Религия, в силу сказанного есть также способ защиты культуры от индивида с его инстинктами, которые ведут к разрушению и хаосу, если им дать свободу. Этот способ основывается на использовании и создании иллюзий, когда желаемое выдается или принимается за действительное, когда моральное поведение основывается на вере в бога-отца, строгого, но и заботливого. Фрейд считал этот способ обоснования морали и защиты человечности ненадежным, поскольку рано или поздно иллюзии терпят крах. Всякая деятельность, основываемая на иллюзии, чревата неудачей. Нужны более прочные основания, и их могут дать человеческий разум, наука, а не религия - этот общечеловеческий навязчивый невроз.
Существенный вклад в психоанализ и новый аспект в понимание религии внесли исследования К. Г. Юнга (1875-1961). Он выявлял роль прошлого опыта в формировании последующих стадий сознания, роль детского опыта в становлении индивида, роль первобытных "архетипов сознания" во всех последующих многообразных модификациях человеческого сознания. Согласно Юнгу, в психике каждого человека присутствует "коллективное бессознательное", оно содержит архетипы - символы, представления, идеи, свойственные всему роду человеческому. Одним из таких архетипов Юнг считал религиозные символы и образы. Если Фрейд видел в религии "общечеловеческий невроз", то, по мнению Юнга, вера в бога необходима для психического здоровья. Юнг обращается к вопросу о том, что такое религия, в целом ряде своих работ: "Психология и религия" (1939); "К психологии западных и восточных религий" (1963); "Введение в сущность мифологии" (1941).
Итак, в XIX-XX вв. границы изучения религии значительно расширились. Оказалось, что, подобно природным явлениям и историческим событиям, подобно искусству и морали, религия поддается научному описанию и объяснению. Чтобы решиться рассматривать религию как предмет эмпирического исследования и начать изучать ее как человеческое "дело", потребовалась значительная смелость. Ведь религия, в отличие от обычных вещей и явлений, в силу своей особой, божественной природы считалась "иррациональной", недоступной научному анализу. С середины прошлого века ведутся интенсивные исследования мифологии, которую рассматривают как разновидность религии; развивается сравнительное религиеведение на основе данных истории культуры, этнологии, антропологии (Мюллер, Бахофен, Фрэзер, Тайлор, Леви-Брюль). Закладываются основы понимания религии как исторического явления (Баур, Ренан, Робертсон Смит). Зарождается и получает значительное развитие социология религии (Дюркгейм, Маркс, Вебер, Малиновский). Складываются разные подходы к изучению религии как психического феномена (Джеме, Фрейд, Юнг).
Постепенно на основе этих исследований формируется представление о религии как сложном феномене культуры, выполняющем в обществе на разных стадиях его развития ряд важных функций, обеспечивающих его жизнеспособность. К концу прошлого - началу нынешнего столетия религиеведение завоевывает признание как самостоятельная отрасль научного знания.
ЛИТЕРАТУРА
Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.
Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1986.
Вебер М. Наука как призвание и профессия // Избр. произв. М., 1990.
Джемс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1910 (репр.1993).
ТЕКСТЫ
Макс Мюллер*
______________ * М. Мюллер (1823-1900) по праву считается основоположником научного религиеведения. Только сравнение разных религий народов мира, включая и христианство в этот ряд, дает возможность понять, что такое религия, "какое основание имеет она в человеческой душе и каким законам следует в своем историческом развитии". Для этого и нужна, полагал М. Мюллер, "наука о религии". Курс лекций, из которых взят данный фрагмент, был издан в 1873 г. в Лондоне в виде книги "Введение в науку о религии".
Религия как предмет научного изучения
Сегодня, начиная курс лекций по "науке о религии", - или, точнее, рассмотрение тех предпосылок, которые делают возможным действительно научное исследование религий, существующих в мире, - я испытываю те же чувства, какие испытал здесь же (в Оксфорде. - В.Г.), выступив с обоснованием науки о языке.
