили. Войско теперь идет в Сандомирщину, так краковские мужики по домам.
Бартошиха. А мой?
Владек. Ваш? Тут другое дело. Ваш… теперь офицером стал!
Бартошиха. Господи Исусе! Не говорила ли я, что мне недобрый сон снился!
Шимон. Да не стрекочите вы, кума! Как же это так, офицером?
Владек. Да вот так… Да это надо все по порядку…
Шимон. А как же, как же, по порядку и рассказывай!
Владек. Потому дело было так: пришли мы с паном Костюшкой под Рацлавицы, местность такая, значит. Горки, под горками лесок, а у леска — мы. Посреди войска.
Шимон. Кто — мы?
Владек. Как вы спрашиваете глупо! Мужики, а с нами пан Костюшко.
Шимон. Сам пан Костюшко?
Владек. Сам… Вот мы и стоим…
Бартошиха. И мой?
Владек. Все. Мужики, и господа офицеры, и шляхта. Все.
Шимон. Ну, и что? И что?
Владек. Ну, вот стоим и стоим… А на горке, напротив, — пушки. И как войска, шляхта, значит, — вперед, так в них только плюнут из пушек, и они отступать в этот, значит, лесок, что между горками…
Шимон. Ну, и что? И что?
Владек. Ну, так Костюшко даже рассердился — и к нам! Ну, мы как рванулись на пушки, а ваш, Бартошиха, впереди всех…
Бартошиха. А ведь говорила ему, уговаривала, объясняла — не лезь, мол, ты, а то, не дай бог, застрелят!
Шимон. Да тише вы, дайте ему говорить!
Бартошиха. А что я ему делаю? Уж и слова сказать нельзя? Как услышал о драке, так у него аж деревяжка дрожит! Роза, скобли картошку, зараза этакая! Глядите, как режет. И без того мелкая…
Ян. Говори, Владек, рассказывай, а то ты так до вечера не кончишь.
Владек. Да ведь и то рассказываю. Очень все хорошо вышло, а Бартош стал офицером.
Бартошиха. Так что же его домой не пустили, когда все шли?
Владек. Вот через то и не пустили, что офицер.
