Вообще напиши поподробнее, дабы я имел основание считать тебя добрым человеком.

Будь здоров и крепок. Трудись! Старайся! Часто вспоминаю, как мы сидели у Филиппова и пили чай; за соседним столом сидели две девицы, из которых одна тебе очень нравилась.

Твой Antonius.

* Да здравствует Пенза! Да здравствует член земской управы! Да здравствуют телесные наказания для мужиков! (франц.)

** мускат рвотный (франц.)

*** я мыслю, следовательно я существую (лат.)

3050. M. П. ЧЕХОВОЙ

18 февраля 1900 г. Ялта.

18 февр.

Милая Маша, вот письмо, которое я получил от Александра:

Окажи, о академик без жалованья, братскую услугу. Отверзи ми двери сотрудничества в московском "Курьере". Перешли к Коновицерам, буде это удобно твоему дундучеству, прилагаемый рассказ. Я послал бы и сам, но они мине, как Седого, ни жнають и могуть пожнакомить моево рукопись з/подстольнаго корзина. А ежели Вы пошлете и шкажете, кто такова - Седой, тогда: я въеду в "Курьер" ни через кухню, а чирез параднава дверь, как будто из банкирского контора.

Если почему-либо найдешь вмешательство дундучное неудобным, обрати рукопись вспять. Марки прилагаются.

Ты обещал мне 12 коп. за строку в "Курьере", и письмо твое цело. Документик есть.

Пожалуйста, возьми его рассказ и передай Фейгину или Коновицеру. Скажи им, что Александр за беллетристику получает 10-15 к. за строчку.

Будь здорова. У нас всё благополучно. Мать кланяется. Твой Antoine.

3051. О. Л. КНИППЕР

19 февраля 1900 г. Ялта.

Конфекты бумажник получил спасибо милая Актриса дай бог вам здоровья радостей вы добрая и умная славненькая весна кричат птицы моем саду расцвела камелия.

Академик.

На бланке:

Москва.

Мерзляковском д. Мещериновой.

Ольге Леонардовне Книппер.

3052. M. О. МЕНЬШИКОВУ

20 февраля 1900 г. Ялта.

20 февр.

Дорогой Михаил Осипович, в своем последнем письме я писал Вам о "Неделе" и рукописи Воскресенского ("Глупости Ивана Ивановича"). "Неделю" я уже получаю, большое Вам спасибо, а насчет рукописи всё еще ничего нe знаю. Между тем автор томится.

"Неделю" читаю. Ваша статья о Неплюеве великолепна. Что касается Владимира Соловьева, то мне не хочется согласиться с Вами. Правда, Лев Толстой большой человек, но что же делать, если Владимир Соловьев верует в телесное воскресение, в европейскую культуру? Тон "Трех пальм" может не нравиться, но ведь "это дело вкуса" - могут сказать.

На днях соберусь написать Лидии Ивановне, а пока передайте ей мой привет. Она спрашивала в письме, как здоровье сестры и понравилась ли ей, т. е. сестре, моя повесть. Вот ответ: 1) сестра живет в Москве, куда уехала еще осенью, 2) из писем ее не видно, читала она мою повесть или нет; вероятно, не читала. В Москве она очень занята.

Что Вы думаете о Горьком? Это очень талантливый человек. Сужу так не по "Фоме Гордееве", а по небольшим повестям, например, "В степи", "Мой спутник".

Произошло чудо: у меня в саду в грунту расцвела камелия - явление в Ялте, кажется, небывалое. Она перезимовала, пережила 8-градусные морозы. Мне кажется, что я, если бы не литература, мог бы быть садовником.

Ну, будьте здоровы, храни Вас бог.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Царское Село.

Михаилу Осиповичу Меньшикову.

Магазейная, д. Петровой.

3053. Л. П. СИМИРЕНКО

20 февраля 1900 г. Ялта.

Садовое заведение Льва Платоновича Симиренко. Имею честь покорнейше просить выслать мне Ваш каталог, а также сообщить, имеются ли у Вас в настоящее время дички Pirus paradisiaca. Мой адрес: Ялта, Антону Павловичу Чехову.

С почтением

А. Чехов.

20 февр. 1900 г.

Ялта.

3054. M. П. ЧЕХОВОЙ

22 февраля 1900 г. Ялта.

