Но Фрэнк даже не обратил внимания на его реплику:

— Вам она нравилась, леди Уолладер?

— Да, — кивнула женщина. — Но в последний раз, когда мы встретились, она была очень сердита, и я подумала, что тут не обошлось без какой-нибудь выходки со стороны Лео. Поймите, мистер Чивер, сложно быть объективной, когда речь идет о ваших родных детях. Несмотря на все их грехи и недостатки, вы продолжаете безумно любить их. Вот только недостатки эти не исчезают, и грехи не становятся легче…

Сэр Энтони тут же грубо схватил ее за руку:

— Ты ведешь себя, как предатель, — прошипел он.

Наступила короткая пауза.

— Я же говорю правду, Энтони, — тихо произнесла женщина. — Это вовсе не означает, что я любила Лео меньше. И ты все прекрасно понимаешь. — Она даже не поморщилась, когда ее муж со всей силы вцепился пальцами в ее нежную руку.

— Единственная правда, которая сейчас имеет значение, заключается в том, что твоего сына убили, — продолжал ворчать Уолладер. — Неужели ты хочешь, чтобы убийце удалось безнаказанно улизнуть?

— Нет, — спокойно ответила женщина, взглянув на мужа. — Вот поэтому я считаю, что следователь должен знать правду.

— Сэр Энтони, вы делаете больно собственной супруге, — холодно заметил Чивер.

Осунувшееся лицо безразлично повернулось к детективу.

— Я имею в виду вашу руку, сэр. Мне кажется, пора убрать ее, — сказал Чивер.

Энтони послушно разжал пальцы.

— Расскажите мне о том, почему сердилась Джинкс во время вашей последней встречи?

— Все из-за того, что ей надоели его постоянная ложь и обман, — как бы между прочим, сказала леди Уолладер. — Впрочем, это раздражало всех его девушек. В конце концов, все они понимали, что за очаровательной внешностью и элегантным видом прячется самый настоящий эгоист. — Она мельком взглянула на мужа и продолжала. — Лео ни с кем не мог ничем поделиться, даже в детстве. Если кто-то из ребят брал у него на время игрушку, он приходил в такую ярость, что мы были вынуждены показать его психиатру, и тот обнаружил у него соответствующее расстройство. Врач опечалила нас, объяснив, что ничего не может поделать с нашим ребенком, но, правда, немного обнадежила хотя бы тем, что он должен с возрастом научиться контролировать свою агрессию и лучше управлять собственными эмоциями.

— Так и получилось?

— Наверное. Он перестал прибегать к кулакам, но я не могу сказать, положа руку на сердце, что при этом в душе у него не оставался гнев, если ему приходилось с кем-нибудь чем-то поделиться. Он был таким незрелым мужчиной.

— Мисс Кингсли говорила, что у него имелись свои тайны, и его можно было назвать скрытным. Может быть, он просто держал все внутри себя, считая, что таким образом решает проблему? Вероятно, ему не хотелось показывать кому-либо, что он представляет собой на самом деле.

— Да. — Она кивнула на лежавший рядом факс. — Разумеется, все это так. Мы и не знали, что у него имеется недвижимость. Я предполагала, что у Лео существуют какие-то доходы, но не в таких объемах. Вам может показаться, что мы очень доверчивы, детектив, но жизнь с Лео казалась более спокойной, если ему позволялось иметь свои секреты.

Фрэнк задумался:

— Леди Уолладер, вы считаете, что Джинкс уже надоело поведение Лео. Означает ли это, что она первая решила отменить свадьбу?

За супругу ответил сэр Энтони:

— Нет, — решительно произнес он. — Она вела себя оскорбительно и недостойно по отношению к нам, хотя почему так происходило, видимо, навсегда останется тайной. Но ни разу она не упомянула о том, что не желает больше говорить о свадьбе. Это Лео сказал, когда она немного притихла, что никакого венчания уже не будет.

— Он объяснил причины?

— Да. Он сознался, что у него роман с Мег Харрис, и они собираются пожениться.

— И какова была реакция Джинкс на эти слова?

— Шок. Это, видимо, было последнее, что она ожидала от него услышать, и некоторое время просто смотрела на него, не в силах пошевелиться.

— Вы тоже это помните, леди Уолладер?

— Да, — кивнула женщина. — Она ничего не говорила, но было видно, что такого Джинкс, конечно, от него не ожидала. Я видела, что она сердится, но мне тогда показалось, что она злится даже не столько на Лео, сколько на Мег. Теперь, конечно, трудно судить об этом. Мы все очень расстроились и, скажу честно, когда они ушли, мы с Энтони облегченно вздохнули.

— Когда это произошло?

— Во время дополнительных выходных для всех служащих, в самом конце мая.

Чивер нахмурился:

— Да, судя по имеющимся у нас показаниям, последнее, что помнит Джинкс, это тот день, когда она попрощалась с Лео и уехала к родителям. То есть четвертого июня. Но почему же он оставался в ее доме целую неделю после того, как признался в том, что собирается жениться на ее лучшей подруге?

— Мы не знаем, — растерялся сэр Энтони. — Они уехали от нас, злые друг на друга. Затем в тот же вечер Лео перезвонил нам и сказал, чтобы мы молчали и никому не рассказывали о том, что произошло, пока он не даст нам на это своего разрешения. Он ничего не объяснил, и целых две недели от него не было ни единой весточки. Последний раз он связывался с нами в субботу, одиннадцатого июня. Тогда-то он и поведал о том, что они с Мег уезжают на некоторое время, пока не утихнет шумиха, связанная с несостоявшейся свадьбой. — Он сердито нахмурил косматые брови. — Я признаю, что у Лео были свои недостатки, но для дочери мошенника из Ист-Энда он был неплохой партией. По-моему, она просто не хотела его отпускать. Тогда, в нашем доме, Джинкс внезапно вспылила, о чем позже жалела. Но это лишь мое мнение. А потом она поехала в Фордингбридж, и во время своего отсутствия снова потеряла его. То есть, я хотел сказать вот что. Если она смирилась с тем, что свадьба отменена, то почему тогда, будучи в гостях у родителей, она ни словом не обмолвилась об этом отцу и не предупредила его разослать приглашенным карточки с уведомлением об отмене торжества? Там у нее для этого было достаточно времени. Понимаете, тут какое-то несоответствие.

— Да, — медленно произнес Чивер. — Я вас понял.