Дальше почему-то возникало необыкновенно яркое и отчетливое видение просторной каменной террасы в ноздреватом теле исполинской многоярусной башни. Внизу сквозь жемчужные разрывы облаков проглядывал золотой от пыли и сверкающих идолов экзотический сонный город. Вверху сквозь нагромождение тяжеловесных облаков мелькали холодные проблески солнца. Затем появился прямоугольный дверной проем, и он все приближался. Повеяло прохладой и темнотой, потянулись гладкие каменные стены, и наконец все исчезло.
Следующее воспоминание – дорожка, ведущая к дверям его дома. Когда он вошел внутрь, поднялся переполох, все стали радоваться, что он вернулся, и спрашивать странные вещи, вроде того, почему он раньше не говорил. Он отвечал машинально, хотя вопросы пропускал мимо ушей; ему в голову вдруг стало приходить понимание, что надо делать.
Силовые потоки энергий, исходящих из-под земли, он ощущал теперь совершенно отчетливо, так, словно способность к осязанию развилась в нем до уровня ясновидения. Он воспринимал текстуру предметов на расстоянии, и минералы в этом смысле отличались наиболее податливым и плодородным составом: в них скрывались колоссальные запасы энергии, позволявшие перестраивать любые происходящие в пространстве процессы. Всего лишь ориентируясь на хтонические потоки, Тасманов без труда научился преодолевать гравитацию, изменять сигналы видимого и слышимого диапазона, а также непосредственно воспринимать состояние сознания людей. Заметив, что даже самые примитивные эффекты его работы производят на окружающих неизгладимое впечатление, и не без затруднений осознав, что его способности в своем роде уникальны, Тасманов про себя счел остальное человечество сырьевым материалом для экспериментов с камнем. Насколько чуждым казалось ему общество, настолько же родственной была подземная стихия минералов.
Богатство душевного мира людей, многообразие противоречивых мыслей и чувств осталось ему неизвестно. Тасманов никогда ни в чем не сомневался, ничего не анализировал и не планировал. Просто в какой-то момент возникало осознание, что следует поступить определенным образом; так он и поступал. От суеты окружающих он отвлекался, совершенно не принимая никого в расчет, а для простоты общения, не мудрствуя лукаво, всегда вел себя так, как, по его ощущениям, ждали от него другие.
Вся жизнь представлялась ему отдельными вспышками событий, чем-то привлекших его внимание, на фоне сплошного провала в памяти: значительную часть времени его сознание пребывало в попросту выключенном состоянии. Он удивился бы, узнав, что большинству людей жизнь представляется непрерывной чередой впечатлений. Впоследствии на основании экспериментов он сделал вывод, что сознание человека по существу напоминает как бы отдельные бусинки смысла, рассыпанные в бездне материи, и догадался, что большинство людей не замечают пауз между моментами своей жизни, как не замечают мерцания кадров на киноэкране. Для Тасманова все обстояло иначе: он воспринимал преимущественно хаотические потоки первичной энергии творения, игнорируя остальное.
Следующее отчетливое воспоминание – он стоит перед алтарем с ножом в руке, а на него недоверчиво смотрят несколько смущенных мальчишек. В этот момент он ясно осознал, что они предназначены в жертву, и пространство словно само стало подсказывать ему нужные движения. Дальше опять бессвязные ощущения, какой-то пустяковый спор и ослепительное пробуждение земли. А некоторое время спустя – видения из чужой жизни, словно моменты собственной души. Вот один из мальчишек ругается с соседом на лестнице, вот другой снимает с трупа незнакомой девушки золотые украшения… Тасманов не анализировал происходящее, просто понял, что участники жертвоприношения каким-то образом попали в подчинение к подземным потокам, исходящим из камня, и решил при случае повторить опыт.
Постепенно он догадался, что во время ритуала происходил обмен сознанием. Камень вбирал в себя частицу души человека, а взамен отдавал неумолимую гипнотическую силу, оседавшую в телах людей крупицами минералов – настолько крошечными, что даже Тасманов, предельно восприимчивый к материальному составу вещей, почувствовал инородные образования, только когда в телах жертв начали формироваться целостные структуры, как вязь нитей, опутывающих тот или иной внутренний орган. Только тогда Тасманов понял происхождение крови, появлявшейся на ноже во время ритуала: она переходила изнутри участников, хотя физически Тасманов никого не ранил.