Милая Маша, мать просит купить ей готовую полуротонду и прислать. Я не писал так долго, потому что не о чем писать. У нас тепло; в водопроводе совсем нет воды - и одни говорят, что это от бесснежной зимы и так будет всё лето, другие же говорят, что труба лопнула, и мер никаких не принимают. Если, как говорит Марья Абрамовна, ты приедешь в апреле, то буду очень рад. Театр в Ялте не будет, так писал Немирович. Ты сердишься, что я не ответил насчет "Курьера". Сия газета желает получить от меня рассказ на 2-3 фельетона, но я таких рассказов не пишу. Насчет пьесы я писал Немировичу.

Закуски получил, спасибо. На Пасхе привези еще. У нас всё благополучно, кроме воды, и если водяной вопрос решится хотя сносно, то сад будет роскошный и, как это ни странно, доходный. Цветет в саду камелия, этого не бывало в Ялте. Ловлю мышей. Будь здорова, брось лечиться.

Твой Antoine.

22 февр.

См. "Нива", выкройки, февраль: "длинная пелерина" No 1; мать хочет такую из драпа без меха.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

3055. Б. А. ЛАЗАРЕВСКОМУ

26 февраля 1900 г. Ялта.

26 февр.

Многоуважаемый Борис Александрович,

Ваш рассказ я прочел с большим удовольствием, это лучшее, что Вы до сих пор на...*

... рассказ хорош, хорошо сделан, Силенко и Ф. написаны деликатно, особенно хороша первая глава.

Желаю, чтобы Вы и впредь так бы писали и все бы усовершенствовались ....**

"Русские ведомости" печатают только небольшие рассказы, на один фельетон. С "продолжением" же они печатают очень, очень редко, когда длинное произведение прислано старым сотрудником, например, Боборыкиным или Станюковичем.

Если бы я был редактором "Жизни", то конечно напечатал бы Вашего "Машиниста", списавшись только с Вами относительно конца и даже не настаивая на его изменении.

Будьте здоровы. Жму руку.

Уважающий Вас

А. Чехов.

* Далее оторвано до конца страницы.

** Далее густо зачеркнута чернилами одна строка и затем следует вырванный оборот первой страницы.

3056. М. П. ЧЕХОВОЙ

26 февраля 1900 г. Ялта.

Милая Маша, вчера и сегодня мороз. Ночью было -5. В водопроводе опять много воды; в баке сегодня утром ревело, как в водопаде. Должно быть, починяли водопровод.

Нового ничего нет. Мать здорова. Едим постное. Ну, будь здорова, благополучна. Приезжай на Пасхе.

Твой Antoine.

26/11.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

3057. А. Б. ТАРАХОВСКОКУ

28 февраля 1900 г. Ялта.

28 февр. 1900 г.

Многоуважаемый Абрам Борисович, "Донской речи" я не получаю, с M. H. Псалти знаком, но не переписываюсь с ним. Вы спрашиваете моего мнения, вот оно: ставить суровый ультиматум редакторам и издателям - это значит осложнять и без того тяжелое положение печати, взаимные же перебранки, пересуды, принципиальные споры и требования к ответу загромождают нашу печать и утомляют общество. Взаимные потасовки журналистов никогда не делали журналистов лучше, они отнимали только время и место в газетах, никогда ничего не доказывали, и читатель всегда относился безразлично к тому, кто прав и виноват, и становился на сторону более бойкого и хлесткого; они раздражают, и в конце концов общество реагирует на них скандалами вроде одесского, о котором Вы писали. Бухштаб не так гнусен, как Вы полагаете; это один из интеллигентнейших людей в Одессе, а если он сам изрыгает хулу, то потому, что был доведен до бешенства господами писателями. Одесская печать - это самая бестактная и самая некорректная печать в мире. Когда гончим псам запрещают убегать в лес за дичью, то они дома бросаются на мирных домашних животных и рвут в клочья кошек, телят, кур и проч. То же делает и одесская печать, которой не позволяют трогать сильных мира сего. Она поедом ест городских голов, гласных, друг друга... Это нехорошо. Местную травлю или полемику я всегда считал злом. Если бы я был журналистом, те никогда бы не трогал своих, как бы мне ни было тяжело и больно работать с ними. Желаю всего хорошего.