Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Описание гражданского общества – это описание способов преодоления государственных ограничений – запретов, не позволяющих получить то, чего людям надо, привычным образом. Ведь обходные пути, блат, институт знакомств и связей, кумовство, корпоративность, землячества описаны в основном публицистически или криминологически, но не социологически [5]. Не описаны инсти туты гражданского общества: рестораны и бани, клубы и приходы, гаражные сообщества и товарищества собственников жилья, а также многое другое, существование чего и представить, живя в Москве, невозможно.

Особый интерес, с моей точки зрения, представляет изучение экономики и финансовой системы отечественного гражданского общества. Не так давно общественно-гражданской альтернативой рублю была «бутылка». В постсоветском гражданском обществе альтернативой рублю стала «у. е». Отношения между рублем и «у. е.» (в чем люди хранят сбережения – рублях или долларах, какие сделки осуществляют в рублях и в «у. е», и т. п.) можно рассматривать как индикатор степени проникновения общественно-гражданских отношений в государство. Об уровне коррупции, например, можно судить хотя бы по тому, как часто чиновники в своих публичных выступлениях и официальных текстах используют для оценки состояния отечественной экономики «у. е.».

Есть, с моей точки зрения, параллелизм между импортом реформистских идей и импортом исследовательских методов, концепций и интерпретационных схем. Заимствование очередной реформаторской идеи – чаще всего по инициативе какой-нибудь богатой международной организации вроде МВФ и Мирового банка, поддержанной правительственными реформаторами – и попытка ее реализовать заканчивается обычно «распилом» соответствующего бюджета. Параллельно с идеей заимствуются и теории, в рамках которых оценивается ход реформирования, и формируется пул соответствующих экспертов. Реформаторская идея вместе с статусными реформаторами и бюджетными деньгами рано или поздно уходит в небытие, а импортная теория остается – вместе с экспертами-специалистами по ней, не имеющими в нашей стране предмета [6]. Большая часть политологического и социологического знания состоит из таких заимствованных фрагментов теорий, отрубленных, но еще шевелящихся хвостов неудачных экспериментов по построению социализма и капитализма.

Сформировано уже четвертое, наверное, поколение российских социологов и политологов, специалистов по предметам несостоявшихся реформ. Их научные труды нужны, вероятно, только для демонстрации того, что «у нас» все не так, как «у них», все плохо. И наши бедные беднее их бедных, и наши богатые просто бандиты и «новые русские», и политические партии у нас не тем концом делаются, и экономика совсем даже не экономика, а недоразумение. И вообще, к востоку от Брянска настоящей жизни – такой, как в местах, откуда импортированы теории, нет. Импорт исследовательских онтологий стандартов и техник исследования, воспроизводство на отечественном материале интерпретационных схем, разработанных какими-нибудь «экспертами мирового банка», плодит социологический шум, такой как результаты политически акцентуированных исследований коррупции.

Мне кажется, что без ревизии базовых различений модных у нас социологических и политических теорий, без внятного и бесстрастного описания реалий нашей обычной жизни в терминах, адекватных этой жизни, мы не сможем выйти из нынешней, мягко говоря тоскливой, ситуации. Невозможно сформулировать мало-мальски операционализируемую задачу по исследованию нашей социальной системы, если нерефлексивно относиться к базовым различениям заимствованных теорий и интерпретации нашей жизни в терминах этих теорий. Особенно если эти теории принимаются политиками как основание для очередной реформаторской эпопеи по типу «сделаем как за границей».

* * *

Больше всего проблем возникает у граждан нашей страны, когда государство начинает заботиться о благе народа в целом и безуспешно пытается обеспечить народ тем, что государство в данный момент считает ему нужным. Потребности граждан или больше, чем положено им государством, или другие, принципиально неудовлетворимые сложившейся системой государственного патернализма. Граждане государства, конечно, берут медицинскую, образовательную или собесовскую «халяву», привыкают к ней и воспринимают ее раздачу как обязанность государства. Они хотят, чтобы разного рода льгот, бесплатного образования и медицины было больше и чтобы качество ее было лучше.

С другой стороны, общеизвестно, что наша медицина не лечит, школы и вузы дают диплом, а не образование и что на пенсию не проживешь. И не безосновательно кажется, что по-другому в предвидимом будущем уже и не будет. Поэтому члены нашего гражданского общества заботятся о себе сами и методом проб и ошибок формируют стратегии поведения, позволяющие перенаправить компоненты государственного патернализма (полученные ими как гражданами государства) на приобретение того, что они считают действительно нужным. Люди предпочитают доплачивать за обучение, лечение и копят «у. е.» на старость, используя предоставляемые государством блага как само собой разумеющийся ресурс, гарантированный властью [7]. И если государство нарушает негласный социальный договор, по которому оно гарантирует некий минимум потребления, то реакция людей становится непредсказуемой. Государство для гражданского общества не более чем субстрат, источник необходимых питательных веществ, на котором оно произрастает.

Мы, члены нашего российского гражданского общества и граждане государства, если следовать теории, коррупционеры по факту жизни в России, даже если не несем скрепок с работы, не берем взяток и не откупаемся от гаишников. Потому что в рамках нашего гражданского общества мы «решаем проблемы», созданные неуемным стремлением политиков и чиновников возродить империю, построить социализм, капитализм, социальное государство, гражданское общество, местное самоуправление и сделать в России так, как в США, Германии, Чили, Китае или Португалии.

И так было ведь во все времена, если судить по нашей специфической российской сатире и по анекдотам. Так было при Фонвизине и Салтыкове-Щедрине, Зощенко и Райкине, при Жванецком и Задорнове, выражавших кто текстом, кто мимикой и жестом парадоксальность связей между российским государством и гражданским обществом. Не случайно, что сейчас в народе особой популярностью пользуются сюжеты об особенностях институтов нашего гражданского общества, нашей национальной охоты и рыбалки.

Смотреть эти сюжеты смешно. Отстраненность и ирония при включении в нашу многозначную реальность необходимы хотя бы для того, чтобы не стать записным правозащитником или диссидентом. Но потом, после просмотра и смеха сквозь слезы, надо ведь идти «решать проблемы». В натуре. И, казалось бы, далекие от жизни рассуждения о государстве и гражданском обществе обретают очень конкретную форму неразрешимых – в этой теории и в основанной на ней практике – противоречий между предпринимателем и пожарным инспектором, между чиновником и пенсионером, между преподавателем и студентом, между врачом и больным.

Как видно из предыдущего, описание российского общества, исходящее из представлений о слабом гражданском обществе, приводит к парадоксам: вроде бы государство есть, хотя и громоздкое, но в общем-то его и нет. Вроде бы гражданского общества нет, но, с другой стороны, оно есть. И еще какое. Коррупция плоха, но ведь только она связывает наше вроде бы государство с нашим вроде бы гражданским обществом в нечто такое, в чем нам приходится жить. Значит, не верна исходная теория, которой руководствуются политики и чиновники.

Статья печатается в авторской редакции.

[1] «Гражданское общество есть дифференциация, которая выступает между семьей и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства; ибо в качестве дифференциации оно предполагает государство, которое оно, чтобы пребывать, должно иметь перед собой как нечто самостоятельное. Гражданское общество создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет их право» (Гегель Г. Философия права. М., 1990. С. 228).

4
{"b":"285834","o":1}