Жизнь порвалась, как кинолента,

И темен безразличный зал,

Уж я-то знал: судьба — легенда,

Ведь наспех сам ее создал.

Смотрел, участвовал и думал:

Настанут светлые деньки,

И мы уйдем от зла и шума

На берег медленной реки.

И будем вспоминать, как было,

Как дни неспешные текли,

Как ты меня тогда любила

И как друг друга мы нашли.

Да, все века смешались ныне:

Кто был смешон, тот стал свиреп,

Где был дворец — лежат руины,

Кто был велик — теперь нелеп.

Была любовь желанным бредом,

Хоть легкомыслен всякий бред,

А мы брели по белу свету —

И ослепил нас белый свет.

Падал снег на золотистую листву,

Новый год, казалось, был не за горами.

Мы смотрели в неземную синеву —

Наши жизни пролетали перед нами.

Голуби взвивались тут и там,

Мы с тобой — два белых голубя в зените,

И смотрели вниз по сторонам

Зачарованные ангелы-хранители.

Мы с тобой — два голубя во мгле,

Город расстилается под нами —

И живут на пасмурной земле

Те, кого мы раньше не познали.

Падал снег, и прямо на листве

Оседали хлопья, как гирлянды,

А в предновогодней синеве

Били уж Господние куранты.

Холодная улыбка Рождества.

Мне говорили: все должно случиться —

И снова заколышется листва,

И снова прилетят весною птицы.

Как холодно в России Рождество,

Промозглые и дымные рассветы —

Христос продрог, и, чтоб согреть Его,

Не хватит даже солнечного света.

Лежат в яслях, укрытые тряпьем,

Христы-младенцы в глубине России,

Мы их среди других не узнаем,

А матери под сердцем их носили.

С тех матерей не пишется икон,

Не посвящают златоверхих храмов,

Лишь их молитвы реют высоко,

Как первое младенческое «мама!».

Ранят и мертвых, хоронят живых —

Как это все бесконечно знакомо,

И клевета беспощадной молвы

Не разверзает небесного грома.

Слушайте! Слушайте! Если ваш слух

Трогает сердце, горящее жадно, —

Значит, еще Божий дар не потух,

Мимо промчалась орда теплохладных…

Ныне и мертвых терзают в гробах,

Ныне живых волокут на кладбище —

Значит, любовь наша стала слаба.

Господи Боже! Помилуй нас, нищих!

Я сильным был, но ветер был сильнее.

Он с моря дул. Тонули корабли,

А я гулял приморскою аллеей

И видел, как подснежники цвели.

И этот цвет мучительный, из снега,

Из скованной пока еще земли,

Благословенной и сладчайшей негой

Теплел во мне. Пусть тонут корабли!

Пусть тонут корабли с их мертвым грузом

Гробов повапленных и пошлых остряков,

Со мной грядет моя шальная муза,

И ветер носит песни моряков.

Разгорается зорька из ночи,

Из ночной небывалой красы

Разгораются дерзкие очи —

Ни о чем ты у них не проси.

Не страшусь я быть бедным и нищим,

Презираю презренье людей —

Пусть на горьком моем пепелище

Зреет цвет, он красней и красней.

Все возьмешь. Этот дар драгоценный

Не сулит ни лукавства, ни лжи,

Вот над Родиной тихой, бесценной

Загорается новая жизнь.

Эта ночь под черемухой бродит,

Уклоняя от света лицо,

И живет в богоданном народе

Сокровенная Русь близнецов,

Что бежали от света и гама

Запустелых чумных городов

И воздвигнули домы и храмы

И сокрылись в соцветьях садов.

Ты же знаешь: один воин в поле,

В окруженьи бетонных холмов

Все готово к последнему бою

Гладиаторов, Божьих рабов.