— Где миссис Паккард?

— Она была в кухне гостиницы и спрашивала, не знаю ли я, где ты, а я сказала, не знаю. Она беспокоилась, говорила, что ждет, чтобы ты принес на сегодня рыбы. Можешь нести.

— Ладно,— сказал Ник.— Форель хорошая, свежая. Я ее папоротником переложил.

— Можно, я пойду вместе с тобой?

— Конечно,— ответил Ник.

Гостиницей служило длинное деревянное строение с верандой, обращенной к озеру. Широкие деревянные ступени спускались к пирсу, который уходил далеко в озеро. Ступени и веранда были окаймлены как бы живой Изгородью из кедров. На веранде в кедровых креслах сидели немолодые люди в белых костюмах. На лужайке из трех фонтанчиков выплескивалась вода. К фонтанам вели узкие протоптанные тропинки. Вода пахла тухлыми яйцами. Источники были минеральные, и Ник с сестрой пили ее, чтобы развивать силу воли.

Они подошли к гостинице сзади, со стороны кухни, по узкому дощатому мостику перешли впадающий в озеро ручей и проскользнули на кухню через заднюю дверь.

— Вымой их, Ники, и положи в ледник,— сказала миссис Паккард.— Я их погодя взвешу.

— Миссис Паккард,— сказал Ник,— Можно вас на минуточку?

— Говори поживее,— ответила миссис Паккард.— Не видишь, я занята?

— Вы не могли бы мне заплатить сейчас?

Миссис Паккард, статная женщина с прекрасным цветом лица, была очень занята по кухне. От нее не отставала прислуга.

— Ты же не собираешься продавать форель? Это запрещено законом.

— Я знаю,— сказал Ник,— рыбу я вам принес в подарок. Я говорю про то, когда я вам нарубил дрова и сложил в штабели.

— Сейчас принесу,— сказала миссис Паккард,— Мне надо дойти до флигеля.

Ник с сестрой вышли за ней. На полдороге от кухни к большому леднику она остановилась и, сунув руку в карман передника, вытащила блокнот.

— Марш отсюда,— быстро и ласково проговорила она,— Марш отсюда, и быстро. Сколько тебе?

— Мне причитается шестнадцать долларов, — сказал Ник.

— Вот тебе двадцать,— сказала она ему,— и не впутывай в свои дела эту соплюшку. Пусть идет домой и следит за ними, пока ты не ушел.

— Когда вы о них услышали?

Она только покачала головой.

— Покупать не лучше, чем продавать,— сказала она.— Скройся, пока все не успокоится. Ты хороший мальчик, Ники, кто бы чего ни говорил. Если дела пойдут плохо, иди к Паккарду. Понадобится что-нибудь — приходи по ночам, я сплю чутко. Просто стукнешь в окно.

— Вы их не станете сегодня подавать, миссис Паккард? Сегодня вы их не собираетесь на обед готовить?

— Нет,— сказала она,— но я их не собираюсь выбрасывать. Паккард съест полдюжины запросто, и еще я других знаю, кому их дать. Остерегись, Ники, пусть все уляжется. Пережди.

— Махоня хочет пойти со мной.

— Не вздумай брать ее,— сказала миссис Паккард.— Приходи сегодня ночью, я кое-что соберу для тебя.

— Вы сможете дать сковородку?

— Я все приготовлю. Паккард сообразит, что тебе нужно. Денег я тебе больше не дам, чтобы чего не вышло.

— Я бы хотел кое о чем попросить мистера Паккарда.

— Он позаботится обо всем. Только не появляйся у магазина, Ник.

— Махоня ему передаст записку.

— В любое время, когда тебе что-нибудь понадобится,— повторила миссис Паккард.— Не беспокойся. Паккард за всем будет следить.

— Счастливо вам, тетя Хелли.

— Счастливо,— сказала она и поцеловала Ника. От нее чудесно пахло, когда она его целовала. Так пахнет на кухне, когда пекут. От миссис Паккард всегда пахло ее кухней, а у нее на кухне пахло всегда хорошо.

— Не беспокойся и не дури.

— Все будет в порядке.

— Наверняка,— сказала она.— Уж Паккард что-нибудь да придумает.

Они стояли в тсуговой роще за домом. День кончался, солнце опустилось за холмы на другом берегу озера.

— Ники, я все нашла,— сказала девочка.— Рюкзак получится здоровенный.

— Да уж наверное. Что они делают?

— Наелись за ужином, теперь сидят на веранде и пьют. Рассказывают друг другу, какие они ловкие.

— Пока что они показали себя не очень ловкими.

