Следователь внимательно всмотрелся в бумажки и почти по слогам прочел корявый почерк неизвестного поставщика:

— Бу-рун-дийские е-бо-ба…

— Баобабы, — поспешил поправить Сергей Степанович. — Лучше будем говорить просто "саженцы".

— Это еще что такое? Нет, мне интересно — почему буруднийские? У нас что, своих мало этих — ба-бо-е… тьфу ты, ну как их там…?

— У нас таких своих просто полно! — заверил Витек.

— Безобразие! — возмутился следователь, и так сурово сдвинул брови на переносице, что они чуть было не поменялись местами.

— Хотите забрать документы с собой для более тщательного изучения?

— Я подумаю, — в замешательстве сказал ревизор и сделал попытку встать из-за стола. Но тяжелая, как длань правосудия, рука Чеботарева, мягко пригвоздила его обратно.

— Что значит "подумаете"? Да мы просто настаиваем! Обязательно посмотрите на сметы! Вам не кажется, что кладка стен шириной в 8 кубиков — это чересчур? Мы, все-таки, не Форт Нокс строим, а всего лишь арматурный завод… Мы эти кубики, кстати, также получили в сильно урезанном количестве — вот, обратите внимание на накладные… Поставки, опять же, велись через Бородянского.

— Я подумаю, — жалобно повторил следователь, обреченно глядя, как Витек запихивает выложенные пасьянсом бумаги на столе в папку.

— Так вы поштудируйте бумажки на работе, а потом заглядывайте, здесь вам всегда рады! — приговаривал Витек. — Мы то, собственно, здесь последние часы, вероятно, проводим — нам только деньги народу вернуть, и все… Но вот Лев Семенович с радостью ответит на все интересующие вас вопросы.

— Неудобно так выпроваживать гостей, — пожурила Витька Марина. — Может быть, вы желаете кофе?

— Такая незадача, Мариночка — у нас нет кофе. — добавил свой ковшик дегтя и Сергей Степанович. — Поскольку когда ваши недобры молодцы в масках позволили все-таки нашему бухгалтеру вывернуть руки из-за спины, он выпил все запасы, борясь с нервным стрессом. Он человек пожилой, так что ему простительно, вы ж понимаете…

— Понимаю, — буркнул следователь, прижав папку с бумагами к груди и, сопровождаемый омоновцами, прошел к выходу. Он чувствовал себя оболваненным, но пока не понимал, кем.

Когда за непрошенными гостями закрылась дверь, компаньоны оглядели друг друга и облегченно вздохнули.

— Первый вал миновал, будем ждать следующих, — резюмировал Сергей Степанович. — Сам Бородянский, видимо, будет с девятым валом… Что у нас с людьми?

— Этого добра полная улица, — сообщил Пашка. — А еще эти гады в моих программах копались — хорошо, что я все фотографии печатей и образцы документов загодя стер. Вообще, я смотрю, у них спецы слабые, я бы таким не то что компьютер — калькулятор бы не доверил. Переписали с умным видом файлы из паки "Специальные Документы" и ушли счастливые, как идиоты.

— А что было в папке?

— Да вирусы всякие… Я их коллекционирую на досуге. Это, наверное, плохо, зато очень увлекательно. Вы не знаете, в их налоговом ведомстве компы сетью соединены или нет?

— А что?

— Просто думаю, сколько их в итоге накроется. Многие из моих работ ни один антивирус не берет. Будут теперь мастеров искать… Надо будет к ним на днях заглянуть, оказать дорогостоящее техническое содействие — переинсталировать все, что можно, и стереть все, что не нужно. Кстати, Сергей Степанович, никто из ваших знакомых по их ведомству не горит? Я, по случаю, за небольшие деньги могу…

— Павел, уймись., — посоветовал Чеботарев, — наша работа еще не закончена, нечего халтурить на стороне. Давайте займемся делом.

На улице за то время, пока двери в офисе были закрыты, царило столпотворение. Люди запрудили проезжую часть дороги и возникла пробка. В этой пробке застрял и сам Бородянский, который надеялся собственными глазами увидеть, как махинаторов будут в наручниках сажать в воронок. В итоге он с трудом издали разглядел следователя, вышедшему из офиса в одиночестве и с какой-то папкой, и омоновцев, возвращающих охраннику фирмы его табельное оружие.

