О военных потерях Соколов пишет уже двадцать лет. Его главная идея: Советский Союз потерял в десять раз больше, чем Германия, в силу объективных обстоятельств: «по-другому наша страна воевать просто не умела».

И дело тут даже не в советской системе, не в тоталитарном режиме, не в Сталине, а в стране и народе: «Сталин по большому счёту не ухудшил качество русской армии. Дело было в общей культурной отсталости России».

Читая такое, чувствуешь себя унтерменшем, которому не дано гордиться в День Победы подвигом предков. Какая уж тут гордость, если немцы воевали в десять раз лучше, были в десять раз культурнее и цивилизованнее. А наши сиволапые предки только числом и брали: убьёт немец десять русских прежде, чем одиннадцатый его самого прикончит.

Какой же нормальный человек станет гордиться таким подвигом? Скорее уж вспомнит Виктора Астафьева: «Победа такой ценой — поражение!» Забыть о той победе, не вспоминать о войне.

Если бы Соколов был прав, то его правда была бы хуже любой лжи. К счастью, у нас есть все основания Соколову не верить.

Методы подсчёта потерь, которые применяет Соколов, к науке отношения не имеют. Для расчёта советских потерь Борис Соколов использует собственную методику, а немецкие потери не пытается пересчитать, принимая на веру данные (значительно заниженные) из монографии Буркхарта Мюллер-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933–1945».

Российские историки Владимир Васильев и Владимир Литвиненко пересчитали потери Германии по методике Соколова и получили потрясающие результаты: потери вермахта, СС и люфтваффе только на Восточном фронте составили 18 150 000 человек! Невероятно, но столь же невероятны советские военные потери в 26 с лишним миллионов!

Сколько ни читал Соколова, так и не понял, а в чём, собственно, проявилась «культурная отсталость» (спасибо, что хоть не «расовая неполноценность») русского народа? Не вижу и связи между «отсталостью» и боевыми качествами.

Военно-техническая отсталость, да, влияет и на исход войны, и на соотношение потерь. Вот классический пример отсталости: битва при Омдурмане 2 сентября 1898 года, когда британская армия попросту расстреляла из новейших пулемётов системы «Максим» африканских исламистов, которым даже винтовок не хватало.

Но Красная армия была вооружена не хуже вермахта, а в 1941 году, пожалуй, лучше. У немцев ещё не было тяжёлых танков и реактивных миномётов. В прямом танковом бою против Т-34, КВ-1 и КВ-2 у немецких лёгких танков шансов было немного. Не случайно боевые счета советских асов-танкистов быстрее всего росли летом-осенью 1941-го.

Если верить Соколову, то «отсталые» нации воюют хуже передовых. Но история говорит о другом. Если образование и «культура» как-то влияют на боевые качества, то скорее вредят, чем пользу приносят. Культурные и образованные цивилизации капитулировали перед кучкой плохо вооружённых горцев или степняков. Так было в Древнем Шумере и в Древнем Риме, на средневековом Востоке, на Руси — повсюду. Может быть, в XX веке всё стало иначе? Век машин всё-таки, война моторов. А вы представьте, что в одном окопе сидит чеченский боевик, мальчишка, который и школы-то не успел окончить, а в другом сам Борис Соколов — доктор филологических наук, автор многих книг по истории Второй мировой войны и истории русской литературы. Как вы думаете, кто победит?

Допустим, в Гейдельберге и Йене учили лучше, чем в ИФЛИ и МГУ. Потомственные прусские аристократы были, несомненно, образованнее, чем выпускники рабфаков. Но разве высшее образование даёт преимущества в окопе? Почитайте письма Генриха Бёлля с Восточного фронта: стоны и жалобы на тяжесть солдатской жизни, на холодный кофе, на постоянные атаки русских. Много ли толку от такого грамотного вояки?

Красная армия была укомплектована в основном крестьянами, вермахт и СС — рабочими. Рабочие — люди, близкие к машинам и механизмам, были, вероятно, лучшими танкистами и лётчиками, но главным родом войск оставалась пехота, что у немцев, что у русских, даже у американцев. Все рода войск работали на пехоту. А разве найдётся лучший пехотинец, чем бывший русский крестьянин, колхозник?

