Готовый прыгнуть. Одна рука согнута - локтем в паклю, ладонь для упора в бревно. Нога медленно едет чуть вбок - для упора, когда настанет время прыгать в сторону. Напряжён так, что холодный пот быстрыми каплями падает на горячие ключицы... В общем, если что - не встать, а сразу прыгнуть.
Дверь отворилась, как будто пинком её.
Вошли - я узнал сразу. Даже не стал осмыслять, точно ли это они - те двое, что ограбили лежащего под аркой. Осмыслил лишь, что в избе темно - для них, пришедших с осеннего солнца. Дверь-то за ними закрылась - неохотно и не сразу.
Прыгнул мгновением позже. Как только узнал. Прыгнул не к ним, а встать на ноги. Метнул один дротик - возможно мне только показалось, что глаз первого чавкнул... А пока второй пытался осознать, что происходит, целясь из оружия, которое плясало в его руке, тычась в стороны, я проскочил те шесть шагов, которые нас разделяли, и ударил вторым дротиком в заикающийся рот.
Ударил сбоку и сверху вниз - так, что пригвоздил его к стене: пробившая череп часть дротика прошла дальше и застряла в пакле между брёвнами.
Острие у металлического прута отсутствовало.
Вопросом: "Откуда у меня такая сила?" я так и не успел задаться.
Смотрел на упавший пистолет и думал только одно: "Наконец-то..."
- ... Лот 6Д 360!
- Продано!
После этих слов, раздавшихся неизвестно откуда и неизвестно откуда мне знакомых, напугавших меня до уср..., я упал на пистолет, как на последнее, что может сохранить мне жизнь. Но поднять его не успел, только больно ударил пальцы о рукоять. Последнее, что помню... Закрытая до сих пор этими двоими, дверь распахнулась и с грохотом полетела в избу с хлипких петель - а хлынувшая из неё волна сумасшедшего белого света выстрелила не только по глазам, но и по голове.
Взяли меня тёпленьким. Били так, что на остатках сознания был уверен - убьют.
Ничего - выжил.
Хуже, что вспомнил. Вспомнил то, что не должен был вспоминать, потому что это чужое воспоминание, не моё...
Но вспомнил. Легко.
Артефакт. Живому нельзя прикоснуться к нему. Живой прикоснулся. Живой не должен был получить того, что даёт артефакт. Живой получил.
Я не хочу помнить об этом... Не хочу!.. Выдерите это из моей головы! С мясом, с частью мозгов, но я буду счастлив без нечеловеческого в моей голове, ну пожалуйста-а!! Я не хочу-у... Вой, вырвавшийся из утробы, убиваемой, раздираемой, когда выть нельзя, потому что... дышать нечем... Оставили в покое. Отошли.
Кому... Кому меня на этот раз продали?
И что ему нужно от меня...
"Ты кто?"
"Я бессмертный..." - Рыдающий голос прогнусавил глупые слова и всхлипнул.
"А такое бывает - бессмертие?"
"Бывает. Только вот бессмертие моё - ворованное..."
"И что из того?"
"Я заперт в тебе. До этого сбежал из другого тела".
Пауза.
"Ты перебираешься из тела в тело?"
"Да. Чтобы не поймали".
Пауза.
"А сейчас тебя поймали".
"Вместе с тобой! Вместе!.. Но так не бывает, чтобы вместе... не бывает-е!!"
"Хорош визжать, скотина... Значит, это ты выдавливал мои глаза?"
"Я не выдавливал!! Я смотрел! Я понять не мог, что это за мир, я думал здесь спрятаться! Ты не должен был остаться в этом теле! Не должен! Я бы заменил тебя, вписался в здешнюю жизнь!.. А ты всё не уходил и не уходил!"
"Заткнись!.. Тебя поймали и продали вместе со мной. Что это значит?"
"Я буду рабом в твоём теле... - Новое рыдание. - Вечным рабом!"
"Чьим?"
Пауза.
"Такие эфемерные, как ты, называют их богами".
Презрение, жирной плёнкой всплывшее на поверхности уже приевшегося нытья, заставило меня шевельнуться. Ах ты ж... Сволочь...
"Они нас слышат?"
"Конечно".
"Эй, вы... Боги, блин... Что нужно сделать, чтобы этот свалил от меня? Чтоб моё тело осталось мне же?"
