Из фразы противника изымается слово и ставится под кавычки (графические или интонационные). Стоит просмотреть статьи и речи Ленина, чтобы увидеть, что они пестрят этими кавычками. Ленин любит говорить словами противника, но он их заставляет заподозривать, лишает их силы, оставляет от них шелуху.

Приведу один пример:

"Империалистическая война, требуя неимоверного напряжения сил, так ускорила ход развития отсталой России, что мы "сразу" (на деле как будто бы сразу) догнали Италию, Англию, почти Францию, получили "коалиционное", "национальное" (т.-е. приспособленное для ведения империалистической бойни и для надувания народа), "парламентское правительство". (Первый этап первой революции. Н. Ленин, том XVI, с. 10).

Слова: коалиционное, национальное, парламентское правительство взято в кавычки. Слово вышиблено из его позиции. Слово заподозрено в его конкретном значении. Слова "национальное, коалиционное, парламентское" слова с сомнительным конкретным значением. Подчеркивается, что у них нет реального лексического объема, что они - собственно затасканное название самого лексического объема и ничего более, - "название названия". Слово, как собственное название, слово с выветрившимся лексическим объемом, это подчеркивают иронические кавычки.

И кроме того, они иронически подчеркивают лексическую окраску: все три слова - слова "высокой" политики кстати выразительные и фонически, помимо значения. (Это еще подчеркивается ироническим толкованием, данным в нарочито сниженной лексической окраске, - "бойня", "надувание").

Это любопытный случай. Собственно такое слово, как "сразу", - слово нецентральное в предложении, - это по значению, как бы усиление слова "догнали". В убеждающей речи эти второстепенные по значению, но в то же время усиливающие, подчеркивающие слова попадаются очень часто и в общей массе слов они играют роль нажима, почти незаметного, но сильно действующего.

Характерно, что и этот прием убеждающей речи Ленин в приведенной цитате обессиливает, эмоциональное "сразу", повидимому второстепенного значения, он берет в кавычки - и дает поправку: как будто бы сразу.

Таким образом, в этом случае подчеркивается не пустота слова, не его словесная сторона, а его невязка с тем, что на "деле", - невязка с вещным планом.

Из слова выдернута вещь, которая неадэкватна слову, слово поколеблено в его связи с вещью, - и дана поправка*1.

Здесь ясно, что тогда как убеждающая речь идет по руслу эмоциональному, тогда как она стремится использовать чисто словесный план, неразложенные "цельные" значения слов, - со всеми примесями, которые дает им лексический план, со всеми эмоциональными оттенками, и тогда как для нее фраза является цельным сгустком, некоторым синтетическим целым, часто ценным сам по себе, - разубеждающая речь идет по пути разложения этих сгустков анализа их, вышелушивания слова из фразы и вещи из слова.

Сглаженное слово может быть подчеркнуто в словесном плане; последняя ступень сглаженного слова - это окончательный разрыв его с конкретными, специфическими значениями, - когда слово употребляется как "название названия", как обозначение самого лексического единства.

Таковы в прессе "слова с большой буквы".

Родина, Революция, Восстание, - в самой графике подчеркнуто, что здесь говорится не о специфических значениях, встречающихся на пространстве лексического единства, - нет здесь, собственно, дано название самого лексического единства, - это словесное обозначение самого слова. Мы видели, что эмоциональное воздействие у сглаженных слов имеется, что как раз отсутствие специфического, конкретного в них значения оставляет простор для эмоциональных оттенков, окружающих слово вне конкретных значений*2.

Ленин в полемике с "разгулом революционной фразы" - противополагает этим большим буквам - свои кавычки: "Дело Народа", - пишет он, - фразерствует "под якобинца". Грозный тон, эффектные революционные восклицания. "Мы знаем довольно", "вера в победность нашей Революции" (обязательно с большой буквы), "от того или иного шага русской революционной демократии... зависит судьбы всего так счастливо, _______________

*1 У Ленина есть и не только иронические кавычки; сплошь и рядом он употребляет в кавычках вообще слова ходовые "не свои"; этим как бы подчеркивается, что автор за слово не ручается, что он берет первое попавшееся слово для обозначения вещи. Таким образом, здесь слово не разоблачается, а за него просто не ручаются. Это кавычки осторожные. И это доказывает языковую осторожность Ленина.

*2 Это относится даже к таким написаниям, как евреи, немцы и т. д., принятым, - конечно, сознательно, - в "Новом Времени": здесь дело идет не о конкретных национальностях, а об общих названиях лексических единств, окруженных известным эмоциональным "ореолом". (Разумеется, это не относится к словам, обычно выдвинутым графически-собственным именам).

Интересно, что "аллегория" XVIII и XIX веков и "символ" XX века в русской поэзии тоже изображаются часто "большой буквой". Здесь подчеркивается тоже, что и в приведенных примерах: отсутствие конкретных, специфических значений; слово, как "название названия", - и тоже подчеркивается известный эмоциональный "ореол". так победно поднявшегося Восстания (обязательно с большой буквы) трудящихся". Конечно, если слово Революция и Восстание писать с большой буквы, то это "ужасно" страшно выходит, совсем как у якобинцев. И дешево и сердито". (О вреде фраз, т. XIV, стр. 223).

Таким образом, тогда как в случае со словом "сразу" обращено внимание на невязку слова с вещью, - в этом случае "Восстание", а также в случае с "национальным", "коалиционным" и т. д. разоблачается самое слово в его значении. По этим двум руслам и идет полемическая "языковая политика" Ленина.

3.

Ленин борется с гладкими словами, с теми словами, в которых только туманно представляются конкретные, специфические значения, - конкретные ветви лексического единства, но которые сохраняют свою чисто словесную силу, являясь только названиями самого лексического единства, названием названия, затуманенного сильным действием лексического плана, в котором движется речь; и как я сказал, чем более захватано такое слово, тем сильнее в нем эмоциональный "ореол". Ленин пишет о таких словах:

"Поменьше болтовни о "трудовой демократии", "о свободе, равенстве, братстве", о "народовластии" и тому подобном: сознательный рабочий и крестьянин наших дней в этих надутых фразах так же ловко отличает жульничество буржуазного интеллигента, как иной житейски опытный человек, глядя на безукоризненно "гладкую" физиономию и внешность "благородного человека", сразу и безошибочно определяет: по всей вероятности мошенник". (Великий почин, т. XVI, стр. 255).

Ленин-полемист занимается последовательной ловлей благородных слов, которые "по всей вероятности мошенники".

"Не правда ли перл? До осуществления социализма управлять колониями будет, согласно резолюции сего мудреца (Гаазе), не буржуазия, а какой-то добренький, справедливенький, сладенький "союз народов". (Герои "Бернского Интернационала". Коммунист. Интерн. N 2).

Для того, чтобы разоблачить мошенничающее слово - нужно взрыхлить его замкнутое, сглаженное лексическое единство, нужно разоблачить его лексический план. Ленин говорит о "свободе вообще", "демократии вообще", "революции вообще", "равенстве вообще".

Он занимается анализом конкретных специфических значений слова, анализом лексического единства слов; полемизируя, разоблачая лозунг, он дает его словарный анализ, - и указывает затуманивающее действие фразы и лексического плана.