Новость. Не так давно, в одну из минут, когда я сидел без гроша, ко мне прибежали бр. Вернеры и, пользуясь моею нищетою, купили у меня за 150 р. 15 рассказов. Само собою, я выбрал для них рассказы поганые. Теперь читаю, что они выпустили книжку "Невинные речи А. П. Чехова". Издание изящное, по рассказы так плохи и пошлы, что ты имеешь право ударить меня по затылку, несмотря на свою бездарность. Бр. Вернеры, конечно, пошлют новую книжицу в "Новое время", надеясь на то, что мне, как сотруднику, дадут отзыв в лучшем виде; ну, а я надеюсь, что "Новое время" простит мне, что я часть души своей продал нечистому, и не упомянет об этом печатно. В молчании я увижу великое одолжение. Это понятно.

Поздравляю с новосельем.

Так как Суворин интересуется судьбою моей пьесы, то передай ему, что Давыдов принялся за нее горячо, с восторгом. Я так угодил ему ролью, что он затащил меня к себе, продержал до трех часов ночи и всё время, любовно глядя на мою рожу, уверял меня, что он отродясь не врал и что в моей пьесе всё от А до бесконечности (это не ж..., а омега) тонко, правильно, чинно и благородно. Он уверяет, что в моей пьесе пять превосходных ролей и что поэтому она у Корша шлепнется, так как играть ее решительно некому.

Во! А ты всё спрашивал: что из эстого выйдеть и где я учился...

С Коршем (жулик!) условие уже подписано. Я беру 8% с валового сбора, т. е. по 2% с акта.

О Николке поговорим при свидании.

Если увидишь лейб-медика Боткина, то скажи ему, что я иду по его стезе: лечу в аристократических домах. Например, сейчас я иду к графине Келлер лечить... ее повара и к Воейковой - лечить горничную.

Поклон Анне Ивановне. Скажи ей, что я благодарю ее. За что? Не твое дело. Твое белье шьется.

Прощай.

А.

328. Ал. П. ЧЕХОВУ

29 октября 1887 г. Москва.

Гусев! Единовременно с сим ты получишь мое другое письмо, которое я написал по просьбе бр. Вернеров, издателей моей книги. В нем ты прочтешь просьбу, которую ты исполнишь постольку, поскольку желаешь быть любезным по отношению к упомянутым братьям, а я тут ни при чем.

Не получая от тебя гонорара "Петербургской газеты", я начинаю думать, что мой счет, посланный тебе при последнем письме (на которое ты уже отвечал мне), утерян или забыт. Быть может, даже пропал на почте волковский вексель... Ответь, пожалуйста, ибо я беспокоюсь, да и денег нет.

Я разленился, посоловел и опять впадаю в хандру. Не работаю. Сижу по целым дням на кресле и гляжу в потолок. Впрочем, есть практика.

Нового нет ничего и не предвидится. Прощай.

Твой А. Чехов.

329. Н. А. ЛЕЙКИНУ

4 ноября 1887 г. Москва.

4 ноября.

Простите, добрейший Николай Александрович, что так долго не отвечал на Ваше письмо. Моя пьеса, сверх ожидания, - чтоб ей пусто было! - так заездила и утомила меня, что я потерял способность ориентироваться во времени, сбился с колеи и, вероятно, скоро стану психопатом. Написать ее было не трудно, но постановка требует не только траты на извозчиков и времени, но и массы нервной работы. Судите сами: 1) в Москве нет ни одного искреннего человека, который умел бы говорить правду; 2) актеры капризны, самолюбивы, наполовину необразованны, самонадеянны; друг друга терпеть не могут, и какой-нибудь N готов душу продать нечистому, чтобы его товарищу Z не досталась хорошая роль. 3) Корш - купец, и ему нужен не успех артистов и пьесы, а полный сбор. 4) Женщин в его труппе нет, и у меня 2 прекрасные женские роли погибают ни за понюшку табаку.

5) Из мужского персонала только Давыдов и Киселевский будут на своих местах, а остальные выйдут бесцветными.

6) После того как я заключил условие с Коршем, мне дали знать, что Малый театр (казенный) был бы рад взять мою пьесу.

7) По мнению Давыдова, которому я верю, моя пьеса лучше всех пьес, написанных в текущий сезон, но она неминуемо провалится благодаря бедности коршевской труппы.