Каждый любитель военной истории знает, что асы люфтваффе были намного результативнее советских асов.

Иван Никитич Кожедуб сбил 64 немецких самолёта, Александр Иванович Покрышкин, по разным подсчётам, от 59 до 73. Зато асов, сбивших больше двухсот самолётов, у люфтваффе было пятнадцать, причём двое, Эрих Хартман и Герхард Баркхорн, сбили более трёх сотен каждый.

Казалось бы, правота Бориса Соколова налицо. Но вот беда: у английских и американских асов личные боевые счета намного скромнее даже советских, лишь три американца и два англичанина сбили больше тридцати самолётов. Эрих Хартман сбил 352 самолёта, а Джеймс Эдгар Джонсон, один из лучших в королевских ВВС, всего-то 34 самолёта. Надо ли так понимать, что Великобритания в десять раз отставала от Германии?

То же самое было с асами-танкистами. Подполковник Крейтон Абрамс, величайший американский танкист, подбил 40 неприятельских танков, а гвардии старший лейтенант Дмитрий Фёдорович Лавриненко всего за полгода подбил 52 немецких танка.

Была военная специальность, где советским солдатам равных не нашлось: снайпер. Абсолютный чемпион Второй мировой — Михаил Ильич Сурков, уничтожил 702 гитлеровца. Личный счёт Матиаса Хетзенауэра, лучшего немецкого снайпера, вдвое меньше — 345. Сурков не был одиноким героем. В списках лучших снайперов войны преобладают красноармейцы. На одного немца, убившего более трёхсот человек, приходится тридцать восемь советских снайперов со счётом 301–702. И ни одного англичанина или американца, застрелившего хотя бы 50 врагов!

Лётчик, танкист, снайпер — профессии, требующие высокого индивидуального мастерства. Не серая скотинка, не безликая, покорная солдатская масса, которая может идти только на убой.

Вообще потери Красной армии преувеличены даже официальной военной статистикой. Преувеличена и жестокость советских генералов. Каждый знает, что американцы очень берегли свои войска, предпочитая сначала разбомбить дотла неприятельские позиции, а после уж атаковать, добивая случайно выживших врагов.

Но ведь сходным образом действовали и советские военачальники, особенно в 1944–1945 годах. Только основной огневой удар наносила не авиация, а артиллерия, в том числе и реактивная. Ни одна армия мира не достигала такой плотности артиллерийского огня, какую, например, создал маршал Жуков в первые дни Берлинской операции — 270 орудий на километр.

Битые немецкие генералы уже после войны будут с завистью писать о советской огневой мощи. А выжившие солдаты с ужасом вспоминать:

«Две-три батареи «катюш» полностью накрывают наш лесок. Основательно, без пропусков, они сметают всё, что находилось под молодыми деревцами, спасения нет <…> Там и сям раскиданы тела, поодиночке или кучами <…> Между ними ползают уцелевшие». Это писал лауреат Нобелевской премии, а весной 1945-го — юный эсэсовец Гюнтер Грасс.

Спустя несколько дней после этого, заочного, знакомства с советской военной машиной он столкнулся с русскими лицом к лицу и даже остался в живых, единственный из всего отряда:

«Иваны!» — крикнул я отряду на обочине <…> Тут же последовали крики на двух языках, их заглушила перестрелка; в конце концов последнее слово осталось за русскими автоматами <…> Раздавались только голоса русских, теперь уже поодаль. Кто-то (из русских. — С.Б.) рассмеялся, и смех был вполне добродушным».

Не похожи эти солдаты, так легко, играючи, не потеряв ни одного человека, разделавшиеся с эсэсовцами, на тех несчастных жертв тоталитарного режима, какими предстают они у Бориса Соколова.

Соколову вообще не стоило заниматься военной историей. Слишком грубый материал. Борису Соколову, человеку интеллигентному, не нравятся грубые нравы советских офицеров: рукоприкладство, пьянки. Даже мысленно не споёшь с такими «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Чуть что — в морду норовит заехать. Не скажет вежливо: «Товарищ капитан! Постарайтесь, пожалуйста, обратить внимание на Ваши действия, Вы льёте мне за шиворот раскалённое олово».