"Что ты делаешь?! Что ты делаешь?!"
"Хороший вопрос... - Шёпот, бархатно-невесомый, отовсюду и ниоткуда ниспадал на измученное тело мягким и нехолодным снегом. - Хороший урок... Если физическое тело пройдёт сквозь ад спиральной смерти, если ты выживешь - будешь жить срок, положенный тебе по времяисчислению Земли. Согласен ли ты, эфемерный (он, этот фиг знает кто, выделил обращение не только паузами, но оттенком странной, прозрачной насмешки), на это условие?"
Ишь... Голос, слышимый отовсюду. Как бесплотный. А били по-настоящему...
"Не-ет!! Не соглашайся!!"
Лежавший на животе, я с трудом напрягся и, стискивая ноющие зубы, заставил переломанное тело лечь набок. Отвечать этим... в положении мордой в пол? Ни за что. Ничего не слыша из-за оглушительного протестующего визга, рвущегося из-под черепной коробки, выдохнул:
- Да.
"Не-е-ет!!"
Ослепительный свет, видимый сквозь веки, которые я так открыть и не смог, пропал. Вместе с ним пропали остатки воя в моей башке, которую я не удержал, и она грохнулась ухом в холодный пол... Без сна, просто давая покой уставшему от передряг телу, я до вечера пролежал в пустом заброшенном доме, в компании с двумя трупами.
Когда в доме постепенно исчез паутинно-пыльный свет солнца, а от углов полезли чёрные тени, я подтащил к лицу руку и отбитыми пальцами соскрёб с глаз засохшую кровь, постанывая от боли, когда корка цеплялась за сломанные ногти. Прошептал, по ощущениям, бумажными губами:
- Сны... Это были твои тела?
"Да, - покорно и сразу откликнулся "бессмертный". - Но они меня всегда искали и находили быстро. Я думал, что с тобой получится лучше..."
- Не п... . Придумаем что-нибудь... Отобьёмся.
"Ты ничего не понимаешь. От них не отделаться".
- Мудак... Тебе... радоваться бы... что не понимаю.
"Как это?"
- Подожди чуток...
Собственное тело пришлось собирать по кусочкам: руку к себе, ноги к стене для упора, сжались мышцы солнечного сплетения - рывками подтащил себя к брёвнам, сел.
Больше лежать нельзя. Холодно. Можно вообще не встать... Дышал мелкими вдохами-выдохами.
- Они будут... здесь? Всегда?
"Нет. Боги набросили на нас информационную сеть. Будут следить по ней".
- А... Тогда ладно. Жить... можно.
"Ты не представляешь, на что согласился".
- Мне... плевать на... что будет. Я... жрать хочу.
"Но ты..."
- Пасть... закрой.
Заткнулся наконец.
А я сумел, опираясь на выпуклые брёвна, встать. Потом, будто арестант, долго ходил по избе, наваливаясь на стену, пока взвывшие при первом движении мышцы не затупели в ходьбе. Этот мудак, который сидел в моих мозгах...
"Не ругайся", - угрюмо сказали.
- Пока... и не начинал.
Нашагавшись, встал у окна, чуть сбоку, чтобы нечаянный прохожий не разглядел, и уставился на два тела, лежащих на полу. Шмыгнул носом, непроизвольно сжимая плечи от промозглого воздуха, свободно входящего теперь в избу через выбитую дверь.
- А с тебя... есть какой-нибудь... прок?
"От тебе подобных со мной уходить легко".
- И всё? Ну, ладно. Потом... разберёмся.
Помогая себе руками, я сполз по стеночке и очутился рядом с первым мертвецом. Брезгливо глядя на него, долго дышал со свистом, размышляя о собственной брезгливости и внутренне усмехаясь ей. Наконец, сморщившись, вцепился в куртку трупа и подтащил себя к нему. Снова пауза. Я вспоминал, как эти двое обыскивали меня. Когда-то. Хорошие люди. Не добили. Как я их... Ощерился в угрюмой ухмылке.
До позднего вечера, пока в избе свет не пропал, я успел многое: переоделся в чистое, тяпнул из чекушки, найденной у первого, "молочка от бешеной коровки"; закусил смятым плавленым сырком, найденным в кармане другого... И почувствовал счастье, когда пальцы в нагрудном кармане присвоенной куртки наткнулись на пачку сигарет.