8) Хотел вчера взять свою пьесу назад, но Корш задрыгал ногами и руками...

Еще хватило бы на 20 пунктов, но довольно и восьми. Можете теперь судить, каково положение "начинающего драматурга", который ни с того ни с сего полез в чужие сани и занялся не своим делом.

Утешаюсь только тем, что Давыдов и Киселевский будут блестящи. Давыдов с восторгом занялся своею ролью.

От Корша я возьму не 50 р. за представление, как Вы советовали, а больше: 8% с валового сбора, т. е. по 2% с акта. Таково условие.

Читателю "Осколков" будет гораздо приятнее получить в премию книгу, чем дешевую олеографию. Я рад, что Вы даете именно книгу, как я Вам во время оно советовал. Но дело в том, что на книге-премии легче осрамиться, чем на олеографии. Если бумага будет дешевая, типографская краска двадцатирублевая, рисунки плохонькие и обложка не изящная, то "Осколкам" и лично Вам не поздоровится.

Дайте книжку тоньше, но изящнее. Нынешняя публика входит во вкус и начинает понимать... Потому-то братья Вернеры, изящно и французисто издающие свои книжонки, распродают свои издания меньше чем в 2 месяца. Это я не утрирую...

Я убежден, что если б я издал один том Ваших рассказов так, как думаю, то это издание пошло бы гораздо скорее, чем все вернеровские...

Пьеса моя будет впервые даваться между 19 и 27 ноября. Стало быть, в Питере я буду около начала декабря и поговорю с Вами подробно.

Преснову не давайте изданий. Это один из самых непопулярных и серых книгопродавцев. Публика не знает ни Ступина, ни Преснова и ни Салаева, продающего специально учебники. Она (я говорю об интеллигенции и среднем читающем классе) ведает только Суворина, Глазунова, Вольфа, Васильева, Мамонтова, Карабасникова и отчасти Смирнова.

Что нового в Питере? Я получил от Билибина письмо, из которого узнал, что он ныне здоров. У него, по всем видимостям, был мышечный ревматизм (односторонний lumbago). Он простудился. Когда будете видеть его плохо одетым (плохо, т. е. не тепло), то журите его без церемонии; если же он будет кашлять, то рекомендуйте ему сидеть дома. У него ненадежный habitus *. Достаточно легкой простуды, чтобы свалился.

Поклонитесь Прасковье Никифоровне и св. Федору-молчальнику. Прощайте.

Ваш А. Чехов.

* вид (лат.).

330. М. В. КИСЕЛЕВОЙ

7 ноября 1887 г. Москва.

7 ноябрь.

Уважаемая

Мария Владимировна!

На днях я получил письмо от издательннцы "Родника" Марфы Харитоновны Рылиндроновой. Сие письмо прилагаю для прочтения. Оно так сладко, что его можно скушать вместо меда.

Само собою разумеется, что у своей новой поклонницы я работать не буду, но, будучи в Питере (начало декабря), воспользуюсь ее приглашением и побываю у нее. Вероятно, угостит закуской и познакомит с кружком психопаток... Не воспользоваться ли Вам сим случаем? В разговоре с редакторшей я пущу в ход всё свое лицемерие и изукрашу Вас во все цвета радуги. Хотите?

Можно дебютировать в "Роднике" с "Ларьки". Копия "Ларьки", посланная Суворину, вероятно, погибла, как погибает масса статей случайных сотрудников. Когда Суворина спросил мой брат, где "Ларька", он ответил: "А чёрть иво знает..." Толку не добьешься... Чтобы статьи не терялись и печатались вовремя, надо непременно жить в Питере.

Вашего "Ларьку" шлю Вам. Вы почините его, приспособьте к детишкиным мозгам, перепишите и пришлите мне. Авось!

"Ларьку" я должен получить не позже 20-25 ноября. Если мне удастся сопричислить Вас к светилам "Родника", то я вымаклачу для Вас гонорар почище истоминского... Я - сила! Бррр!

Елизавета Константиновна Сахарова и баронесса опять готовятся стать матерями.

Моя пьеса уже пущена в обращение. На этой неделе (после 8-го) она пойдет в Саратове с Андреевым-Бурлаком в одной из главных ролей.

Всем поклон, а Алексею Сергеевичу, Василисе и Сереже объявляю строжайший выговор за дурное поведение.