— Они думают выкурить тебя голодом,— сказала она.— Ночка-другая под открытым небом, и ты быстро заявишься. На пустой желудок услышишь разика два, как ухнет сыч, и дело в шляпе.

— Что мать дала им на ужин?

— Гадость невероятную,— сказала сестра.

— Очень хорошо.

— Я все прямо по списку собрала. Мать легла, у нее мигрень. Она написала отцу.

— Ты видела письмо?

— Нет, оно в ее комнате вместе со списком, что завтра покупать. Утром ей придется писать новый список, когда увидит, что ничего не осталось.

— Они здорово пьют?

— По-моему, выпили около бутылки.

— Подлить бы им туда убойных капель.

— Так ты сказал бы мне — как, я бы подлила. Их надо в бутылку?

— В стакан. Только у нас их нет.

— В аптечке тоже нет?

— Нет.

— Я бы могла им накапать в бутылку парегорика, у них целая бутылка осталась. Или каломели. Я знаю, у нас ведь есть.

— Нет,— сказал Ник. — Ты лучше, когда они заснут, отлей полбутылки в мою флягу.

— Пойду посторожу их,— сказала сестра.— Ух, нам бы убойных капель! Я даже и не слыхала про них.

— Вообще-то, это не капли,— сказал ей Ник. — Это хлоралгидрат. Шлюхи подмешивают его в выпивку, когда хотят обобрать лесорубов.

— Звучит довольно противно,—сказала сестра.— Но все равно хорошо бы, чтобы он у нас был,— на всякий случай.

— Дай я тебя поцелую, — сказал ей брат.— За «на всякий случай». Идем, посмотрим, как они пьют. Хочу послушать, о чем они говорят, сидя в моем доме.

— Но ты обещаешь не разозлиться и не выйти из себя?

— Не бойся.

— И лошадям не вредить. Лошади не виноваты.

— И лошадям тоже.

— Эх, нам бы убойных капель,— мечтательно вздохнула сестра.

— Так ли, иначе, у нас их нет,— сказал Ник.— Их, кроме как в Бойн-Сити, наверное, нигде не достанешь.

Они сидели в сарае и смотрели на двух мужчин, сидевших у стола на веранде. Луна еще не взошла, было темно, но силуэты мужчин вырисовывались на светлом фоне озера. Они не разговаривали, а только оба склонились над столом. Звякнул в ведерке лед.

— Эль кончился,— сказал один.

— Я говорил, его ненадолго хватит,— сказал второй,— а ты уверял, что, мол, еще много.

— Принеси воды. Там в кухне ведро и ковшик.

— Я уже напился. Пойду спать.

— Ты что же, не будешь мальчишку ждать?

— Нет, я спать пойду, а ты жди.

— Думаешь, он этой ночью придет?

— Не знаю. Я спать пойду. Сомлеешь — разбуди.

— Я могу хоть всю ночь не спать,— сказал местный инспектор.— Я сколько ночей сидел, браконьеров выслеживал, ни разу глаз не сомкнул.

— Я тоже,— сказал приезжий инспектор,— но сейчас я спать пойду.

Ник с сестрой видели, как он прошел в дверь. Мать сказала инспекторам, что они могут спать в комнате рядом с гостиной. Приезжий чиркнул спичкой, потом окно опять стало темным. Местный инспектор, сидевший по-прежнему у стола, опустил голову на руки и захрапел.

— Подождем, пусть заснет покрепче, потом возьмешь вещи,— сказал Ник.

— Перелезай через забор,— сказала сестра.— Мне можно здесь ходить, но если он проснется и увидит тебя...

— Ладно, — согласился Ник.—Я пока возьму все отсюда. Здесь уже почти все собрано.

— Найдешь все без света?

— Конечно. Где карабин?

— Лежит плашмя на верхней задней стропилине. Не поскользнись и не развали поленницу.

— Не учи ученого.

Она вышла к забору в дальнем углу, где возле упавшего дерева Ник складывал рюкзак. Это было большое дерево; в него прошлым летом ударила молния, а потом оно в осеннюю бурю рухнуло. Луна вставала из-за дальних холмов, но сквозь деревья проходило достаточно света, и Ник ясно видел содержимое рюкзака. Сестра положила свой узел и сказала:

— Как свиньи спят.

— Отлично.

— Приезжий храпит не хуже этого, на веранде. Кажется, все взяла.

— Умница, молодчина, Махоня.

— Я матери написала записку, что ухожу с тобой проследить, чтобы ты ничего не натворил, что ты обо мне позаботишься и чтобы она никому не говорила. Я ей подсунула под дверь, она заперлась.