Как часто люди меняют свои взгляды, заблуждаются, сами не замечая того, ошибаются, и не только в других, а прежде всего в себе.

— Разве ты не боишься одиночества? — удивилась Агнесса.

— Нет. Я целыми днями среди людей, поэтому когда вечером приезжаю домой, то как раз наступает самое время отдохнуть. Я не чувствую себя одинокой, Агнесса. Когда-нибудь я, безусловно, изменю свою жизнь, выйду замуж, рожу детей, но пока еще рано. Это ты идеальная жена и мать! — Сама того не подозревая, Филлис повторила слова Орвила.

Агнесса рассмеялась.

— До идеала мне далеко! Я сама не знаю, в чем мое призвание, по крайней мере, так мне кажется иногда. Да, конечно, дом, семья, музыка, книги, но порой мне… будто хочется вырваться куда-то! Благо, Орвил позволяет мне делать все что угодно!

— Не думаю, что ты злоупотребляешь этим! — так же смеясь, заметила Филлис, а Агнесса вслед за ее словами, уже не в тон задумчиво, обронила:

— Да, верно…

— Расскажи, как провела лето, — попросила Филлис, не обращая внимания на последнюю фразу собеседницы. — Вы, кажется, куда-то выезжали?

— Да, мы жили в Санта-Каролине. Жаль, что покупка особняка откладывается, но мы и так половину времени проводили на яхте. Это было, наверное, самое веселое лето в моей жизни! — Агнесса на мгновение умолкла, вспоминая. Орвил был неистощим на выдумки, она и не подозревала в нем такого умения и желания развлекаться. Одну неделю они провели в соседнем маленьком городке, незнакомом, сами не известные никому: посещали увеселительные заведения — Агнесса вновь изведала упоение жизнью, как тогда, на балу, танцевала, развлекалась, без устали меняла прически, платья, с удовольствием меняя свой облик. Она не задавала себе вопроса, почему все обстоит именно так: многое было очевидно. Орвил не хотел, чтобы она вспоминала и думала еще о чем-то или… о ком-то, вот и старался отвлечь ее и развлечь… Да, расхождений в их стремлении похоронить дурное (или то, что считалось дурным) не было.

— На яхте мы плавали только в заливе, — продолжала Агнесса, — опыта у нас еще маловато, но зато ходили в горы, там пикники устраивали, игры. Верхом катались. Дети просто с ума сходили от радости. И главное, отношения между Джессикой и Реем стали налаживаться. Они разговаривают, а теперь и в школу ездят вместе.

— Джессика хорошо учится?

— Да. И ей нравится в школе. Раньше она мало общалась с другими детьми, а сейчас у нее появились подруги…

— Почему мистер Лемб не приехал?

— Мы целое лето отдыхали, теперь у Орвила много дел. У Джессики и Рея школа, а Джерри уже устал от переездов. Орвил отпустил меня одну.

Агнесса вспомнила, как Орвил смеялся: «Отдохни от нас!»

— Знаешь, кого я видела недавно? Слушай, не поверишь, — Вильгельмину! — воскликнула Филлис. — Толстуху Вильгельмину, которая так издевалась над тобой! Она стала еще безобразнее! Я ехала в экипаже и из окна показала ей язык — не удержалась, представляешь! Но она, кажется, не видела.

«Мы ушли далеко, а они остались на месте, — подумала Агнесса. — Интересно, а как дела у Сюзанны Коплин?» Наверное, ее бывшая соседка живет в том же квартале. Агнесса прекрасно помнила дом, где прежде жила с Джессикой. Что было бы, если б она явилась туда сейчас?

Агнесса устыдилась вдруг своих мыслей, словно и впрямь хотела спуститься туда, как с небес, с триумфальным чувством мести, в злато-шелковых доспехах.

— Я не держу зла ни на Вильгельмину, ни на остальных, — сказала Агнесса. — Может быть, потому, что мы схватили свою удачу, а они нет. И это не снисходительность победителя, Фил.

— Никогда они ничего не получат! — удовлетворенно добавила Филлис, а потом сказала: — Хотя я-то всем обязана тебе, Агнесса. И мистеру Лембу.

— Нет! — быстро возразила Агнесса. — То, что ты имеешь сейчас, — это твой личный успех, и я не хочу, чтобы ты говорила так. Вспомни прошлое: ты мне очень помогла тогда, ты одна меня поддерживала…

— Кое в чем — безусловно! — рассмеялась девушка и подмигнула:— А, миссис Лемб?! Ты ж не хотела замуж! Но я была права: он очень… даже нет — самый-самый, верно?!