Я знаю заранее, что встречу противников, которые будут отрицать саму возможность научного изучения религии, подобно тому как отрицали возможность научного подхода к изучению языков. Я предвижу даже более серьезный конфликт с привычными предрассудками и укоренившимися убеждениями. Но я чувствую себя готовым к встрече с моими оппонентами и настолько верю в благородство их намерений и любовь к истине, что не сомневаюсь - они согласятся выслушать меня со спокойным беспристрастием и на их вердикт не повлияют никакие иные соображения, помимо достоверности того, что я намерен предложить и отстаивать.
В наше время невозможно говорить о религии, не задевая при этом кого-то справа или слева. Одним религия представляется предметом слишком священным, чтобы быть доступным для научного исследования. Другие же ставят ее на одну доску с алхимией или астрологией и рассматривают как результат заблуждения и галлюцинаций, недостойный внимания ученого.
В известном смысле, я понимаю и то и другое мнение. Религия действительно является священным предметом и как в своих возвышенных, так и еще несовершенных формах имеет право на безусловное уважение. Такому уважительному отношению мы можем поучиться и у тех, кого всегда готовы поучать (...) Я могу обещать, что никто из слушающих эти лекции - христианин ли он, еврей, индус или магометанин, - не услышит ни одного оскорбительного слова тому роду почитания, которое он воздает своему Богу. Однако истинное уважение к этому предмету заключается вовсе не в провозглашении того, что он не может быть подвергнут нами добросовестному и вполне непредвзятому исследованию на том основании, что он нам дорог. Мы должны это решительно преодолеть! Истинное уважение проявляется в том, что любой предмет, будь то самый дорогой сердцу нашему, мы можем подвергнуть беспристрастному и непредвзятому исследованию, без страха и упрека; со всей бережностью и любовью, безусловно, но прежде всего - с неуклонным и бескомпромиссным стремлением к истине.
В практической жизни занимать такого рода нейтральную позицию в отношении этих конфликтующих мнений не очень-то просто. Когда мы видим, что уважение, которое должно оказывать религии, ей не оказывается, мы обязаны протестовать; когда мы видим, что суеверие истощает питающие веру корни, а лицемерие и ханжество отравляют истоки морали, мы должны принимать ее сторону. Но как исследователи, занимающиеся наукой о религии, мы решаем иные задачи. Мы изучаем заблуждение, как физиолог изучает болезнь, выясняя ее причины, прослеживая последствия, размышляя о возможных средствах исцеления, но предоставляя заниматься использованием этих средств людям другого рода хирургам и практикующим врачам.
Разделение труда соответственно способностям и вкусам индивидов всегда сулит наилучший результат. Ученый, исследующий историю естественных наук, не испытывает гнева против алхимиков и не вступает в спор с астрологами; он скорее стремится понять их взгляд на вещи и в заблуждениях алхимии обнаружить зародыш химии, а в астрономических галлюцинациях поиски и нащупывание истинных знаний о небесных телах. И то же самое относится к ученому, занимающемуся научным исследованием религии. Он хочет раскрыть, что есть религия, на чем она основывается в душе человека и каким законам следует в своем историческом развитии. В этих целях изучение заблуждений для него не менее поучительно, чем изучение истины.
Само уже название "наука о религии" будет звучать, я знаю, неприятно для ушей многих, а сравнение всех существующих в мире религий, при котором ни одна не может претендовать на привилегированное положение, покажется многим опасным и достойным порицания, поскольку оно не разделяет того особого благоговения по отношению к своей религии и своему богу, которое испытывает приверженец каждой религии, вплоть до поклоняющихся фетишам. Признаюсь, что я тоже разделял эти предрассудки, но сумел преодолеть их, потому что не позволял себе изменить тому. что я признавал истиной, и тому, что дороже истины - праву подвергать все испытанию на истинность. Я не сожалею об этом.