Изучая свои возможности по восприятию чужого сознания, он убедился, что и другие минералы, которые он настраивал на подземный поток, действовали аналогично алтарю: через них люди подключались к силе камня и, как правило, стремились испытать ее действие снова и снова. Между тем сеть влияния автохтонов множилась. Тасманов совершенствовал навыки управления ею и постепенно научился превращать в зависимость даже случайный единичный контакт. Он не задумывался о смысле своих действий, не отдавал себе отчета в том, какие последствия вызывало систематическое облучение хтоническими энергиями во всех областях жизни человека. Тасманов вовсе не понимал людей, словно сам не принадлежал к человеческому роду; он ощущал только частицы камня, зарождавшиеся в телах жертв, и проходившие по ним импульсы тяжелых, низменных впечатлений, которые следовало постоянно поддерживать и усиливать, поскольку они питали камень. Тасманов научился отслеживать всех, кто подвергался облучению, сохранять в стереозеркалах полученные моменты их жизней и в случае помех внушать через минерал состояния боли и бреда. Внезапно возникавшие навязчивые идеи и галлюцинации, недиагностируемые болезни, обмороки и частичный паралич, как правило, безотказно действовали на тех, кто, по ощущениям Тасманова, пытался отказаться от усвоенных подземных сил, и заставляли жертв прибегнуть к чудодейственной помощи автохтонов, отбросив сомнения, вовсе для камня бесполезные и Тасманову абсолютно непонятные. Сам он признавал только погружение в подземную стихию, искренне полагая, что ничего другого в природе не может быть, и если порой приходилось убеждаться в существовании другого способа восприятия, Тасманов считал его ошибочным и опасным.
В ходе экспериментов с хтоническим током Тасманов понял, что жертвенный камень в ущелье отличается от остальных автохтонов. Именно он пробудил в Тасманове сверхъестественные способности, он гипнотизировал и подчинял жертв как никакой другой – в своих поделках Тасманову не удавалось сконцентрировать и доли той энергетической мощи, которая чувствовалась в алтаре, – и, самое главное, видения, производимые жертвенным камнем, не были беспорядочным потоком ощутимых фантазмов: они словно принадлежали к одному и тому же сюжету, как фрагменты головоломки. Тасманову являлись то вереницы витиеватых символов, объяснявшие происхождение каких-то чудовищ, имена которых он сразу забывал; то изображения человеческого тела в вихре замысловато сплетенных нитей; то громоздкие хирургические инструменты из камня; то изощренные пытки и убийства в ходе религиозных церемоний. Жертвоприношения, к удовольствию Тасманова, повторялись чаще всего; и зловещие панорамы массовых ритуальных действ, обширная храмовая площадка для священнодействий, свисающие с высокого потолка клетки с пленниками, блуждание чадящих огней, за которыми угадывался гул толпы, длинный каменный нож и кубический черный алтарь, обагренный кровью растерзанной жертвы, оставались для Тасманова самым волнующим и желанным переживанием.
Поначалу он пытался обеспечить максимальный приток человеческой жизненной силы к жертвенному камню, приглашая как можно больше людей к алтарю, однако вскоре заметил, что на некоторых участников ритуальные действа производили тягостное впечатление, вызывая вспышки абсурдного, как казалось Тасманову, возмущения и сопротивления. По причинам, которые Тасманов не вполне осознавал, но научился интуитивно учитывать, приходилось знакомить с жертвоприношением лишь достаточно проверенных, подготовленных людей и в целом избегать афиширования подробностей. Таким образом, основной человеческий ресурс поступал через произведения его собственного творчества, что составляло значительный количественный объем, но не устраивало Тасманова по качеству. Долгое время он ломал голову над тем, каким образом усилить взаимообмен жизненной силой между камнем и человеком, пока наконец случай не подсказал ему решение.