— Да, — просто ответила Агнесса.

Она с задумчивым видом вертела в руках чашку, разрисованную неведомыми яркими цветами и райскими птицами.

— Знаешь, Филлис, я хотела рассказать тебе… Помнишь, когда-то я говорила о Джеке, с которым убежала тогда из дома?..

— Помню, — спокойно сказала Филлис, — и что?

— Он вернулся.

Филлис уронила щипцы для сахара.

— Как?!

Она почему-то испугалась не на шутку, и это, по непонятной причине, слегка раздосадовало Агнессу.

— Я же говорила, что не знаю точно, умер он или нет!

— Нет, — возразила Филлис, — ты сказала, что он погиб, что это был несчастный случай.

— Извини, значит, я солгала тебе тогда. На то были свои причины… Сейчас я могу сказать правду.

Она дополнила свой прошлый рассказ, прибавив повесть о случившемся в этом году, и по лицу не перебивавшей ее Филлис поняла, что Джек заработал себе еще одного врата.

— Я все сказала ему как есть, и он ушел… Знаешь, Филлис, когда мы отдыхали в Санта-Каролине, мне все казалось, что Джек внезапно выйдет откуда-нибудь, что он следит за мной…

— Ты очень боялась? — участливо произнесла Филлис, и Агнесса подумала, что «боялась» — не совсем точное определение ее тогдашнего состояния.

— Конечно, боялась, — сказала она. — Но я знаю: он не вернется больше. Может, уехал, может, его поймали, и он в тюрьме, или…— она помедлила, — теперь уже по-настоящему мертв.

Агнесса намеренно употребила последним именно это слово, будто стремилась поставить конечную точку сведения счетов.

— Ты бы хотела знать?

— Не отказалась бы. Хотя… лучше, может, и не знать.

Филлис внимательно и с подозрением взглянула на опечаленную подругу.

— Ты сомневаешься в чем-то?

Агнесса мигом встрепенулась.

— Нет, что ты, Филлис! Правда, иногда я думаю, что слишком, пожалуй, резко высказала ему все, что следовало сказать. Немного жестоко получилось, а может, и слишком жестоко, — не мое это оружие… Хотя иначе было нельзя: Орвил меня бы не понял. Он и так обиделся, когда я позволила Джеку увидеться с Джесс.

— Как она себя вела?

— Джек не сдержал слово, признался ей, она была потрясена. К счастью, удалось ее успокоить. Она больше не вспоминает, по крайней мере, вслух, и с Орвилом отношения прежние.

— А каким тебе показался Джек?

Агнесса помрачнела. Она сжала пальцы так, что они хрустнули.

— Он сильно изменился.

— Наверное, выглядел, как настоящий бандит?

Агнесса пожала плечами — явный знак неопределенности.

— Не знаю. Обыкновенно. Что-то в нем такое было, конечно. Вообще, больше смахивал на бродягу.

На лице Филлис появилось выражение отвращения; возможно, она сама не заметила этого или же сочла естественным, но Агнесса поймала себя на мысли, что ей такая реакция подруги не очень нравится.

— Тебе, наверное, неприятно было встретиться с ним? — Филлис была совершенно уверена в том, что Агнесса разделяет ее чувства.

— Да, — Агнесса, сминая в пальцах тонкую салфетку и не поднимая глаз, — особой радости мало. Пришлось объясняться…

Филлис, заметив неладное, положила твердую руку на локоть подруги.

— Не надо, Агнесса, ты поступила правильно. С такими людьми и надо так!

«Как у вас все просто!» — хотела возразить Агнесса. К нехорошим людям нельзя испытывать хорошие чувства — это, похоже, для всех, кто ее окружал, было ясно, как день. Людская мораль, общественное мнение… На свете есть много такого, против чего не пойдешь… нынешним зрелым умом. Но ведь внутри каждого мира может существовать еще один, в чем-то отличный от того, большого. И Агнесса ощутила хотя и нерешительное, слабое, но все-таки явное желание противодействия. Вероятно, Филлис заметила это, потому что сказала:

— Зря жалеешь, не мучай себя. Разумнее пожалеть Орвила, он-то настоящий человек и по-настоящему тебя любит. Он, наверное, сильно переживал?