"Что-то не так", — мелькнуло в голове Бородянского. Выбраться из пробки уже не было никакой возможности, даже думать было тяжело, такой кругом царил шум. Дело было в том, что пока несколько сотен граждан смирно ждали своих денег у дверей офиса, обмениваясь впечатлениями от "маски-шоу", по другой улице двигалась мрачная процессия вкладчиков "МММ" и прочих подобных загодя лопнувших пирамид, направляющихся к мэрии с требованием выплатить украденные у них деньги.

На перекрестке люди уткнулись в очередь, которая никаких лозунгов не несла. Организаторы попросили освободить проход, поскольку их маршрут был заранее одобрен мэрией и МВД. Люди в очереди доводы выслушали, но никого вперед себя в очереди пропускать не захотели, смутно подозревая, что митингующие лишь подделываются под демонстрантов, а в самом деле хотят получить свои деньги в "Золотом Крюке". Тон в противодействии задавала Роза Парамоновна, которая цепко держалась одной рукой за перила лестницы, а другой показывала демонстрантам худенький кукиш, выкрикивая при этом что-то нелицеприятное про лимиту и шпану, от которых в городе жилья не стало.

Слова дамы вполне могли бы привести к инциденту, но тут демонстрант, на долю которого выпала честь нести впереди колонны транспарант со словами "Верните наши деньги", ойкнул и с помощью солидного набора выражений, которых нет ни в одном русскоязычном разговорнике, привлек внимание своих сторонников к улице перед ними. С другого фланга к очереди приближалась не меньшая числом колонна под лозунгом "Возьмите наши деньги", и оратор впереди орал в мегафон, что отказ "Золотого Крюка" принимать их рубли есть нарушение конституции и геноцид русского народа.

— У тебя что, козел, денег слишком много? — заорали из демонстрации номер 1, оправившись от легкого шока.

— А вам, лохам, небось завидно? — ответили из демонстрации номер 2.

Демонстранты — неудачники обиделись первыми и рванули в атаку. Более зажиточные митингующие решили, что без хорошей драки хорошего дела сделать все равно не получится — и пошли в ответ. В итоге очередь, мирно ожидающая входа в офис "Золотого Крюка", как бы сама собой оказалась вынуждена выполнять роль посредников в мирном урегулировании — то есть, стоя посередине, драться и с теми, и с другими. Роза Парамоновна забралась на ступеньки входа в офис АО и руководила боевыми действиями своих сил, будто Багратион с господствующей высоты. Заодно она бдительно следила, чтобы никто из дерущихся исподтишка не влез в ее очередь не на свое место.

Через головы соседей противники метали друг друга обломки транспарантов, пластиковые бутылки с водой и фрукты, оказавшиеся у женщин в авоськах. Творилось невообразимое. Кто-то из демонстрации номер 1 швырнул в толпу лифчик, чем не столько травмировал оборонявшихся, сколько смутил.

— Видать, не все еще у вас потеряно? — орали из демонстрации номер 2. — Если портки есть, тоже кидайте!

— Мы вам яйца на уши натянем, будете через нос писать! — обещали из демонстрации номер 1. А кто-то, окончательно разбушевавшись, выкрикнул фразу, смертельно обидную для всякого постсоветского человека, живущего на постсоветскую же зарплату:

— Буржуи хреновы!

— Это мы буржуи?! — заволновались в толпе напротив, — а ну-ка, дай нам свою морду, мы ее под палех разрисуем, будешь знать, как ругаться!..

Передовые отряды вновь пошли на штурм, пригибаясь под градом овощей, фруктов и фрагментов окрестных скамеек.

Следователь и омоновцы грустно сидели в машинах, зажатых посреди океана бушующих человеческих страстей. По капоту и крыши "волги" с символикой налоговой милиции то туда, то сюда бегали чьи-то ноги. Следователь внутри грустно смотрел на это безобразие, прижимая к себе папку с документами.

— Ну и денек, — вздохнул он, — а еще с утра град обещали — и на тебе, никакого града!..

По крыше машины в этот момент что-то тяжело ухнуло, и кроваво красная мякоть плюхнулась на лобовое стекло.